Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Я вас провожу. Сима! Тебе тоже пора прощаться с гостями и укладываться спать.
Л е ш а (Дусе). Как прогоним фашистов, с первым поездом выезжаю за тобой в Вологду.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. И возьмемся тогда за среднее образование.
Д у с я. Куда там! Года вышли.
Л е ш а. Постыдилась бы говорить. Молодая, энергичная девица! Да ты у нас за два года без отрыва от производства станешь интеллигентной женщиной.
Д у с я. И звонарь же ты, как я погляжу. Желаю вам всем остаться живыми-здоровыми.
Дуся, Елизавета Ивановна и Сима уходят.
Л е ш а. Была команда — курить!
Курят. Молчат.
Я ее тогда обидел. Я и не видел ее с тех пор, как она ушла обиженная. Это было в этот же день и в этот же час.
Ш у р а. Попозже.
Л е ш а. Но это она сдуру обиделась. Просто постучала бы мне по столу. И ты предлагал пить, чтобы через год нам собраться здесь, а не в бомбоубежище. И в тех же костюмах. Впрочем, в костюме мог бы явиться в синеньком. Фасонишь.
Ш у р а. Украли.
Пауза.
Л е ш а. Грустно, братцы! Сеня, цитату!
С е н я. Стендаль говорил, что грустный вид противоречит хорошему тону. Надо иметь скучающий вид.
Ш у р а. Плохо.
С е н я. По заказу всегда плохо.
Пауза.
Л е ш а. А кто говорил-то?
С е н я. Стендаль.
Л е ш а. Скажи пожалуйста!
Пауза.
Выпить бы. Пусто. А дамы наши разбежались.
С е н я.
Кто изменил пленительной привычке?
Кого увлек от нас холодный свет?
Чей глас умолк на братской перекличке?
Кто не пришел? Кого меж нами нет?
Ш у р а. Год назад так и не состоялся у нас выпускной вечер.
С е н я. И не состоится. В школе теперь госпиталь.
Ш у р а. Война кончится — всех соберем!
С е н я. Соберешь, как же! Пашку Кузнецова убили. Милочка погибла…
Пауза.
Ш у р а. Были такие глаголы — несовершенного вида.
С е н я. Припоминаю.
Ш у р а. Мне кажется, что счастье несовершенного вида. Оно не имеет настоящего времени. Помните, мы сидели за этим столом. Антон был в белом платье. И цветы. И мы болтали разные разности. Говорили о любви и дружбе. Много вздора, но много и серьезного. Может, это и есть счастье. Мы расходились утром. Было чудесное утро. Мы думали, что будет отличный день и вечер, который мы запомним на всю жизнь.
С е н я. Мы запомнили этот полдень на всю жизнь.
Ш у р а. Мы возвращались домой и думали: сегодня наш день. И хотелось, чтобы он шел медленно-медленно. А уже шла война. Уже лилась кровь. И у нас уже стреляли зенитки, а мы думали, что это гроза.
Пауза.
Ты куда?
С е н я. У меня начинается работа.
Л е ш а. Обожди. Сейчас все пойдем.
Вбегает Т а м а р а.
Т а м а р а. Ребята! Я на минутку! Я в самовольной отлучке. (Здоровается.)
Л е ш а. Тамара! Сначала надо приветствовать старших по званию.
Т а м а р а. Раз я в самовольной отлучке, могу не соблюдать дисциплину.
Л е ш а. Отправлю я тебя сейчас к коменданту, он тебе разъяснит.
Т а м а р а. Не пугай. И так еле живая от страха. Капитана нет, подписать некому. Думала-думала и решила сбегать на минутку. По улице бегу, перед каждым военным вытягиваюсь, боюсь, остановят. Иду — патрули высматриваю, обхожу переулками.
Л е ш а. Применяешься к обстановке. Человеком становишься — образовали тебя.
Ш у р а. Беда, Тамара. Все поели — придется без процесса еды.
Т а м а р а. Не хочу я есть. Да и некогда. А вы что скучные? Словно выпили и не допили…
Л е ш а. Угадала. Но будущее-то время все-таки есть?
Т а м а р а. Ты о чем?
Л е ш а. Если будущее есть, все в порядке.
Ш у р а. И мир в основном прекрасен.
Л е ш а. В основном прекрасен. Я сейчас пойду к своим артиллеристам. Веселым мальчикам из бессмертного племени «Прощай, молодость!». Я пойду к своей пушке. Я не могу вам сказать, где она стоит. Она стоит на окраине. Чтобы бить прямой наводкой по фашистским танкам, если они сунутся. Они могут сунуться — они нахальные…
Пауза.
По коням!
С е н я. Пошли, пошли!
Л е ш а. И ты, Тамара, с нами. А то еще попадешь в историю.
Т а м а р а. Дайте мне с Елизаветой Ивановной повидаться. Не на вас же я пришла смотреть.
Ш у р а. Грубо, мой друг.
Т а м а р а (кричит). Елизавета Ивановна!
Входит Е л и з а в е т а И в а н о в н а.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Кто меня зовет? Тамара! Я все-таки попробую организовать чай.
