А если я права? Тогда нужно исчезнуть. Клуб подходит для этого как нельзя лучше. Накоплю на пластическую операцию, поступлю в Университет… И найду способ отомстить.
Да, верно. Рисковать нельзя. Нужно работать и учиться. А для этого…
Зеркало отразило всклокоченную девчонку с ввалившимися глазами. Кто захочет такую рисовать?
Нужно следить за внешностью. Она — мой пропуск в будущее.
Я вылила кофе и выпила чистой воды. Запекла сардельку и проглотила, не чувствуя вкуса. И отправилась спать. Мама всегда говорила что сон — лучший косметолог на свете. Не верить ей у меня основания не было.
30
Утро наступило по сигналу будильника. Вылезать из-под одеяла не хотелось, но разлеживаться времени не было.
Желая отвоевать у реальности хоть бы несколько минут, я представила предстоящий день. И вспомнила все, что пообещала себе вчера.
Жизнь казалась беспросветной чередой работы.
— Надо купить ежедневник, — пробормотала я, шлепая босиком в душ.
Но даже на это нужны деньги. И сходить в магазин, а я не была уверена, что отыщу время. Поэтому для начала включила коммуникатор и набросала примерный план на сегодня.
Пробежка. Завтрак. Готовка. Если сварить побольше супа, можно будет несколько дней не волноваться насчет еды. И, может быть, поспать на полчасика подольше.
Город проснулся давным-давно и оглушал шумом машин, человеческим гомоном и всегдашней суетой.
Когда-то я ее любила, а сейчас мечтала оказаться где-нибудь подальше от людей, чтобы не вздрагивать от фантомных болей — то и дело казалось, что вижу в толпе знакомые лица. И родителей.
Девчонка в спортивном костюме подозрений ни у кого не вызывала, но я все-таки старалась не попадаться в поле зрения камер. А потом, улучшив момент, свернула в проулок. Там., вдали от чистых красивых улиц, всегда можно найти укрытие.
— Да подожди ты!
Я сбилась с шага, услышав этот голос. Ларс?
А он уже обогнал меня и побежал впереди, показывая дорогу.
Старая баржа щерилась ржавыми бортами. На палубе, там, где в углублениях нанесло пыли, пробивалась трава.
— Давай сюда, — Ларс нырнул внутрь, не задев болтающуюся на одной петле дверь с круглым иллюминатором.
В рубке я чуть не споткнулась о груду хлама, потом влетела в покосившийся стеллаж, не упавший только из-за больших болтов, крепящих его к стене.
— Нашел место.
— Зато здесь никто не увидит! — Ларс скинул с плеч рюкзачок и развернулся, распахивая объятия. — Я соскучился! Ты не представляешь, что это за пытка — смотреть, как эти… лапают тебя взглядами и не дать им в морду!
Я могла представить. Но не хотела.
Ларс был уютным. Домашним. Как проводник в прошлое, когда еще ничего не случилось и мама с папой…
— Лара, ты чего? — он отстранился, а потом осторожно снял слезинку губами.
Его прикосновения не обжигали и не были неприятны. Пропитанные негой, манили закрыть глаза и полностью отдаться на милость течения. Хотелось рыдать… и целоваться.
— Прости, — когда Ларс отстранился, я чуть не закричала от досады. — Не стоило.
Он тяжело дышал, словно бежал марафон. И прятал глаза, как будто сделал что-то нехорошее.
— Ларс?
— Вот, — он суетливо нагнулся, поднимая небольшой тубус. — Я теперь не знаю, что будет, не могу угадать… Это тебе.
Дорогая бумага тихо похрустывала под пальцами.
Испуганная принцесса в цветочном кимоно. To самый портрет.
— Зачем? — выдохнула восхищенно.
— На всякий случай. Вдруг не сумею поздравить на день рождения? Знаю, что заранее нельзя, но…
Ларс замолчал. Я мысленно закончила фразу: вдруг ты исчезнешь.
— Спасибо.
Я действительно была ему благодарна. И за поддержку. И за портрет, продажа которого могла вытащить семью Ларса из нищеты, принесла бы известность.
— Не передумаешь?
— Ни за что! — он подхватил рюкзак. — Все, побежал. А ты будь осторожна!
Я смотрела, как Ларс перепрыгивает узкую серую полоску воды и понимала, что разговора не получилось. А так хотелось рассказать о прошедшем дне, об ощущениях, поплакаться о том, как невыносимо стоять голой перед десятком любопытных глаз. Если бы не Ларс…
Слезы мешали смотреть. Я грубо вытерла их рукавом. Не сейчас. Время, отведенное на пробежку, закончилось, а я почти не тренировалась. Значит, завтра буду двигаться интенсивнее. А теперь — домой. Нужно привести себя в порядок и позавтракать.
Простые дела отвлекли от нехороших мыслей. Дома я готовила нечасто, а здесь еще не привыкла к обстановке кухни, поэтому заняты были не только руки, но и голова. Да и провозилась гораздо дольше, чем рассчитывала. Едва привела себя в порядок, как пора было бежать в Клуб.
Ларс уже был там. Понадеялась, что успел меня «забронировать», но Мистер Маска оказался проворнее. И сегодня не собирался делиться.
