Но и сидеть сложа руки нельзя.
Так что я теряю?
— Одно условие: мы встретимся с ним наедине.
Кен только кивнул в ответ. И попросил:
— Пообещайте, что не попытаетесь бежать.
— Ты ставишь мне условия?
Продавить не получилось. В его взгляде читалась стальная решимость и ни капли раскаяния.
Спорить не стала — какой смысл в побеге? Менять шило на мыло? Бунт поднять всегда успею. Хотя будет жалко, если Кен уйдет от моей мести, не хотелось бы умереть раньше него.
Дверь распахнулась. Миновав комнату охранников, я оказалась у выхода на улицу. Но Кен кивнул на лестницу.
Глава Клана… здесь?
Сквозь высокое узкое окно в дом проникали лучи солнца. Они падали на пол, наискось перечеркивая ступеньки. Я даже шаги замедлила, подставляя лицо теплому свету, но Кен поторопил:
— Глава ждет.
Он сидел на полу, на большой плоской подушке. На столике дымился чайник, рядом стояли две глиняные чашки. Выглядели они так, словно лепил ребенок.
Кланяться не стала. Просто пересекла устланную циновками комнату и уселась напротив.
Кен бесшумно опустился на пол у двери. Даже не глядя, я могла сказать, в какой позе: на коленях, руки сложены, меч под левой рукой, клинком к владельцу.
Но сейчас было не до саро — предстояла схватка потруднее.
Глава молча смотрел на меня. На лице — словно каменная маска, в глазах ни одной эмоции. Молча разлил чай, вежливо — двумя руками — протянул.
Я приняла так же — обеими руками. И только, почувствовав, теплый бок чашки поняла, как же нервничаю. Но виду подавать нельзя!
Чай мы пили с полчаса. Молча. Сидели друг напротив друга и синхронно подносили к губам трогательные в своем несовершенстве чашки. Они были единственными, кому дозволялось несовершенство.
Люди же вели путанную игру.
Спина — прямая. И пусть затекли поджатые ноги, а поясницу ломит от неудобной позы! Пусть челюсти сводит от терпкой вязкости горького чая, на губах должна играть вежливая улыбка.
Бесшумно трепещет под старинным чайником огонек свечи, сохраняя воду горячей. С легким журчанием наполняются опустевшие чашки.
Прямая спина. Безмятежная улыбка. Плавные движения.
И напряжение, настолько сильное, что невозможно дышать.
Первым сдается Глава. А может просто решил начать свою игру. Кривит губы в усмешке:
— И как тебе твой должник?
Темный взгляд указывает мне за спину. Там замер в предписанной позе саро. И тишину прорезает ответ:
— Не люблю размениваться на мелочь. У меня есть должник покрупнее.
Вот и все. Вызов брошен. Сейчас я или умру, или…
Закрываю глаза, пряча страх за очередным глотком.
Хрипловатый смех наполняет комнату. И от этого становится еще страшнее.
— Ты так похожа на мать! — отсмеявшись, Глава вытер заслезившиеся глаза. Та тоже на своем настаивала. Боялась до смерти, но не отступала.
— И поэтому вы ее убили.
Я прикусила язык, но было поздно — глаза, в которых появились проблески эмоций, снова потемнели:
— Не тебе об этом судить.
Между нами повисла тишина. И опять первым ее нарушил Глава:
— Что будешь делать дальше?
Вот что ответить? Что планирую убить его и, если получится, разнести этот клан ко всем чертям, чтобы и памяти о нем не осталось? Так ведь не успею.
— Сама не знаешь? — он понял молчание по-своему. — Тогда, может, выслушаешь мое предложение?
Я отставила чашку, что было принято за согласие.
— После официального признания тебя наследницей Первого Клана ты выйдешь замуж и постараешься как можно скорее родить.
— Зачем мне это делать?
— Ты последняя в семье. Если с тобой что-то случиться… Клан погибнет.
— Почему вы не подумали об этом раньше? Когда отдали приказ убить свою дочь?
Темные глаза потемнели еще сильнее. Я нарывалась, но отступать было некуда. Смерти уже не боялась, тем более что она станет началом конца для тех, кого я ненавижу?
— Не тебе судить, — повторил он. И после небольшой паузы добавил: — Ты же согласилась стать женой наследника Второго Клана! Почему же отказываешься от моего предложения.
— Может быть, потому, что там меня хотя бы спросили?
— Спрашиваю сейчас: ты согласна?
— Нет! — резко, как удар нагинаты.
— Тогда объясни! Ты готова была пойти в чужой клан бесправной женой, но стать хозяйкой родного не желаешь?
— Первый Клан мне неродной! — еще один взмах клинка. — Просто приданное обещали хорошее — ваш крах.
Тишина повисла такая, что уши заложило. Ее расколол хриплый, как крик ворона, смех:
— Ты слишком низко себя ценишь, дитя! Хочешь мести? Изволь! — Глава наклонился над столом и его глаза оказались напротив моих: — Стань хозяйкой Первого Клана! Отомсти сама, не полагаясь на других.
Я подалась навстречу:
— И как же это сделать? Ты сам только что грозился выдать меня замуж.
