Гура и Тимофеев уходят.
З а т е м н е н и е.
Снова парк. В парке, как в храме, стоит торжественная тишина. Все залито ярким солнцем.
Вбегает П е т р Б о р о д и н. За плечами у него вещевой мешок. Он подбегает к башне.
П е т р (кричит). Инга!.. Инга!..
Из башни выбегает И н г а.
И н г а. Петер! (Бросается к нему.) Ты пришел!.. Господи, ты пришел. Я знала, что ты придешь, я знала!.. Я так ждала!
П е т р. Инга, я уезжаю.
И н г а. Что?
П е т р. Я уезжаю домой… на Родину…
И н г а. Когда?
П е т р. Сейчас. Сию минуту.
Доносятся звуки советского военного марша, исполняемого духовым оркестром.
Ты слышишь?.. Это провожают наш эшелон.
И н г а. Петер!.. Что ты говоришь… А как же я?.. Как же я, Петер?
П е т р. Инга, милая, я сейчас не могу, не имею права взять тебя с собой. Не могу остаться.
И н г а. Но что же теперь будет, Петер?.. Что будет? Если так могло случиться, значит, это на всю жизнь… Ты понимаешь, Петер, на всю жизнь!
П е т р. Ну конечно, Инга, милая… Конечно, на всю жизнь! Мы встретимся. Я еще не знаю как, но я знаю, что это будет. Теперь все будет по-другому в этом мире. Ведь это была последняя, самая последняя война на земле… Иначе зачем же пролито столько крови!.. Ты понимаешь, теперь все люди в мире будут счастливы.
Гудок паровоза.
Инга, Инга, мне пора. Мы скоро встретимся. Только я очень тебя прошу — не забывай меня!
И н г а. Хорошо. Иди.
П е т р. Инга.
И н г а. Иди. Я буду тебя ждать. И если нужно, буду ждать долго… Ведь это все равно большое счастье, правда, когда есть кого ждать?
Они крепко обнимаются.
П е т р (очень грустно). Прощай, Инга?
И н г а. Нет, до свидания.
П е т р. До свидания! До свидания, Инга. Не забывай меня! (Убегает.)
Девушка смотрит ему вслед. Издалека доносится голос Петра: «Инга-а!» — и заглушается протяжным гудком паровоза. Эшелон тронулся. Инга выбегает на авансцену.
И н г а (кричит в зал). Петер!.. Пете-е-ер! (Поднимает лицо и руки вверх.) Господи, пусть ему будет хорошо!.. Господи, пусть все будет, как он сказал!
Замирают звуки уходящего поезда. Но военный марш еще звучит, хотя и не так громко. Под этот марш Инга, опустившись на колени и сжав перед собой ладони с переплетенными пальцами, начинает молиться. Это даже не молитва, а ее просьба к богу, как у маленьких детей.
Господи, ты все видишь!
Господи, ты все видишь!
Господи… Господи… Господи!..
Сделай так, чтобы людей больше не убивали на земле.
Ну что тебе стоит, господи!
Люди и так мало живут.
Я, простая маленькая дочь земли, прошу тебя об этом, господи!
Если тебе нужно — возьми мою жизнь. Только в последний раз, и чтобы потом все другие люди жили как люди и больше не убивали друг друга!
Я очень хочу жить, господи!
Я очень хочу жить так, чтобы мне больше не было страшно в этом мире. Господи, сделай так, чтобы в мире остались только добро и любовь…
Добро и любовь!
Господи… Господи… Господи… (Закрыв лицо ладонями, склоняется к коленям.)
Тихо. Только издалека доносятся звуки военного марша. Музыка марша начинает нарастать. Она звучит все громче и громче. И еще раз в ней слышится далекий голос Петра: «Инга-а-а»…
Девушка порывисто поднимается. В зал летят ее прощальные слова.
Петер!.. Спасибо тебе за все, Пете-е-ер!
Ты будешь счастлив всегда и во всем!
Всегда и во всем!
Я верю — мы встретимся!..
Слышишь, Пете-е-р!..
Гремит во всю мощь медь военного оркестра.
З а н а в е с.
Л. МалюгинСТАРЫЕ ДРУЗЬЯПьеса в трех действиях, четырех картинах
Е л и з а в е т а И в а н о в н а Ф е д о т о в а — учительница.
Т о н я — ее дочь.
В л а д и м и р Д о р о х и н.
А л е к с а н д р З а й ц е в.
С е м е н Г о р и н.
Т а м а р а С о л о в ь е в а.
А л е к с е й С у б б о т и н.
Я к о в Д а р ь я л о в.
Д у с я Р я з а н о в а.
С и м а.
А р к а д и й Л я с к о в с к и й.
Действие происходит в Ленинграде в 1941—1945 годах.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Комната Елизаветы Ивановны Федотовой. На стене — большой портрет Л. Н. Толстого. Круглый стол. Пианино. В комнате тот несколько подчеркнутый порядок, который бывает перед приходом гостей; его замечают и ценят только хозяйки. Налево — дверь в комнату Тони.
Стук в дверь.
В о л о д я (в дверях). Можно? Никого нет — значит, можно. (Входит.)
Ш у р а (в дверях). Тебе же не ответили.
В о л о д я. В комнату не входят тогда, когда говорят «нельзя» или «пошел вон». Входи и располагайся.
Ш у р а входит.
Что за манера — приглашать в гости и скрываться!
Ш у р а. Кто тебя приглашал?
