— Здравствуйте, барон, — учтиво улыбнулся граф. — Я рад снова видеть своего друга.
Барон де Клермон издал булькающее, нечленораздельное восклицание, которое де Руа не понял. Он никогда не видел де Клермона в таком состоянии. Лицо барона покрылось красными пятнами, проступающими даже сквозь слой пудры, глаза метали молнии, и вместе с тем в них была какая-то отрешенность.
— Вы не хотите поцеловать меня, дорогой супруг? — Анжелика протянула тонкую руку к мужу.
— Кхе, как вы… — Барон не закончил фразу, пятна на его щеках стали ярче. Он был похож на человека, который явно не в себе.
— Дорогой мой, вы неважно выглядите. У вас такой вид, будто вы только что увидели привидение.
— Нет, Анжелика! Я увидел не привидение! Я узрел гнездо разврата! — Голос барона прозвучала рыком льва, у которого в лапе засела заноза.
— Что? — Анжелика была настолько поражена словами супруга, что с нее слетела обычная маска томности и холодности.
— Да, да, я вижу, что в моем доме свит змеиный клубок. Похоть и предательство пустили здесь корни!
— Вы о чем, мой супруг?..
— О чем?! Неверная жена, неужели вы не понимаете, о чем я говорю? — Барон нарочито грозно продекламировал эти слова с пылкостью актера бродячего балаганчика, что получилось у него весьма неубедительно. Де Руа не мог понять, что случилось с обычно покладистым бароном де Клермоном.
— Боже мой! — всплеснула руками Анжелика. — Вы ли это, мой дорогой супруг? О какой неверности ваши речи?
— Вот он! — Толстый палец барона был направлен в сторону графа. — Под видом друга проник в мой дом и овладел моей женой!
— Кто внушил вам столь вздорные мысли? — И голос, и лицо графа выражали крайнее удивление.
— Кто внушил? Об этом говорит весь Париж! Чернь и знать, офицеры и горшечники.
— Вы же знаете, что Париж живет сплетнями, и нет для парижан большего удовольствия, чем втоптать в грязь доброе имя.
Если честно, то де Клермону вовсе не обязательно было собирать эти слухи. Он и так был прекрасно осведомлен об увлечениях своей жены. Более того, когда в приступе скуки год назад Анжелика начала жаловаться на жизнь, де Клермон сам сказал ей: «Вам нужно общение. Чаще выходите в свет. Заведите себе любовника, как все».
— Пусть отсохнет ваш лживый язык! — продолжал яриться барон.
— Не ведите себя глупо! — с досадой воскликнула Анжелика.
— И вы, господин граф, не только овладели моей женой, но еще и злословите, понося своим грязным языком мое имя.
— Вы о чем, друг мой? — На этот раз удивился де Руа.
— Не вы ли три дня назад назвали меня напыщенным дураком?
— Кто оклеветал меня?
— Господин де Эньян стал свидетелем ваших гнусных слов.
— Вы прекрасно знаете, что де Эньян болтлив и злословен, ему нельзя доверять.
— Вы лжете! Вы говорили это! Вы сказали, что я, барон де Клермон, напыщенный дурак.
— Я никогда не говорил о вас ничего плохого. Вы утомились, дружище. Я зайду к вам попозже, и мы разопьем с вами бутылку старого вина из ваших прекрасных погребов.
— Вино из рук Иуды? Никогда!
— О Господи! Успокойтесь. Всего вам доброго. — Граф направился к двери, но барон ухватил его за плечо.
— Я не закончил. Вы оскорбили меня и мою семью. И я требую удовлетворения.
Он соврал с руки перчатку и бросил ее на пол.
— Вы просто сошли с ума, — покачал головой граф.
— Побойтесь Бога! — крикнула Анжелика.
— А вас, неверная жена, ждет монастырь!
По закону де Клермон имел полное право на подобное решение вопроса, и Анжелика картинно упала в обморок, сквозь полуприщуренные веки наблюдая за продолжением непристойного скандала.
— Я не обижаюсь на вас, де Клермон, и отношу ваши слова за счет утомления и нездоровья.
— Мы будем биться!
— Не глупите. Я не хладнокровный убийца. Нет такого оружия, с помощью которого вы бы одолели меня.
— Выбирайте оружие!
— Хорошо, — пожал плечами граф, которому совершенно не приглядывалось драться с бароном. — Шпаги.
— Завтра на пустыре за аббатством Святого Иакова. Жду в семь. С секундантами.
В своей карете де Руа напряженно обдумывал происшедшее. Он ничего не понимал. Измена жены не могла вывести барона из себя, равно как и брошенные спьяну графом слова. Де Клермон понял, что он пуп земли, и меньше всего обращал внимание на нелестные реплики в свой адрес, произнесенные за его спиной. Создавалось впечатление, что он намеренно вел свое дело к дуэли и лишь искал повода для этого. Зачем? Может быть, кто-то пытается использовать его, чтобы свести счеты с де Руа? Но тогда бы выбрали бойца получше и ненадежнее. Да и не похоже было, что барон играл в чью-то игру. Он просто сошел с ума… Нет, если бы это было лишь сумасшествие. Тут кроется что-то иное. Гораздо более значительное. Странное. И неотвратимое…
Ровно в семь граф был на пустыре. Там уже собрались секунданты и врач, которые скрепя сердце согласились принять участие в этом деле. В четверть восьмого, когда де Руа уже начал надеяться, что де Клермон одумался, барон появился. Он сухо поприветствовал всех и встал неподвижно, широко расставив ноги, держа руку на эфесе шпаги, глаза его смотрели куда-то поверх голов присутствующих.