Дед даже не заметил, что я перешла на ты. Уселся обратно и довольно прищурился:
— Видимо, твои друзья не рассказали, чем отличается жена наследника от самой наследницы?
— Лишь тем, что во втором случае девушка остается в своей семье?
В этот раз я даже не вздрогнула, когда снова раздалось карканье.
— Не знаю, послушаешь или нет, но мой тебе совет: не позволяй ненависти застить глаза. Собралась мстить — мсти. Но делай это достойно, не разрешай другим манипулировать твоими чувствами.
— Я запомню, — кивнула серьезно.
Тонкие, бескровные губы тронула тень улыбки.
— Ступай, внучка. Я рад, что сумел поговорить с тобой вот так… без лишних свидетелей.
Грациозно подняться с колен, когда затекли ноги непросто. Но я справилась. Но на выходе не обернулась, хотя чувствовала взгляд Главы.
Прошуршала закрываемая дверь, отрезая меня от деда, Кен протянул руку, приглашая вернуться в комнату в подвале. Но когда он захотел уйти, остановила: — Нам нужно поговорить, Кен Отани, правая рука Главы Первого Клана.
70
В ответ он снова опустился на колени. Не покаянно, не покорно, а соблюдая древний ритуал; даже интересно стало, зачем.
Ждала чего угодно, но не такого:
— Госпожа, вы только что сильно обидели Главу.
— И что с того? — мне действительно было плевать, но официальный вид Кена заставил насторожиться.
— Он Глава. Он хозяин Клана. С ним нельзя так себя вести.
— Мне плевать, — ответила сущую правду.
— Господин снес все оскорбления, но больше такого не будет. Прошу, если вы злитесь, выместите свой гнев на мне. Мстите мне, а не господину.
— Ты уже признал, что мой должник, что снесешь любое наказание, что готов на все… Хочешь под эту же лавочку и Главу прикрыть? Не выйдет! Я не успокоюсь, пока Первый Клан не забудут.
— Вы не знаете всей правды…
Меня как ледяной водой обдало, даже дыхание перехватило. Медленно, потому как кимоно не позволяло делать широкие шаги, приблизилась к Отани. Присела так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Он тут же склонил голову, но я вздернула ее, схватив Кена за подбородок:
— Какой правды? Той, что по приказу Главы убита моя мать? Той, что мой отец оказался для нее неподходящей партией, и поэтому тоже убит? Ты забываешь: я собственными ушами слышала, как твой Глава назвал меня помехой.
— Господин передумал. Он сделал вас наследницей!
— Плевать’ — я сорвалась на крик. Выпрямилась и повторила: — Плевать.
Злости не было. Вместо пришло какое-то ледяное равнодушие.
И усталость.
Не обращая внимания на Кена, улеглась в кровать. И что с того, что в кимоно неудобно. Зато, наверное, со стороны красиво. Эти чертовы эстеты саро недаром были частыми посетителями аукционов, которые проводил господин Би. Не трущобных, а других, с картинами.
— Госпожа?
Голос Кена звучал тихо, словно он сомневался в своем праве говорить. Отвечать не хотелось. Я просто закрыла глаза. Вот бы все прекратилось. Как угодно, любой ценой. Только бы меня оставили в покое.
Здесь, в подвальной комнате время остановило свой бег. Лишь менялись цифры на табло электронных часов. Я не смотрела на них — жалела себя.
Тоска, затмевающая само отчаяние. И нежелание.
Я не хотела ничего: ни есть, ни пить, даже жажда мести отступила.
Вместо нее пришли слезы. Беззвучные, тихие, они скатывались по вискам и впитывались в подушку, и было все равно, заметит ли их Отани.
Даже то, что он не двинулся с места, не имело значения.
Я просто лежала, но напряжение и усталость взяли верх, и сон ненадолго заставил отступить горе.
Казалось, я только моргнула, но цифры на экране сообщили, что прошло больше двух часов. Высохшие слезы неприятно стягивали кожу лица, глаза словно песком припорошили, пришлось даже потереть.
— Госпожа?
Отани не сдвинулся с места. Стоял на коленях, опустив руки на бедра — традиционная поза саро. Мелькнула мысль о затекших ногах, но я ее отогнала: какая разница, что он чувствует?
— Почему ты не ушел?
— Вы не отпускали.
От удивления я даже привстала: кажется, наши отношения перешли на следующий уровень.
— Почему?
— Господин велел позаботиться о наследнице.
Я снова откинулась на подушку: надоело. Как же это все надоело!
— Сколько можно повторять, что не желаю даже слышать такое!
— Госпожа, — голос Отани звучал ровно, а на лице читалось бесконечное терпение: — Позвольте все-таки объяснит разницу в статусах жены наследника, и наследницы.
— А она есть? Что там, что там женщина — придаток мужа.
— Не всегда. Госпожа, если вы станете супругой наследника, вам придется стремиться быть идеалом. Ваша судьба будет зависеть от мужа, от его желаний и возможностей. Он — глава семьи.
— И?
Усталость никуда не делась. Хотелось выгнать Кена и продолжать себя алеть. Слушала я его лишь по давно укоренившейся привычке собирать всю доступную информацию.
— Муж наследницы становится Главой Клана, это закон. Но хозяйка в семье — она. Именно ее дети, в свою очередь, станут наследниками.