он заметил, что ЭДС попала в очень большую беду, и посоветовал списать два с половиной миллиона долларов в убытки. В то время ЭДС просто-напросто подняла его на смех: ведь корпорации задолжало правительство, а не наоборот, это иранцам следует распрощаться с денежками.
Когда Пола и Билла арестовали, Стукачу снова начали верить (как, впрочем, и Банни Флейшейкер), а Бриггс опять взял его на работу. «Ну ладно, они на вас обозлились, – сказал тогда Стукач. – Положение еще больше ухудшилось, но я посмотрю, что тут можно сделать».
Вчера он позвонил по телефону и сказал, что может решить проблему, но ему нужно лично встретиться с Россом Перо.
И Тэйлор, и Хауэлл, и Гэллэгер – все согласились, что Перо незачем «светиться» на встрече. Они перепугались даже от одной мысли, что Стукач узнает, что Перо сейчас в Тегеране. Поэтому Перо посоветовался с Саймонсом и спросил его мнение, нельзя ли послать вместо себя Коберна. Саймонс согласился.
Коберн позвонил Стукачу и передал, что он уполномочен представлять Перо.
– Нет, нет, – ответил Стукач, – должен прийти сам Перо.
– В таком случае и разговора не будет, – повторил Коберн.
– Ну хорошо, хорошо, – пошел на попятную Стукач и условился с Коберном о месте встречи.
Коберн должен подойти в восемь вечера к условленной телефонной будке в районе Ванак, неподалеку от дома Кина Тэйлора.
Ровно в восемь в будке раздался звонок. Стукач сказал Коберну пойти в отель «Шератон», расположенный поблизости, сесть там в вестибюле и читать «Ньюсуик». Они узнают друг друга по паролю. Стукач произнесет: «Не скажете ли, где находится проспект Пехлеви?» Проспект находится рядом, через квартал, но Коберн должен ответить: «Нет, не знаю. Я впервые в этом городе».
Вот поэтому-то он и чувствовал себя неким героем из шпионского кинофильма.
По совету Саймонса он надел длинное мешковатое пальто, которое Тэйлор назвал мужским пальто из модного салона Мишлена. Цель такого маскарада заключалась в том, чтобы узнать, а не станет ли Стукач обыскивать Коберна. Если нет, то он может на следующих встречах спрятать под пальто карманный магнитофончик и записать разговор на пленку.
Он сидел и быстро листал «Ньюсуик».
– Не скажете ли, где находится проспект Пехлеви?
Коберн поднял глаза и увидел мужчину примерно его роста и веса, лет сорока с небольшим, с темными длинными волосами и в очках.
– Нет, не знаю. Я впервые в этом городе.
Стукач с подозрением огляделся вокруг.
– Пошли, – сказал он. – Уйдем отсюда.
Коберн поднялся и пошел за ним в глубь гостиницы. Они остановились в каком-то темном проходе.
– Извините, я проверю вас, – произнес Стукач.
Коберн поднял руки вверх:
– Чего вам бояться?
Стукач иронически усмехнулся:
– Никому не доверяй. В этом городе больше не придерживаются правил приличия.
Он окончил обыск.
– А теперь вернемся в вестибюль?
– Нет. Там меня могут заметить – мне нельзя рисковать и быть рядом с вами.
– Хорошо. Что вы предлагаете?
Стукач опять иронически усмехнулся.
– Ваши парни в беде, – сказал он. – Однажды вы уже испортили все дело, не послушав тех, кто знает эту страну.
– Как же это мы испортили дело?
– Думаете, здесь как в Техасе? Вовсе нет.
– Но все же, чем мы испортили дело?
– Вы не решились отказаться от двух с половиной миллионов долларов. Теперь придется расстаться с шестью.
– А что нужно делать?
– Подождите минутку. В прошлый раз вы подвели меня. На этот раз у вас будет последний шанс. Выходить в последнюю минуту из игры уже не придется.
У Коберна поднималось чувство неприязни к Стукачу. Все его поведение как бы говорило: вы все такие дураки, что мне трудно опускаться до вашего уровня.
– Куда же мы должны внести эти деньги? – спросил Коберн.
– На счет в швейцарском банке, который я укажу.
– А как мы узнаем, что нам дадут то, за что мы платим?
– Послушайте, – рассмеялся Стукач. – В этой стране принято отсчитывать денежки не авансом, а после того, как получишь товар в руки. Вот таким путем здесь ведется торговля.
– Ладно, ну а что нужно делать конкретно?
– Ллойд Бриггс встретится со мной в Швейцарии, мы откроем счет на предъявителя и подготовим аккредитив, который оставим в банке. Деньги должны быть переведены, как только освободят Пола и Билла – что будет сделано незамедлительно, если вы позволите мне заняться этим делом.
– А кому перепадут эти деньги?
Стукач с презрительной ухмылкой покачал головой.
– Ну ладно, а как мы убедимся, что у вас и впрямь есть влиятельная рука наверху? – спросил Коберн.
– Послушайте. Я предлагаю вам эти условия от имени людей, близких к человеку, который и заварил всю эту кашу.
– Вы имеете в виду Дэдгара?
– Вам никогда не узнать кто, разве не так?
Выведав предложение Стукача, Коберну еще нужно было составить личное впечатление о нем. Ну что же, теперь он его составил: Стукач – это просто дерьмо, с головы до пят.