— Не желаете ли вы признать, что ссора была ошибкой и лучшим выходом будет примирение? Никто не упрекнет вас, если вы примете такое решение. Оно было бы правильным, — произнес секундант.
— Я согласен на примирение, — кивнул де Руа. — И готов просить у моего противника извинения за обиды, которые, как он считает, я нанес ему.
— Вам, господин де Клермон, лучше всего бы последовать примеру господина де Руа, — с облегчением произнес секундант, надеявшийся на счастливый исход. Высочайшим эдиктом дуэли были запрещены и наказание грозило не только дерущимся, но и тем, кто им содействовал.
— Никакого мира. Я буду сражаться! — горячо воскликнул де Клермон. Со вчерашнего дня в нем не произошло никаких изменений к лучшему. Он выглядел еще более безумным.
— Я не хочу вас убивать, барон… Я не буду драться.
— Жалкий трус!
— Нет. Просто я не убийца.
— Тогда я убью тебя! — де Клермон выхватил шпагу и приставил к груди графа.
— Ладно, глупец, ты сам выбрал свою погибель! — бросил де Руа в лицо противнику.
Клинки со звоном скрестились.
Сперва де Руа надеялся улучить момент и выбить оружие из рук барона, но с самого начала все пошло не так, как ему хотелось. Барон обрушился на него подобно урагану. И де Руа был вынужден сразу уйти в оборону. Он отступал, парируя бесчисленные выпады противника. Один раз он чуть не споткнулся, но устоял на ногах.
Вскоре граф понял, что пора отбросить прочь благородные чувства и подумать о себе Он начал драться всерьез, в полную силу.
К его удивлению, барон мастерски парировал самые замысловатые удары. С каждой минутой его яростный напор возрастал. Если так дальше пойдет, шпага обманутого мужа вскоре достигнет цели.
Улучив момент, граф рванулся вперед и со всей силой нанес свой любимый удар, который еще никому не удавалось отразить… Но барон без труда парировал его и в ответ полоснул соперника по плечу. На рубахе де Руа появилось алое пятно.
— Твоей рукой управляет сам дьявол! — воскликнул он.
— Наверное, так оно и есть, — прохрипел безжизненным голосом де Клермон. И от этих слов у де Руа выступил холодный пот. Что творится? Барон, здоровенный, неповоротливый увалень, просто не мог так драться. Он бы уже давно пал. Его словно вела чья-то чужая воля, придававшая силы и управлявшая его рукой.
Барон рубил шпагой, будто мечом, сплеча, и лезвие мелькало так, что стало почти невидимым. Де Руа отступал, понимая, что спасти его может только чудо. Он опять споткнулся, но снова смог удержаться. Потом кинулся вперед, нацелившись барону в живот, и с отчаянием увидел, как переломилось лезвие его шпаги. Барону только и оставалось, что вонзить свою шпагу в тело де Руа.
Граф покачнулся, выпустил из пальцев обломок шпаги, замер на мгновение, вглядываясь в глаза своего убийцы. В последний миг жизни он понял, что напугало его еще вчера во взоре барона. Так смотрела два дня назад черная птица, бившаяся в окна постоялого двора, где он встречался с братьями Белого Ордена. Это был взгляд его смерти, и ему следовало бы понять это еще тогда…
Барон, покачиваясь, стоял над трупом, потом упал на колени, в ужасе разглядывая свои руки. Он будто очнулся после долгого кошмара. Потом он поднялся и, согнувшись, побрел прочь, не обращая внимания на вопросы секундантов, пораженных увиденным. Добравшись домой, он до вечера просидел в своем кабинете, уставившись в одну точку. Наконец, он вытащил пистолет и повернул ствол к груди.
Перед тем как нажать на спусковой крючок, барон явственно увидел перед собой немигающий круглый глаз сказочной птицы, в котором отражались звезды.
Барон де Клермон пережил свою жертву всего лишь на несколько часов…
— Вот так погиб наш друг граф де Руа, — закончил свой рассказ Адепт.
— После того, как принес нам послание Верхних Адептов?
— Да.
— Смерть идет по нашим пятам.
— Но она пока недостаточно расторопна, и мы можем опередить ее.
Я был подавлен рассказом моего наставника Предыдущая жизнь не была для меня легкой, но то, что происходило со мной после того, как в московском домике я нашел злосчастную брошь, вряд ли можно было с чем-нибудь сравнить. Все это время смерть кружила поблизости, собирая обильный урожай. С некоторых пор я чувствовал себя как солдат, оказавшийся в самом пекле жестокой битвы, держащийся из последних сил, видящий, как вокруг него один за другим падают убитые и раненые, и понимающий, что скоро и с ним произойдет то же самое. Если только Господу не будет угодно сотворить чудо.
Снизу слышался шум веселой попойки. Гуляли королевские гвардейцы, остановившиеся на постоялом дворе на ночь. Вчера они получили жалованье. Впереди их ждали битвы плечом к плечу вместе с новым союзником Франции — Испанией против недавних союзников: Англии, Голландии, Австрии. Гвардейцы уже опустошили немалую часть винных запасов хозяина, и это было только начало.