В о л о д я. Сам себя пригласил. Елизавета Ивановна, наверное, хлопочет на кухне. А Антон, надо полагать, наряжается. Вообще у Антона за последнее время появилось очень много фасону. Закурим!
Ш у р а. Обожди — цветы прилажу.
В о л о д я. Кавалер. Что за цветочки?
Ш у р а. Незабудки.
В о л о д я. Ничего поумнее не придумал?
Ш у р а. Чтоб она меня не забывала.
В о л о д я. Дарить незабудки — пошлость.
Ш у р а. Это ты от зависти.
В о л о д я. Вообще мужчина с цветами выглядит глупо. С цветами должны ходить женихи.
Т о н я вбегает с белым платьем в руках.
Т о н я. Здравствуйте, мальчики!
В о л о д я. Здравствуй, Антон. Только мы сегодня уже виделись.
Т о н я. Посмотрите на платье. Хорошо?
В о л о д я. Произведение искусства!
Т о н я. Верно, нравятся?! Хотя — что вы понимаете!
В о л о д я. Невеста! Фату бы к такому платью. Шурку в женихи — с незабудками. А я шафером.
Т о н я. Такого балбеса и в шаферы?! Ни за что! Кучером!
В о л о д я. Кучеров теперь нет. Шофером. Ну что ж, не шафером, так шофером.
Т о н я. Очень остроумно!
В о л о д я. Трудно жить среди людей, лишенных юмора. Верно, Шурка?! (Стучит по столу.)
Ш у р а. Тоня, мы пришли поздравить тебя с днем рождения.
В о л о д я. С чем поздравлять — постарела на год!
Т о н я (Володе). Целуй руку!
В о л о д я. Иди ты…
Т о н я. Целуй руку — тебе говорят!
В о л о д я. Отстань!
Т о н я. Целуй руку… Шура, поцелуй руку! Я тебя прошу. Мне никто в жизни не целовал руку. Шура, я тебя прошу. Будь кавалером! Будь, наконец, товарищем!
Шура целует Тоне руку.
Теперь я ухожу наряжаться. Пойду к соседке — у нее зеркало большое. А вы пока поговорите обо мне. (Убегает.)
В о л о д я. Она все-таки дура.
Ш у р а. Не говори о ней так. Я ее очень уважаю.
В о л о д я. А я просто люблю. Но она все же полоумная. Полоумных нельзя уважать. В крайнем случае их можно только любить.
Ш у р а. Обо всем, кажется, мы с тобой говорили серьезно. А об Антоне почти никогда. Почему это, Володя?
В о л о д я. Не знаю.
Ш у р а. И я не знаю. Но догадываюсь.
В о л о д я. Мне она нравится. И тебе тоже. И я и ты это знаем. И она знает.
Ш у р а. Вообще все всё знают.
В о л о д я. И незачем хитрить! И если мы не говорим о каких-то вещах, — значит, так проще. Закурим. Бери мои. Мы с тобой, слава богу, и дрались, и ссорились, и не разговаривали по месяцу…
Ш у р а. Это ты не разговаривал.
В о л о д я. Ну ладно… Но ты для меня первый человек в классе.
Ш у р а. В классе — это еще не много.
В о л о д я. Ты хочешь — в мире?!
Ш у р а. Хотя бы в районе.
В о л о д я. Сколько лет мы просидели с тобой на одной парте?! Это не забудется. И я нашу дружбу из-за какой-то девчонки ломать не стану.
Ш у р а. Из-за какой-то? Я просил бы…
В о л о д я. Понятно, ты целовал руку и защищаешь честь прекрасной дамы! Рыцарь! А жалко, черт побери, что отменены дуэли! Вот бы мы с тобой схватились из-за Антона. Оружие холодное?!
Ш у р а. Оружие холодное… Ты верно сказал — не забудется. Чувство локтя. Я чувствую твой локоть на парте. Но мы были в классе сегодня в последний раз. Завтра выпуск. Если вдуматься, — это грустный вечер. Очень жаль школу — дружные у нас были ребята. Были… Послезавтра мы разойдемся по разным дорогам! А хорошо бы и дальше мы были все вместе. И Елизавета Ивановна с нами.
В о л о д я. Маниловщина!
Ш у р а. Правильно! Нельзя оставаться юношей. Будем учиться дальше — появятся новые друзья. А помнишь, Володя, в пионерлагере мы уходили вдвоем в лес и мечтали дружить до старости? И всегда быть вместе! Неужели это только детство и сейчас об этом даже неловко вспоминать?! Стоит подумать!.. Мы слишком много шутим в последнее время и ни разу не поговорили серьезно о будущем.
В о л о д я. Верно. Всем, конечно, ерунда, а нам с тобой нужно быть вместе. И мы с тобой поговорим. Только знаешь, Шурка, я все еще не определился. Я последнее время в моряки хочу. Интересное дело — по свету бродить. И форма красивая. Ты не смейся, в ней есть что-то благородное. Но ты ведь не пойдешь в моряки?
Ш у р а. Я человек сухопутный.
Входит Е л и з а в е т а И в а н о в н а.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ребята! Вы, наверное, умираете от голода?
В о л о д я. Как воспитанные вами ученики, мы должны ответить: что вы? что вы?! Но, как прямые и честные люди, мы скажем: да, мы умираем от голода.
Ш у р а. Елизавета Ивановна! Я принес вам в подарок пепельницу.