— Мне понравился этот забавный человек, — сказал я, пережевывая телятину и запивая ее белым вином.
— Мне тоже. Я не заметил на нем печати зла. Но когда хозяин трактира назвал его мошенником и вором, думаю, он был не слишком далек от истины.
— Мне тоже так кажется. Хотя его речь выдает в нем образованного и неглупого человека.
Мы провели за неторопливой трапезой полчаса. За соседним столиком устроились вошедшие с улицы трое французских офицеров, которые даже во время еды не расставались с оружием, рядом с ними лежали их шпаги и заряженные пистоли. Они негромко о чем-то переговаривались. Все было тихо и спокойно, пока вдруг не начался жуткий, непристойный бедлам.
Сверху, где, как я понял, располагались комнаты состоятельных постояльцев, донесся истошный женский Крик, перешедший в забористую ругань, — дама явно не стеснялась в выражениях. Потом послышались возбужденные мужские голоса. Шум приближался. И вот в зал ворвалась разъяренная компания, состоящая из полноватой благородной дамы, раскрасневшейся от волнения, двух напуганных слуг, у одного из которых на щеке отпечаталась пятерня, похоже, хозяйкина награда, и высокого испанца с острой бородкой, длинными черными волосами и темными глазами, мечущими молнии. Вслед за ним вбежал удивленный и испуганный хозяин.
— В твоем мерзком курятнике, не заслуживающем даже названия харчевни, меня обворовали! — взвизгнула дама, примериваясь, как бы получше залепить хозяину пощечину.
— Не может быть! — воскликнул тот.
— Коробка с драгоценностями! Кошелек с деньгами! Все пропало!
— Баронесса, может, вы недостаточно хорошо осмотрели свои вещи?
Хлоп! Рука баронессы все-таки нашла достойный объект в виде его мясистой щеки, и лицо хозяина постоялого двора приобрело такое же украшение, какое имелось у слуги.
— Поговори у меня! Я вам устрою Варфоломеевскую ночь, проклятые гугеноты! Я разорю это разбойничье гнездо! — гневалась дама.
— Тот вор, что уехал… — начал было объяснять хозяин.
— Как ты смеешь так говорить с баронессой, — перебил его идальго, ухватив крепкой рукой хозяина за воротник. — Я выверну наизнанку твои внутренности!..
— Я, да, м-м… — замычал хозяин.
— Он считает, что я вру! — завопила баронесса… Хлоп! Для симметрии на лице бедняги появился еще один отпечаток ее ладони.
— Что вы, сударыня, как я могу?..
— А может, он сам и украл драгоценности? — подо-зрительно уставилась на него баронесса де Брагелонн.
— Помилуй Господи!
— А что, это вполне возможно, — холодно произнес идальго, его пальцы легли на эфес шпаги, которую он уже успел нацепить с утра, на устах заиграла зловещая улыбка.
Испанец мне сразу не понравился. В нем, по-моему, сошлись худшие черты, которые можно встретить у представителей его народа, — высокомерие, напыщенность, холодная жестокость.
— Уверяю вас, это невозможно! — крикнул хозяин.
— Тогда кто, как не ты?
— Не знаю, — всхлипнул хозяин. — Ума не приложу… Скорее всего это тот постоялец что недавно съехал… Я с первого взгляда понял, что он плут и каналья. Сперва он не мог расплатиться, а тут…
— Что — а тут? — грозно спросила баронесса.
Хозяин понял, что сболтнул лишнее, ведь если вор расплачивался крадеными деньгами, то их придется вернуть.
— А тут взял и уехал, — быстро завершил тираду хозяин.
— А, я помню эту английскую змею, — прошипел идальго, и, надо отметить, в этот момент он сам гораздо больше походил на змею, чем англичанин. — И когда он уехал?
— Рано утром потребовал завтрак, потом посидел вот с этими господами. — Хозяин указал на нас. — А затем сел на коня и был таков.
— Нужно послать погоню! — взвизгнула баронесса.
— Поздно. Мы даже не знаем, куда он отправился, — возразил идальго и повернулся к нам. — Уж не сообщники ли это сбежавшего мерзавца?
— Мы видели его первый раз в жизни, — сказал Адепт.
Идальго посмотрел на нас равнодушным взглядом, ясно было, что мы его совершенно не интересуем, и он вряд ли на самом деле считает, что мы соучастники англичанина Он уже собирался отвернуться от нас и вновь приняться за хозяина. И тут вдруг он покачнулся, словно от удара кулаком в грудь, рука его прижалась к сердцу, потом резко рванула ворот камзола Лицо испанца на миг перекосилось, как от зубной боли, потом стало отрешенным. Он закрыл глаза… А когда распахнул их, то в них неожиданно вспыхнули огоньки злобы и ненависти. Его лицо исказилось, и в нем будто проступили чужие черты… Мне стало жутковато от подобной метаморфозы. Явно здесь происходило что-то зловещее.
— Я уверен, это одна шайка! — вдруг прохрипел идальго будто через силу.
— Вы уверены? — с интересом осведомилась баронесса, разглядывая нас, словно диковинных зверей.
— Я уверен! Пусть они отдадут награбленное!
— Ничего глупее я не слышал уже лет тридцать! — возмутился я, чувствуя, как у меня начинают дрожать руки. Мне становилось страшно. Здесь творилось что-то невероятное.