Т а м а р а. Елизавета Ивановна! Здравствуйте и прощайте! Поздравляю и ухожу. Я в самовольной отлучке.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Без чаю не отпущу.
Л е ш а. Чай для нас, военных, не напиток. Верно, Тамара?
Т а м а р а. Елизавета Ивановна! Только не обижайтесь. Вот каша в концентрате. Вы не обижайтесь, она вкусная, с маслом.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Ребята, у вас совести нет. Завалили меня подарками. Тонин день, а я за нее отдувайся.
Т а м а р а (у пианино, напевает).
Наверх вы, товарищи, все по местам,
Последний урок наступает…
Л е ш а. Тамара! Была команда — на выход.
С е н я. Побежали, ребята, я опаздываю.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Шура! Хоть ты оставайся. До десяти еще далеко.
Л е ш а. Верно, Шурка, оставайся. Куда тебе спешить?
Ш у р а. Мне спешить некуда.
Л е ш а. Елизавета Ивановна! Зайдем в будущем году в это же время. Антон чтоб был в полном параде — в белом платье. (Тамаре.) Концентраты в подарок приниматься не будут. Запомни.
Тамара, Леша и Сеня уходят.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Раньше, когда я читала про осаду в книгах, мне казалось, что люди сидят и ждут. А тут все спешат. И гражданские и военные. Вот твоя пепельница. Кури.
Пауза.
Что не куришь — не хочется?
Ш у р а. Табаку нет. А вы тоже спешите?
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Начинаю. С осени у нас будут нормальные занятия.
Ш у р а. Если бы Антон был, все же подольше бы посидели. Ее все любят. Когда она нас с Володей провожала — мы и были-то вместе на вокзале каких-нибудь полчаса, — к ней некоторые ребята привязаться успели и потом вспоминали. Она была ласковая, веселая…
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Она ведь девочка хорошая, только взбалмошная. Я с ней не попрощалась. Я на оборонных работах была, когда их госпиталь эвакуировали.
Ш у р а. Она мне писала.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Она тебе часто пишет?
Ш у р а. Я ей часто пишу. Одно время не писал, когда правая вышла из строя, а левой еще не научился. Тогда она часто писала.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Про руку-то писал?
Ш у р а. Нет.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Так я и знала.
Пауза.
Думаешь, поправится рука-то?
Ш у р а. Не поправится.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Врачи-то хорошие ли? Может, ошибаются…
Ш у р а. Не ошибаются. Я смотрел по учебникам. Не поправится.
Пауза.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Посылку-то я раскрыла, а письмо напоследок оставила. Садись, будем читать. Читай, а то не справляюсь я с ее иероглифами.
Ш у р а (читает). «Мамочка. Подружка моя. Пишу, стоя на одной ноге. Сейчас выяснилось, что будет оказия в Ленинград. Посылаю тебе десять луковиц и десять самых нежных поцелуев…»
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Не торопись.
Ш у р а (читает). «Все это может попасть к двадцать первому, к моему дню. Лишь бы не опоздало… Я в этот вечер буду думать о тебе, мамочка! А ты обо мне. Вот мы и вместе. Только ты не вздумай плакать без меня. Мы встретимся и поплачем всласть вместе. Я только сейчас поняла, какая ты моя подружка. Главнее Милочки. Кстати, что с ней — она не пишет мне тысячу лет. Разыщи ее и покорми, если есть возможность. К будущему Антонову дню я буду на месте, без опоздания. Ты приготовь мне белое платье. Мне еще можно будет в нем ходить, я еще не буду пожилая? Интересно, придет ли кто-нибудь в этот вечер? Помнишь, Леша Субботин в прошлом году отдавал приказания. Хоть бы Тамара пришла — чем только ты ее кормить будешь?! Вот Шурка, если свободен, придет обязательно, он аккуратный. Очень беспокоюсь я за Володю. Я и за вас беспокоюсь, я знаю: у вас очень тревожно. Но вы как-то все вместе. А Володя неизвестно где, и неизвестно, что с ним… Меня зовут. Целую. Твой Антон.
Пауза.
Постскриптум: у нас формируется медсанбат на Волховский фронт. Меня приняли. Надеюсь, что ты не будешь меня отговаривать, тем более что уже поздно».
Пауза.
Самое важное в постскриптуме.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. За здоровье тех, кто в пути!
Пауза.
Ш у р а. Любит она Володю.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Она тебя тоже любит.
Ш у р а. Его любит, а меня тоже.
Пауза.
Я у нее каждую интонацию знаю. Я ее люблю и потому все про нее знаю. Я про нее поэму написал. И про него.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. И про себя?
Ш у р а. И про себя. Старая коллизия — любовь и дружба. Стихи, конечно, слабоватые, но на фронте бывает такое настроение.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Почитай.
Ш у р а. Я ее сжег. Вернее, раскурили — бумаги не было.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Наизусть почитай.
Ш у р а. Забыл.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Нехорошо. Свои стихи надо помнить.
Пауза.
Ты зря сказал, что забыл.
Ш у р а. Зря. Вспомню. В следующий раз. Я пошел.
Е л и з а в е т а И в а н о в н а. Рано еще.