– Это тех, что с тобой сбежали в сорок первом?
– У меня их здесь столько полегло, поверь, есть кого помянуть добрым словом. Видимо, у тебя таких нет, иначе бы понял. По моему приказу даже офицеры на смерть шли с улыбкой. Эх, были люди, жаль, что столько отребья войну пережило…
– Ты убил людей в деревне… – не став реагировать на мои высказывания, продолжил следак.
– Иди на хрен, капитан, – оборвал я его, – никогда не убивал мирных жителей. Ты и сам это знаешь, просто решил выслужиться. Когда у тебя новые трупы пойдут, вспомнишь мои слова.
– Люди безоговорочно указывают на тебя.
– Да вы прикажете, люди вообще скажут, что я Гитлер. Я не забыл, в какой стране нахожусь.
– А что, в Америке лучше? Чего ж они тебя сами хотят видеть только в арестованном виде? Да-да, из Москвы связывались с американской полицией, там тебя ищут. Может, отдать тебя им?
– Да хрен вы меня отдадите, а то не знаете, кто я. Вам нужны мои изобретения, больше от меня не требуется, так?
– Об этом с тобой другие будут говорить! – за спиной раздался незнакомый голос.
– Кто вы? – резко вскинулся капитан.
– Спокойно, капитан, мы его забираем.
– А как же…
– Следствие будет проходить в Москве, все бумаги передайте моим людям.
Дальше было неинтересно. Меня выпроводили в коридор, оставив аж четырех автоматчиков в штатском приглядывать. Раскидывать еще и этих я пока не собирался, но все же думал о будущем. Спросите, зачем вообще весь этот спектакль? Мне хотелось обелить наши имена. Думаю, в конце концов, я это сделаю. Как я это сделаю, другой вопрос, но попытаться стоит.
– Идем, нужно ехать, в Москве ждут с нетерпением, – произнес новый персонаж. Довольно вежливо, кстати, сказал.
– Ну, – пожал я плечами, – идем, раз так хотите.
– Аж кушать не можем! – О, да он на моей волне. – Что, вообще не узнаешь? – спросил следак, ну, или кто он там, когда мы уже сидели в машине. Странно, но водителя пока не было.
– Нет, не узнаю. А что, должен?
– Думал, узнаешь, все же виделись немало.
– Это когда? На фронте, что ли?
– Ага. Хотя там столько народа было, что мог и забыть.
– Я ничего не забываю, так уж мозги устроены. Если я с тобой, – я перешел на ты, – как-то общался, то запомнил бы.
– Ну, лично мы с тобой почти не пересекались. Я был в отряде разведки, который ты и создал. Там, под Лидой еще.
– Нет, не помню. Хоть там вас и было полсотни, а не тысячи. Правда позже еще были отряды созданы, те уже не я формировал.
– Я был в первом, которым Яхненко твой рулил. Он тоже здесь? Хотелось бы повидаться, уж этот-то меня точно помнит, я его разок заслонил, когда аэродром брали. Помнишь, тогда еще генерала взяли?
– Это помню, извини, но лично тебя – нет. Со мной тогда были самые лучшие бойцы, вряд ли я мог тебя не видеть… – как-то засомневался я в его словах.
– Да ничего, ты тогда был занят, все старших командиров строил да политработников стыдил. Я тогда, конечно, охреневал от того, что вижу и слышу. Первый раз видел, как этих строили, – усмехнулся следак.
– И чего, ты сейчас где, в МГБ?
– Ну да. Тогда, после вашего побега, многих проверяли, особенно наш отряд трясли, мы ведь твоей вотчиной были, первый отряд спецназначения.
– Ну ты сказал, спецназначения! Откуда? Тогда вы были просто разведчиками-партизанами, не больше.
– После проверки попал в школу НКВД, оттуда в сорок втором, в конце, в Сталинград. Занимались диверсиями в тылу фашистов. Два ранения, и конец войне. Застал самый конец, в Берлине недобитков ловили, потом уже дома начали. Дезертиры, мародеры, насильники и прочая нечисть. Вот, до тебя дошел. Спустя столько лет. Ты ведь в разработке был всегда, даже не убрали, когда самого не стало. Слишком много своих на Дальнем Востоке положил, чтобы тебе все простили. Даже твои подвиги не помогли. Говорят, я точно, конечно, не знаю, но слухи ходили, ты в одном из лагерей тогда сына Хозяина спас, вот он и не давал тебя Лаврентию.
– Все может быть. Да только я никого первым не убивал. В меня стреляли, я отвечал, просто более удачливо, вот и все. Значит, говоришь, все время был в разработке?
– Ага, на тебя столько информации накопилось, читать упарился.
– Значит, с наградами и погонами все липа?
– С какими?
– Мне в Штаты прислали погоны и награды, на меня и на парней. Отблагодарили так и за Белоруссию, и за «Манхэттен».
– Нигде такого не видал. Ты уверен?
– В чем? Что погоны и награды у меня дома лежат? Уверен, – кивнул я и попросил сигарету. Мои-то отняли.
– Удивительно, скорее всего, это Сталин так тебя благодарил. Он вообще, как мне известно от начальства, был странно к тебе расположен.
– Потому как чуял, кто я и какую пользу могу принести. Верховный был умище, не чета нынешним. Энкавэдэшники облажались тогда, пытаясь нас засудить. Там по бумагам как выходит?
