– Мне интересен Лейтон. И весьма раздражает тот факт, что умаи такие молчуны. Я хочу больше узнать о сути неупокоенных душ, служащих в Арде. Поскольку ты некромант, я решила, что можешь рассказать об этом.
– Умаями называли беспокойные души в племенах горного народа хакон. Деверукс интересовался их поверьями и обычаями. Вот и додумался до того, чтобы призвать души в Ард. Это его идея. За каждым умаем стоит своя горькая история, которая не дает им уйти с миром даже после собственной смерти. Деверукс считает, что, служа живым вместо того, чтобы скитаться по миру и становиться злым духом, они могут обрести покой. Ни один, совершивший убийство невинного, не войдет в Ард умаем. Можешь не страшиться этого.
– Я не боюсь Лейтона или его товарищей. Но что произойдет с ним, когда он захочет уйти? Он просто исчезнет?
– Заключая договор с каждым умаем, Деверукс сделал их безликими. Все они по сути своей одинаковы. Он дал им возможность остаться неузнанными и сохранить свою личность. Чем ближе душа к обретению своего упокоения, тем ярче свечение умая. Он в такие моменты скорее походит на призрак и, надо признаться, выглядит куда приятнее глазу. Но если душа пожелает, то может явить свой истинный облик.
– Выходит, и Лейтон может показаться мне? – подалась к нему Ванда.
– Ты должна помнить об уважении заключенного договора и неприкосновенности чужой души, Ванда, – поучительным тоном предупредил Кристиан. – Тебе не стоит просить. Лейтон сам решит, может ли он открыться тебе.
– Я понимаю. – Она уняла волнение. – А что касается имени? Разве по имени никто не догадается, кем был умай при жизни?
– Договор с душой заключается не с мирским именем. А с тем, что дают младенцу в храме, перед богами. Это имя известно только родителям, служителю храма и самому человеку. Поэтому посторонним оно ничего не скажет.
– Значит Лейтон – это имя, данное ему перед богами, – вздохнула Ванда, припоминая инициалы на найденных тетрадях.
Так вот почему они могли не совпадать! И свечение… Лейтон в скором времени сможет уйти? Значит, им придется проститься навсегда.
– Что тебя так беспокоит? – Кристиан провел пальцем по лбу Ванды, разглаживая морщинку. – Так хочешь знать, кто он такой? Почему?
– Это простое любопытство, – торопливо заверила она.
– Ванда! – Он внимательно посмотрел ей в лицо.
– Что?
– Я знаю, что пока не могу требовать от тебя полного доверия. Как не в силах сейчас и сам быть до конца откровенен. Но что бы ни случилось, ты можешь прийти с этим ко мне.
– Я благодарна за твои слова и твое сочувствие, – искренне проговорила Ванда. – И сейчас могу сказать тебе то же самое. Что бы ни случилось, ты можешь поделиться со мной. Пусть сейчас это звучит так самонадеянно. И наверняка я слишком жалка, чтобы заявлять подобное, но это искренне.
Кристиан привлек ее к себе, обнимая за плечи и позволяя прижаться щекой к его груди. Ванда оборвала слова, растерявшись от неожиданной простой ласки. Но на какой-то миг, поддавшись чувствам, она рискнула обнять Рэйвана, слушая, как гулко билось его сердце. Тепло… Она ощущала такое тепло и умиротворение.
Какой же магией обладал этот удивительный человек? Неужели она и правда должна признать свое поражение? Признаться только себе, мысленно боясь, что волшебный момент закончится и Кристиан велит уйти.
– Ты расскажешь мне о Харланде? – спросила Ванда, прекрасно понимая, что просто тянула время.
Но так чудесно было стоять здесь, в вечерней тиши, вдали от всей суеты.
– Ты действительно хочешь узнать о моей земле? – с сомнением осведомился Рэйван, отпуская ее.
– Конечно, – заверила Ванда и открыто улыбнулась.
Он недоверчиво посмотрел на нее. Затем медленно кивнул, спиной прислоняясь к ограде и решая утолить неожиданное любопытство.
– Харланд расположен неподалеку от Нимерийских гор.
– Говорят, что там никогда не светит солнце, а души умерших стонут не умолкая, моля о пощаде.
Кристиан скептически глянул на нее и покачал головой.
– Ну, так говорят… – Ванда поджала губы, виновато глядя на некроманта.
– Что же еще говорят?
– Лучше тебе этого не слышать.
И почему несла эту чушь? Хотела же просто поговорить.
– Харланд находится почти у самой границы королевства. Вокруг него много диких земель. Там так тихо, что порой можно слышать, как поет ветер в кронах великих маяров. А рассвет так пронзителен и ярок. Каждый камень, каждое дерево, каждый ручей – как продолжение меня. Как часть меня. И если это отсечь…
– Рана будет слишком глубока, – закончила за него Ванда. – Я понимаю тебя. Беренгард также любим мною. Он также был все эти годы моим миром. Я стараюсь гнать от себя мысли, что больше не вернусь туда. И если этому суждено случиться, сохраню в памяти каждый миг. Только…
– Что? – с участием глянул на нее Кристиан.
– Только еще больше боюсь, что забуду.
– Забудешь?
– Память уже сыграла со мной злую шутку. Как я могла забыть свое детство? Нет, как я могла забыть свою мать? – Ванда нахмурилась и глубоко вздохнула. – Что, если это случится снова?
– Не случится, – твердо заверил Рэйван. – Я не позволю.
– Не позволишь? – удивилась она.
– Я лишь хочу сказать, что твой дух силен. Разве не это ты сама утверждала не так давно? – перевел тему Кристиан.