— Их надлежит тут же вздернуть на дереве! — решительным тоном произнес испанец.
— Здесь Франция, сударь, — проронил я, стараясь говорить как можно спокойнее. — И здесь вешают только по решению суда, тем более лиц дворянского сословия, к которому мы принадлежим.
— Ты принадлежишь к собачьему сословию — и я докажу тебе это!
В его руке сверкнула обнаженная шпага, и я прочел на его лице свою смерть.
— Сделай еще шаг, и в твоей башке будет одной дыркой больше, — негромко, но очень четко и решительно произнес Адепт. Щелчок взведенного курка и ствол пистолета, направленного в лицо идальго, говорили о том, что мой спутник не намерен шутить. Испанец не успеет и шагу сделать как свалится замертво.
— Клянусь матерью моей католической церковью — вы заплатите за все! Самые заблудшие еретики, преданные пыткам и сожжению, не позавидуют вашей участи. Да поможет мне в этом Иисус!
— Ну уж нет, негодяй! Не Иисуса, а дьявола ты должен призывать, как и твои полоумные святоши, живьем сжигающие на кострах людей! — не выдержал я.
— Ты не только разбойник, но и богохульник! Сойдитесь же со мной в честном поединке, вы, порождения порочного союза свиньи и дворняжки!
Здесь была какая-то ловушка. И мне не хотелось ввязываться в драку.
— Остановитесь, господа! — воскликнул один из французских офицеров, наблюдавших за скандалом. — Вы, испанец, не имеете никаких оснований обвинять этих людей. Если бы они были сообщниками вора, зачем им было оставаться здесь? Пока что ваши утверждения носят голословный характер.
— Меньше всего я нуждаюсь в ваших советах.
— Вы в них нуждаетесь больше, чем вам кажется, ибо рискуете повстречаться с крупными неприятностями, попирая законы страны, в которой имеете честь находиться.
— Как же!
— Один из наших законов запрещает дуэли. И если вы станете упорствовать, я буду вынужден подвергнуть вас аресту.
— Чушь!
Глаза идальго налились кровью, щека задергалась. Гнев исказил его красивые черты, и сейчас он вовсе не казался привлекательным.
— Ну ладно! — Он нехотя, против воли, вложил шпагу в ножны и обратился к нам:
— Еще настанет час, когда я вырву ваши сердца и скормлю их вашим сородичам — грязным бродячим псам!
Он повернулся и вышел.
— По-моему, он не в себе, — вздохнул офицер, глядя ему вслед.
— Бедняга, — вздохнула баронесса. — Он так расстроился из-за моих драгоценностей. Поверьте, я никогда не видела его таким. Во всем виноват этот отвратительный хлев, которому лучше провалиться в ад! — Баронесса размахнулась, влепила хозяину гостиницы еще одну пощечину и чинно удалилась.
— Это дом скорбных разумом, — пожал плечами офицер и возвратился к своему столу.
— В дорогу, Эрлих! — прикрикнул Адепт. — Обстоятельства складываются против нас!
Вскоре мы уже мчались прочь от постоялого двора. Мы не дали отдохнуть лошадям и рисковали окончательно загнать их. Достаточно удалившись от того места, мы сбавили ход.
— Почему он так вызверился на нас, этот проклятый испанец? Чем мы перешли ему дорогу? — произнес я в такт мерному цокоту копыт.
— А ты не понял? Этот испанец наш злой рок. Боюсь, что мы еще не раз встретимся с ним.
Сверху послышался клекот, и я увидел, как за верхушками деревьев исчезла большая черная птица.
— Время близится, — сказал Винер, положив на стол свои драгоценные швейцарские часы.
Вокруг стояла тишина. Полнейшая тишина, не оскверняемая ни лаем деревенских собак, ни мяуканьем кошек. Даже сам ветер затих и не шевелил кроны деревьев. И это не было случайностью. Приближался ответственнейший час.
— Через десять минут Венера вступит на порог пятого дома, произнес Адепт. — И настанет «миг немого грохота», как называли его атланты. Астральные потоки на некоторое время успокоятся в неустойчивом равновесии, и мы сможем использовать это, правда, в, ограниченных рамках.
— Я уже слышал это.
— Мы вряд ли сегодня решительно изменим ситуацию в свою пользу. Но зато сумеем получить доступ к некоторым знаниям о ближайшем будущем, которые так необходимы нам. Правда, это довольно опасное занятие. Если мы нарушим равновесие, сорвавшаяся лавина погребет нас под собой. Не знаю, стоит ли рисковать…
— Думаю, мы должны пойти на этот риск, — горячо возразил я. Мне надоело тащиться неизвестно куда Целый год скитаний, когда за тобой идет невидимый враг и ты знаешь, что он силен, а ты пока что бессилен, — это выматывает и приближает к нервному срыву. Хотелось хоть немного ясности. «Миг немого грохота» — единственная возможность ее внести.
— Хорошо, — кивнул Адепт.
Он вытащил из кармана мелок и начертил на полу круг. Я вспомнил себя, чертившего такие же круги в Москве и читавшего в них заклинания из дьявольской книги, которая едва не привела меня к бесславному концу. Это очень опасное занятие, но с Винером мне было намного спокойнее. В отличие от меня, тогдашнего, он прекрасно знал, что надо делать, и умел это делать.