В руки сунули по бутерброду из ближайшего гипермаркета и по банке сладкой газировки. Достаточно, чтобы не умереть с голоду на слишком мало для того, кто с утра пораньше промчался через всю запретку, а потом долго-долго сидел в темной конуре.
При воспоминании о том, что там случилось, кровь снова прилила к щекам. Мамочки, я же практически предлагала себя Ларсу! Девочка, девочка из приличной семьи, называется! Хорошо, что нас прервали.
Да ни черта не хорошо! Я ведь тогда, в отличие от Ларса, не обрадовалась, так хотелось продолжения.
Да кому вру-то? Испугались оба, но я и не подумала прекращать! Осознание того, что нас могут обнаружить в любой момент, что мы не одни только обостряло ощущения. И убивать я была готова не за то, что прервали, а за то, что оставили одних.
Внизу живота потянуло. Это я так от воспоминаний возбудилась? Ой, мамочки!
Чтобы отвлечься, прислушалась к разговору.
— Не боитесь новой облавы? — Ларс переводил взгляд с одного парня на другого.
— Нет, мы проверили. Полиция давно уехала, только саро…
— Кто? — я чуть банку не уронила, хорошо, не успела открыть.
— Саро. Сидел тут, как таракан в щели, выжидал чего-то. Мы его до границ района проводили, так что точно не вернется.
Значит, все-таки не ошибка. Меня ищет Клан. И желание ребят донести на нас понятно: ради полиции они бы пальцем о палец не ударили, но с правителями Города шутки плохи.
— Мы пойдем, — аппетит пропал. Хлеб, только что казавшийся вкуснее пирожного, теперь напоминал сухую траву.
— Не торопись, еще не стемнело, — отозвался один из парней. Невысокий, коренастый… Как он умудряется бегать с таким телосложением? Еще, небось, и трюкачит?
Зачем я об этом размышляю? Ответ лежал на поверхности: чтобы отвлечься от того, что произошло в подвале. Думать о чем угодно, только не о собственной распущенности! Забыть как страшный сон! Мама ведь предупреждала, а папа только сказал один раз, что голову оторвет… И мне, и ему.
Под «ему» подразумевался Ларс.
Ох, знали бы родители, что именно он остановил непотребное!
— У тебя температура? — прохладная рука легла мне на лоб, смущая еще больше.
— Бежать сможешь?
Я только кивнула, голос мог выдать.
— Тогда — пора.
Парни хорошо знали окрестности. Вели там, где не было ни фонарей, ни, я смела надеяться — камер. Пустынные переулки, балконы темных квартир — их хозяева еще не вернулись с работы, крыши невысоких зданий и широкие карнизы.
— Все, — оба остановились у невидимой глазу границы. — Дальше сами. Через пару часов позвоним в полицию, так что удачи!
Мы могли только поблагодарить и ринуться в неизвестность.
— Куда? — спросила коротко, сохраняя дыхание.
— Ко мне, — Ларс даже приостановился, чтобы ответить. — Мои на работе, до утра перекантуемся. А там видно будет.
Дом! Переночевать в настоящей квартире, помыться и поесть по-человечески! Как мало я ценила такую возможность прежде, а теперь не знала, когда она появиться снова. И, сцепив зубы, мчалась, выплескивая раздражение, злость, стыд в движение.
Эмоции помогли выдержать. Я не сорвалась, не отстала, не сбавила темпа. И мышкой скользнула в пропахший кошачьей мочой подъезд.
Подниматься пришлось по лестнице — в лифте, несмотря на убогость жилища, стояли камеры. На площадках тоже, но мы преодолевали их снаружи, по перилам. Оставалось войти в квартиру Ларса так, чтобы оказаться вне поля зрения техники, реагирующей на движение. Заклеивать глазок было нельзя — во-первых, сразу бы поднялась тревога, а во-вторых, начни саро тайные поиски, именно это стало бы подтверждением его причастности.
15
— Через окно залезешь?
— Конечно!
Двенадцатый этаж, невысоко, да и балконов полно. Быстро вскарабкалась и скользнула в квартиру.
Семья не шиковала, но и с голоду не пухла. Пусть жили в непрестижном доме, зато имели три комнаты и холодильник не пустовал.
— Обедать или мыться? — Ларс кивнул на дверь ванной.
— Конечно, мыться!
Мягкое полотенце легло на руки пушистым зверьком. Сверху Ларс кинул чистую футболку:
— Наденешь пока. Про нормы помнишь?
Воды хватало, чтобы как следует помыться, но долго нежиться под душем не стоило — за перерасход нужно было доплачивать. И все-таки отказать себе в удовольствии несколько минут постоять под горячими струями я не смогла.
Они били по плечам и спине, стекали на грудь и живот, и ниже… Я жмурилась от удовольствия и не сразу услышала шаги: за дверью ходил Ларс.
Преграда из тонкой фанеры — вот и все, что разделяло его и меня. При желании хлипкий шпингалет не станет преградой. И от понимания, что стою голая, и Ларс это знает, внизу живота стало томно. И сладко, как только вспомнились другие шаги. Спокойные, и очень опасные.
Да о чем я думаю! У меня родителей убили, я бездомная, за мной охотится целый Клан!
Выдавила на ладонь шампунь, вспенила. Пока мыла голову, сильно дергала за волосы — спутались без расчески. А огонь между ног не угасал.