– Хорошо, – сказал он напоследок. – Мы еще свяжемся с вами.
Кин Тэйлор плеснул в большой стакан немного рома, добавил льда и налил туда кока-колы. Это его обычное пойло.
Тэйлор – крупный мужчина, 183 см. ростом и 95 кг. весом, грудь его похожа на бочку. В свое время, будучи морским пехотинцем, он играл в футбол. Он тщательно следил за своей внешностью, предпочитая носить костюмы с облегающей талией и рубашки со сменными воротничками, а также большие очки в золотой оправе. Ему уже шел сороковой год, и у него пробивалась лысина.
В молодости Тэйлор был совершенно отпетым малым – его выгнали из колледжа, за нарушение воинской дисциплины разжаловали из сержантов в рядовые, и по сию пору он не терпел, чтобы за ним надзирали. Он выбрал работу в зарубежной дочерней компании ЭДС лишь ради того, чтобы быть подальше от головной штаб-квартиры.
А вот теперь он оказался под самым строгим контролем. Пробыв в Тегеране всего четыре дня, Росс Перо просто-напросто сбесился от вынужденного безделья.
Тэйлор панически боялся вечерних совещаний, на которых его босс давал дополнительные указания. Весь день ему приходилось, сломя голову, кружить по городу вместе с Хауэллом, прорываясь через беспорядочное уличное движение, сквозь толпы демонстрантов и преодолевая сопротивление непробиваемых иранских бюрократов, а тут еще нужно объяснить Перо, почему они, по существу, ничего конкретного не сделали.
Дела еще больше ухудшились, когда Перо стал почти безвылазно сидеть в гостинице. Он вышел из нее всего пару раз: в посольство США и в штаб американской военной миссии. Тэйлор добился, чтобы никто не давал Перо ни ключей от машины, ни местной валюты, чтобы отбить у него охоту выходить из отеля на прогулку. Но в результате босс стал подобен медведю в клетке, а идти к нему на дополнительный инструктаж – это то же самое, что входить в клетку с разъяренным зверем.
Наконец-то Тэйлору не нужно больше прикидываться, что ему ничего не известно о штурмовой команде спасателей. Коберн взял его на встречу с Саймонсом, и они проговорили целых три часа или около того. Говорил больше Тэйлор, Саймонс лишь задавал вопросы. Они сидели в гостиной в доме Тэйлора, Саймонс бросал окурки на ковер, а Тэйлор рассказывал, что Иран похож на обезглавленного дракона. Голова – это министерство и чиновники, которые все еще пытаются отдавать распоряжения, но тело – иранский народ – их не слушает и поступает по-своему. Вследствие этого, путем политического нажима Пола и Билла не освободить: их нужно либо выкупать, либо освобождать силой. За все три часа Саймонс ни разу не изменил тона своего голоса, ни разу не высказал своего мнения и даже не двинулся со стула.
Но легче выдержать ледяное спокойствие Саймонса, нежели жар, пышущий от Перо. Каждое утро, когда Тэйлор брился, он стучал в его дверь. Тэйлор даже стал думать, что Перо специально сидит у его двери всю ночь напролет и ждет, когда он начнет бриться. Перо прямо распирало от разных идей, придуманных им за ночь: здесь и новые аргументы в защиту невиновности Пола и Билла, и новые соображения, как заставить иранцев освободить их. Тэйлор и Хауэлл – длинный и короткий, как известные комики Бэтмен и Робин, – отправлялись на автомашине «батмобайл» в Министерство юстиции или в Министерство здравоохранения, где бюрократы-чиновники вмиг разбивали бредовые идеи Перо. Перо все еще придерживался правового, рационального, американского подхода и, как считал Тэйлор, все еще не понял, что иранцы играют не по американским, а совсем по другим правилам. Но голова Тэйлора была забита не только этими мыслями. В Питтсбурге, вместе с его родителями, жила жена Мэри и двое их детей – Майк и Дон. Отцу и матери Тэйлора было уже за восемьдесят, здоровье у них неважное. Мать страдала сердечной недостаточностью. Мэри вынуждена помогать им одна. Хотя она и не жаловалась, но когда он разговаривал с ней по телефону, то догадывался, что особой радости она не испытывает.
Тэйлор тяжело вздохнул. Ему, конечно же, не решить все мировые проблемы одним махом. Он отхлебнул немного своего пойла, потом со стаканом в руке вышел из комнаты и направился в комнату Перо на вечернюю крутую разборку.
Перо метался по гостиной в своем номере, в нетерпении ожидая, когда подойдут на совещание вызванные члены штурмовой команды. Здесь, в Тегеране, ему делать нечего, и он это прекрасно знает.
В американском посольстве его приняли довольно прохладно. Сначала его провели в кабинет заместителя посла Чарльза Нааса, который хотя и был любезен, а все же посоветовал выручать Пола и Билла старыми проверенными способами через правовую систему. Перо в душе возмутился: он прилетел сюда с другого конца света, чтобы переговорить с послом Салливаном, и не собирается уезжать, не повидав его. Наконец подошел Салливан, поздоровался с ним и первым делом сказал, что Перо зря появился в Иране. Перо стало ясно, что его пребывание здесь порождает еще одну проблему, а у Салливана и без нее голова идет кругом. Они немного поговорили, не присаживаясь, и Салливан при первой же возможности ушел. П