Ларсу оставалось только смотреть, как тот ставит меня на колени, лицом к шелковой ширме:
— Раздвинь ноги. Шире. Еще шире! Вот так. Сними кимоно с правого плеча и подними левую руку…
Помещение хорошо отапливалось, но когда теплый воздушный поток коснулся обнаженной груди, сосок затвердел.
Ловкие пальцы помощницы колдовали с кимоно, формирую красивые складки. Они стекали с поднятой руки, оставляя открытой спину и правую ягодицу. Прикосновение воздуха к ней напоминало несмелое касание кисти к холсту. Тот самый миг, когда художник уже решил, что будет писать, но еще несмело примеривается, не осмеливаясь сделать первый мазок.
— Развернись!
Поворачиваю голову и замираю.
Они опять принесли зеркало! Даже два! Стоят напротив друг друга, образуя бесконечный зеркальный коридор. И во всей его длине — я.
Высокая грудь, плавный изгиб бедра… Спина напоминает гитару… или, может быть, скрипку? Да, скрипку, совсем, как у уличного музыканта. Старик выходил на площадь каждый вечер, поправлял бабочку, отряхивал лацканы устаревшего сюртука и начинал играть.
Не за деньги. Просто потому, что не мог по-другому.
Скрипка в его руках то стонала и плакала, то рассыпалась колокольчиками смеха. Ее хозяин касался струн смычком осторожно, словно лица любимой женщины. Даже глаза закрывал, чтобы лучше почувствовать. А когда распахивал морщинистые веки, в зрачках плескалось чудо.
такое же выражение было сейчас у Мистера Маски. Он вглядывался то в меня, то в зеркало и, наконец, переставил мольберт. Сейчас его интересовало только мое отражение.
31
Мистер Маска не оставил меня в покое ни на следующий день, ни через неделю. Охранял, как любимое сокровище, не позволяя остальным заикнуться о сессии.
— Понимаешь, — объяснял спокойно, без эмоций, — Даже при самой откровенной позе у тебя взгляд наивного, невинного ребенка. В сочетании с порочной маской Госпожи Кошки это смотрится… — он целовал кончики сложенных щепотью пальцев и поправлял помощников, заставляя снова и снова укладывать полы кимоно так, чтобы они смотрелись наиболее выигрышно.
— Этот цикл портретов произведет фурор на аукционе. Как вы думаете, Хозяин?
Господин Би соглашался. А вечером напоминал, чтобы я зашла к Ляле и поискала еще костюмы:
— Кимоно скоро наскучит. Ты должна будешь предложить клиентам что-то еще. Посмотри на остальных, у каждого здесь по три — четыре образа. Дерзай, экспериментируй…
Мыслей на этот счет не было. И я поплыла по течению.
Ларсу оставалось только вздыхать.
Мы встречались на задворках, тайно. Он рассказывал о делах в «большом мире», показывал рисунки.
Его техника улучшилась, это замечала даже я. Линии стали более уверенными, образы — точнее. А еще Ларс придумал сюжет нового комикса.
— Это будет история о дочери саро, лишившейся всего. Она найдет убийц родителей и уничтожит всех своих врагов. Вот, смотри…
Тихое шуршание бумаги сулило сказку. В Клубе Ларса отучили рисовать новое на планшете, подключенном к сети — малейший успех, и никакая защита не поможет. Взломать дешевую технику начинающего художника не проблема даже для неумелого хакера.
Поэтому теперь он покупал бумагу. Дешевую, пористую, чтобы только-только не рвалась под острием карандаша.
Это не мешало персонажам комикса оставаться живыми. Я вглядывалась в лица, иногда находила знакомые черты. А потом Ларс показал наброски главной героини.
Тонкая девушка в кимоно и с двумя катанами. Саро так никогда не ходили, ограничиваясь одним мечом. Но и комикс — не жизнь. Я смотрела на бесконечные стеклянные квадраты окон, на скрещивающиеся лучи мечущихся по стенам фонарей и раз за разом переводила взгляд на хрупкую фигурку на крыше.
Ветер трепал полы кимоно, рвал с плеч одежду, разметал волосы… А девушка стояла, спокойно глядя вниз, и было в ней что-то такое знакомое…
— Это… я?
Ларс тут же забрал рисунок:
— В каком месте?
Я смотрела на его кривую усмешку и понимала: врет. Героиню своего комикса он рисовал именно с меня, чуть изменив внешность.
— А мне нравится.
— Тебе много чего нравится, — буркнул Ларс. — Например, Мистер Маска.
Он был прав. от работ этого художника можно было потерять голову. Сначала я зажималась, старалась не смотреть на окружающих, но вскоре поняла, что втянулась. Позы, которые требовал Мистер Маска уже не вызывали такого смущения, тем более что результат впечатлял: всегда все полуприкрыто, показано полунамеками, никакой порнографии.
Грудь, едва угадывающаяся за тонкой тканью, бедро, выглядывающее из разреза. Широко расставленные ноги, но между ними — водопад красно-белого кимоно.
Мистер Маска призывал зрителя представить, вовлекал в процесс, будил фантазию. Его идеи нравились мне все больше, я даже поймала себя на том, что с нетерпением жду очередной сессии.
В этот раз рядом с мольбертом стоял еще один человек. Его лицо прикрывала стандартная маска персонала, но по нижнему краю свисали тонкие нити, завязанные затейливыми узлами.
Мастер по связыванию. Я не раз наблюдала его работу, видела, какие узоры остаются на коже после того, ка