Раздраженно сдернула с вешалки мочалку, намылила зло и сильно. Пена покрыла руки до локтя, кинула ее в лицо.
Глаза защипало, а кожу тут же неприятно стянуло. Вот так! Что угодно, лишь бы отвлечься!
Но стоило жесткой мочалке коснуться кожи, как желание вернулось. А когда я начала мыть между ног…
Ладонь мягко скользнула по намыленной коже. Палец прошелся между складочек. Меня даже выгнуло от остроты ощущений. Будь что будет, но в таком состоянии показываться Ларсу на глаза нельзя. Я же со стыда сгорю!
К счастью, душ здесь на гибком шланге и головка легко откручивается. Направляю струю воды между ног, выискиваю самое удачное положение, чтобы она не била, не жалила, а мягко ласкала.
Миг, другой и…
Наверное, виной тому сегодняшний день. Он обострил восприятие, потому что оргазм пришел почти мгновенно. Мощный, сильный, резкий.
Взорвался сотнями раскаленных иголок, выгнул тело, заставил ноги подкоситься. Я едва не упала, спасибо, под рукой оказалась батарея, холодная в это время года.
Зато стало легче. Теперь я могла спокойно дышать и думать хоть о чем-то, помимо шагов за дверью ванной. И тех, других шагов.
Да что это со мной?
Мягкое полотенце уже не радовало. Хотелось жесткого, чтобы сдирало кожу, заставляла ее пылать. Боль — хорошая расплата за такие мысли. Почему-то теперь, когда родителей не было в живых, это казалось особенно грязным, как и все, чего они не одобряли.
К звуку шагов добавился голос. Ларс разговаривал с кем-то по коммуникатору. Я прильнула к двери и прислушалась:
— Что? Реально? Нет, Ларку со вчерашнего дня не видел, как из Логова ушел. Какая погоня? Да не включал я новости, меня вообще в городе не было! Так, понял. Ты вот что, если узнаешь что-то о Ларе, сразу звони, хочу быть в курсе.
Разговор перешел в обычный треп. Я быстро натянула футболку, замотала волосы полотенцем и вышла из ванной.
Ларс запнулся.
— Ладно, пока, — выдохнул в коммуникатор. И скользнул мимо меня в открытую дверь: — Моя очередь. Там, на кухне…
Его выдавал голос. Растерянный, смущенный и… Я закусила губу. Не о том думаю! Кстати, а чего это мне в последнее время так крышу рвет? Вроде никогда нимфоманкой не была. Возбуждалась, конечно, но не настолько, чтобы ни о чем, кроме как о парнях, не думать.
Об одном парне, — поправила себя и пошла в кухню.
На столе ждал нарезанный хлеб, салат из выращенных на гидропонике овощей и котлеты из соево-белковой массы. Если правильно приготовить — очень вкусно, а мама Ларса готовить любила и умела.
Но есть в одиночестве не хотелось. Ларс тоже голодный, нужно подождать.
Он вышел и был так хорош с мокрой после душа шевелюрой, слегка осоловевшими глазами и растерянным выражением лица!
— Нам нужно поговорить, — сообщил, отводя взгляд, и уселся напротив, — Сони звонил.
Это я уже знала. Но что тот поведал такого, что Ларсу пришлось врать напропалую?
— Тебя действительно ищет Клан. Лара, именно тебя! И я хочу знать, почему. Что ты натворила? В какое дерьмо вляпалась?
Самой бы еще это узнать! О единственном грехе я рассказала давным-давно:
— Если бы в дерьмо, а то в саро…
— Да что ты ему сделала? Вот не верю, что только толкнула!
— Только толкнула! — закивала так активно, что развязался тюрбан из полотенца. Сдернула его и кинула на стул. — Ну, и не извинилась.
— И все-таки этого мало, чтобы такую облаву устраивать. Должно быть что-то еще…
— Да не знаю я! — вскочила, уронив табуретку. — Не знаю!
Я стояла полуголая в чужой кухне и изо всех сил старалась не заплакать. Слезы подкатывали к глазам горячей лавой. Ну почему Ларс не верит?
— Успокойся, — он оказался рядом. Обнял.
Сразу стало тепло-тепло. И уютно.
Я подняла глаза.
Ларс смотрел куда-то в сторону, между бровей залегла складка. И рука, поглаживающая по спине, двигалась машинально.
— Поцелуй меня…
Он не услышал шепота. Пришлось повторить:
— Поцелуй меня.
Никакой реакции.
— Ларс!
Он вздрогнул и ожил: — Что?
— Поцелуй меня, — в этот раз попросила почти неслышно.
Дыхание, пахнущее мятой. Мягкие губы едва касаются моих. По телу разливается нежность. Боясь спугнуть невесомое ощущение замираю, не смея даже ответить, хотя хочется спрятаться за поцелуем, как за ширмой, как за броней.
А Ларс не торопится. Его движения осторожны.
Поцелуй. Еще один — в подбородок. И снова — в губы.
По телу пробегает судорога, которая тут же сменяется теплом.
А потом… Ларс отстраняется. И поднимает табуретку:
— Сядь. Сказал же — нам нужно серьезно поговорить.
Разобиженная на весь белый свет я все-таки не могла не восхититься его выдержкой: штаны-то топорщатся, да так, что и слепой увидит.
А еще была благодарна: он снова не воспользовался моей слабостью.
Усаживаюсь, как примерная школьница складываю руки на коленях и киваю: — Давай поговорим.