Сейчас он не мог обсуждать с ней то, что удалось узнать. Ему необходимо больше информации, больше доказательств.
– Верно. Силен, – торопливо согласилась Ванда, лишь бы он снова не заговорил о ее магическом контроле.
– И всегда помни об этом, Спичка, – усмехнулся Рэйван, желая подбодрить девушку. – А сейчас отправляйся в общежитие. Отдохни как следует. Завтра предстоит безумный день.
– Да. Пожалуй, ты прав.
Ванде подумалось, что сегодня ляжет спать полностью одетой, во избежание прошлой выходки Кристиана. Понимая, что ее беспокоило, некромант тихо рассмеялся:
– Обещаю.
– Что?
– Я сниму медальон на ночь.
Он коснулся своей груди, активируя заклинание перемещения. А когда Ванда растаяла как призрак, возвращаясь к себе, задержался на площадке. Здесь думалось легче, а ему есть о чем поразмышлять.
Ванда оказалась в сумерках коридора, неподалеку от общежития. Не удержавшись, она возвратилась назад, к большому залу, где находилась полюбившаяся лестница. Прекрасно понимая, что Ивон не даст толком отдохнуть до самого отбоя и замучает вопросами, решила повидаться с тем, кто уж точно не станет болтать. К сожалению.
Искать Лейтона в этот раз не пришлось. Умай сам вышел к ней, словно все это время поджидал здесь. По всей видимости, так и было. До сих пор беспокоился? Ванда почувствовала укол совести. Лейтон приблизился к ней, внимательно вглядываясь в лицо. Он осторожно опустил руку на плечо девушки, выражая поддержку.
– Я в порядке, – заверила Ванда. – Извини, что заставила волноваться. Плохой из меня друг. Верно?
Она постаралась улыбнуться и опустилась на ступеньку лестницы, приглашая умая последовать ее примеру. Лейтон присел рядом, сверкая тревожными всполохами и глядя на Ванду.
– Я не вру. Ректору Арда действительно удалось разобраться во всем и наказать виновных. Сегодня Кристиан Рэйван герой.
Взгляд Лейтона стал вопросительным, и он привычно склонил голову набок, хвала богам, потихоньку «остывая».
– Да-да, – сдаваясь, кивнула Ванда. – И для меня он снова стал героем. Он достойный человек. Но не вздумай сказать ему об этом.
Лейтон с сомнением поглядел на нее, и Ванда усмехнулась, прислоняясь к холодным перилам. Умай коснулся кончиками светящихся пальцев ее груди, там, где билось сердце, и снова глянул на нее.
– Да, – призналась Ванда, сама не понимая, почему так легко доверилась Лейтону. – Но я ничуть не влюблена. И не увлечена им. Просто Кристиан тронул мое сердце. И оно отзывается теплом каждый раз, когда вижу его. Понимаешь?
Лейтон медленно кивнул, мягко освещая их обоих бледно-голубым свечением.
– Ты когда-нибудь чувствовал что-то подобное? Твое сердце билось чаще при мысли о ком-то?
Умай снова кивнул, выражая легкую печаль.
– Сегодня мне наконец удалось найти немного времени и открыть твой ящик. Спасибо за тетради. Я уверена, что они мне очень пригодятся. Также я нашла один старый рисунок. Это был портрет женщины. Ты нарисовал его?
Снова кивок, и свечение умая стало ярче.
– Удивительно, но ее лицо кажется мне знакомым. Ты любил ее, Лейтон?
Видя, как друг утвердительно кивнул, Ванда вздохнула.
– Мне бы хотелось послушать о твоей жизни. Хотелось узнать о твоей любви. Я рада, что встретила тебя здесь, Лейтон.
Ванда протянула руку и умай принял ее, бережно пожимая.
– И сегодня я узнала один твой секрет, – добавила она, чувствуя, как друг крепче сжал ее пальцы. – Я хотела сказать, что поняла, почему инициалы на записях отличаются от твоего теперешнего имени. Лейтон – имя, что тебе дали перед богами. Верно?
Подтверждая кивком ее предположение, Лейтон осторожно освободил свою руку.
– Что же значат буквы Р. Д.? Ты загадочный парень, – пошутила Ванда. – Ты был талантливым художником. Явно учился на факультете боевой магии. И если знаешь наш девиз, то наверняка учился здесь. Ты ведь был студентом Арда. Я угадала?
В этот раз Лейтон не ответил. Ванда уже заметила, как вновь принялись идти опасными огненными трещинами его кости, чернея и пугая ее. Но умай сдержался в этот раз, усмиряя свою суть и возвращая обычный облик, так напоминавший призрак. Он опустил локти на свои колени, сцепляя пальцы в замок, и склонил голову, глядя на нижние ступеньки. Причудливые тени играли на них благодаря уличному освещению, проникавшему через высокие окна. Сейчас Лейтон походил на безумно уставшего человека, ушедшего в свои тревожные мысли.
– Тот рисунок возле инициалов, – снова заговорила Ванда. – Он очень похож на знак, который используют томаринские разбойники. Его ты нарисовал на моей руке. Я уверена, что судьба не просто так свела нас, Лейтон. Ты не похож на негодяя, которого мучает совесть и который оттого не может найти покоя. Как мне уже удалось выяснить, не упокоиться душам мешают три вещи: долг совести, несправедливость или незавершенное дело всей жизни. Ты хочешь завершить нечто? Или чувствуешь несправедливость? Я обязательно разгадаю твою тайну. И однажды провожу тебя в светлую обитель прекрасной Лейны. И при этом наверняка буду реветь в три ручья и мысленно обвинять тебя в том, что сбежал и бросил меня. К