– Сбежал с поля боя, бросив подразделение. Угрожал генералу, что убьешь, если не впишет тебя в свой отряд, который прорывался через фронт…
– Ага. А генерал не сообщил, как он в окружении оказался? Козел горный! Это ж мы его и вывели, а он со своими штабными брел по лесу, без оружия, в солдатской форме. Когда вышли, он на нас все и повесил, подумал, что грохнут нас быстренько, по законам военного времени, и концы в воду! Да только мы умирать не хотели, вот и ушли. А что так грязно, что ж, так уж вышло. Ты лучше расскажи, друг ситный, чего от меня теперь хотят?
– О, хотят использовать в каких-то переговорах с американцами. Но я тебе этого не говорил!
– Забились, – кивнул я. – Только хрен им всем, по хитрым мордам. Нет у нас времени тут валандаться. Знаешь, зачем мы здесь?
– Нет? Хотел у тебя узнать.
– Есть один человек. Именно его сейчас под Волковыском ищут.
– Это который убил деревенских? Да уж, три деревни за два дня. Семнадцать человек положил, урод. Местные описывают кого-то непонятного. Чуть ли не голый мужик, здоровый, словно медведь, рвет всех голыми руками. Ведь в него даже стрелять пытались. Старик один, винтовку хранил в доме, он и пальнул, когда на улице шум начался. Пуля сквозь этого убивца прошла, а ему хоть бы хны! И ведь это не мелкашка была, из «мосинки» стрелял!
– Я. Знаю. Что. Это. За мужик, – значительно произнёс я. – А вот вы нет. Даже представить себе не можете.
– Ну и кто же он? Бессмертный, что ли?
– Почему? – пожал я плечами. – Просто он такой же, как я.
– Как ты?.. – не понял меня следак.
– А ты говорил, что знаешь меня! – цыкнул я. – Те, кто был со мной на фронте, видели, поэтому знают, но молчат, конечно. Кто им поверит? Еще в психушку упечете. А ты, видимо, лишь начитался моего дела и решил в доверие втереться. Так?
Следак, надо отдать должное, не смутился.
– А хоть бы и так.
– Что, все соврал?
– Только то, что тебя видел на фронте. Я позже на войну ушел. Уже после Москвы. Учился. Попал на юг. После все правда.
– Ну и чего мы делать будем? Свое я получил, пора и покинуть ваше гостеприимное общество.
– Не дури. Там отделение автоматчиков, нашинкуют в капусту, пикнуть не успеешь, – покачал головой следак.
– А если вот так? – я просто мгновенно протянул руку к следаку и вытащил из его кобуры пистолет. Тот лишь в самом конце отреагировал. Попытался рукой выбить у меня ствол, да только руку себе ушиб.
– Сиди спокойно. А вот если бы ты меня на самом деле видел на фронте, то прекрасно знал бы, что я могу! – бросил я следаку и нажал на ручку двери. – Вылезай, диверсант!
Картина Репина «Не ждали». Охрана стояла бетонными столбами, даже не пытаясь что-то предпринять.
– Скажи, чтобы отпустили, ведь нет у вас на меня ничего.
– Приказ доставить, как ты думаешь, сможем мы его нарушить?
– Раз доставить, значит… – я чуть помедлил, – целым?
– Ну да, – замешкался следак.
– Значит, стрелять вам нельзя, так как же вы собираетесь меня транспортировать, если я не хочу?
– Ну, можем ведь и просто скрутить…
– Самому не смешно? – я усмехнулся. – Я вообще-то стоять не собираюсь, да и ствол твой у меня. Кстати, на – держи, это так, демонстрация была. Я долго тренируюсь, всю жизнь, можно сказать. Если не захочу, вам меня не взять, вот уж извини, – развел я руками.
В этот момент прогремела короткая очередь, и я упал. Ноги, словно перерезали. Больно, кстати. Один из солдат охраны выстрелил по ногам, даже не испугавшись, что мог задеть мента. Тот, кстати, ему сейчас это и высказывает.
– Ты больной! А если бы меня зацепил? Да и его велено живым и здоровым доставить. Вы чего творите-то? – орал мент.
– Говорит много, наглый больно. Не таких крутили! – пробасил один из охранников, и почти сразу я почуял, что руки пытаются сковать за спиной.
– Надо хоть перевязать его, да в больницу, раны пусть обработают. Если не довезем, нас самих к стенке прислонят! – резюмировал следак.
– Здесь больничка рядом, бывший госпиталь, – ответил еще один боец.
Все это я слушал и размышлял. Что же мне дальше делать-то? Уйти от ментов запросто, могу их и попросту положить, да только не хочется. На мне и так в прошлом кровь наших людей, нет, не хочу. А что остается, ехать с ними в Москву? А если меня там амерам сдадут? Мало ли, в обмен на кого-нибудь важного…
– Не понял, а кто тут раненый? – донесся голос, оторвавший меня от размышлений. Ага, это они меня в машину грузить стали.
– Как это? – О, вот и сам следак удивился.
– Да вот так! – улыбнулся уже я. – Я ж говорил тебе, ты… меня… не знаешь. Если бы знал, то не полез бы дуриком. Короче, давай расклад. Кто и зачем меня требует? Ну, чего уставился? – мент стоял как неродной. Хотя он и есть неродной.
– Так же не бывает, он в вас три или четыре пули всадил…
О, мы уже на «вы»!
– Две только попали, остальные мимо. Но попал, гад, в обе ноги. Слышь, ворошиловский стрелок, где тебя учили?
– Да пошел ты! – фыркнул тот из охраны, что стрелял в меня.