— Или вам по душе ее любовник, который сам наверняка зарился на эти драгоценности и стащил бы их, если бы я его не опередил?
— А, ладно! Я знаю, что поступаю не правильно, ибо вряд ли ты оставишь столь грязное занятие и найдешь дело, достойное дворянина и честного человека…
— Все в руках Господа.
— Проваливай, мерзавец. И пусть тебя самого начнет когда-нибудь грызть совесть. Когда-нибудь ты все равно будешь наказан — такая жизнь еще никого не доводила до добра.
— Так же говорит и мой исповедник. Он протянул мне мой кошелек.
— Сейчас, когда это легкое недоразумение рас сеялось, как утренний туман, не согласитесь ли вы посидеть со мной и выпить немного доброго вина?
Денег у меня не особенно много, но я найду, чем рас платиться.
— Боже упаси. Я буду пить вино с вором?..
— Будете, мой друг. Я должен сообщить вам весьма важную вещь.
И тут я ощутил какое-то легкое притяжение. Я понял, что должен пойти с ним, что наши пути сегодня пересеклись не напрасно и что в этом есть какой-то скрытый смысл. Я не должен упускать свой шанс. В чем он заключается я пока не понимал. Но я научился за последнее время серьезно относиться к подобным чувствам.
— Хорошо, идем.
Мы нашли столик в прокопченном углу ближайшей харчевни. Надо заметить, что там собрался отпетый сброд, но я привык к таким местам, да и Генри чувствовал себя здесь так же легко и непринужденно, как главная фрейлина на балу у короля.
— Не беспокойтесь, здесь проводят время не только воры, но и люди более почтенных занятий, — заверил меня Генри.
— Кто еще? — полюбопытствовал я оглядываясь. — Наемные убийцы?
— И они тоже, что порой весьма полезно. И вы в этом, возможно, еще убедитесь. Давайте выпьем.
Мы пригубили вино, и я, решив побыстрее завершить эту встречу, требовательно сказал:
— Что такого важного ты хотел мне сообщить? Генри отхлебнул вина и проникновенно произнес:
— Я страшно виноват перед вами. Помните наш разговор, когда мы виделись в первый раз?
— Помню.
— Я жестоко обманул вас.
— В чем?
— Я сказал, что дед мой был отъявленным негодяем. А отец, наоборот, чуть ли не святым человеком.
— Ну и что?
— Это ложь. Это бессовестная ложь. Не только мой дед был негодяем, но и мой родной отец. Он служил у самых кровожадных флибустьеров корабельным врачом и, надо сказать, пользовался у них уважением. Притом не только за свои способности лекаря.
— Это все, что ты хотел мне сообщить?! — разозлившись, воскликнул я и собрался встать и покинуть это место.
— Это главное… Э, куда вы так заспешили? — замахал он руками. — У меня есть еще кое-что для вас, правда, гораздо менее существенное.
— Говори!
— Тот любовник графини, чернобровый испанец, — он сейчас в Тулузе.
— Не слишком приятное известие. Но и не слишком огорчительное.
— Правда? — насмешливо спросил воришка.
— Вся беда в том, что он почему-то увидел в нас твоих соучастников. Думаю, на досуге он смог спокойно поразмыслить и прийти к выводу, что это не так. И вряд ли дурацкие мысли посетят его вновь, если, конечно, он сейчас не увидит меня в твоей компании.
— Это не совсем так. Приехал он сюда вовсе не из-за меня. И не по каким-то своим личным делам. Он идет по вашим следам. Мной же он вообще не интересуется.
Я внимательно посмотрел на собеседника, и как-то сразу, безоговорочно поверил ему. Поверил душой. Что-то мне говорило — вор не врет… И известие меня покоробило. Я ощутил, что за, всем этим скрывалось что-то мерзкое и опасное. Дело тут нечисто.
— Он узнал, где вы проживаете, после чего заявился с визитом к братьям Ришар, — продолжил вор, и я видел, что он хочет, чтобы я верил в его искренность.
— Кто такие братья Ришар?
— О, это удивительные люди. Лучшие представители местной гильдии наемных убийц.
— Та-а-ак! — протянул я.
— Они не любят работать за пределами Тулузы. Думаю, братья заявятся к вам в гости, пока вы здесь.
— Зачем?
— Зачем наемные убийцы являются к жертвам? Конечно, чтобы поговорить с ними о спасении души!
— Мне верится с трудом.
— В конце концов, это ваше дело.
— Как они выглядят?
— Как обычные дикие звери, — Он описал их внешность. Два здоровенных, белобрысых близнеца. Один из них без правого уха.
— Учтите, они не любят работать с помощью ядов, пистолетов и прочих недостойных инструментов. Кистень и стилет — вот оружие дипломированного убийцы. Так они считают. И еще — хитрость, изобретательность, подлость. Они хорошо знают свое дело.
— Мне не очень-то верится в это, — по инерции упрямился я, хотя уже решил для себя сдать все позиции. — У испанца нет никаких оснований стремиться к нашей погибели. Мы с ним встречались всего раз. Недоразумение, небольшая ссора — и все. Для такой ненависти и для таких усилий нужна причина поважнее.
— Значит, они у него есть.
Я поднялся и полез в кошелек.
— Нет, сегодня плачу я, — жестом остановил меня сэр Генри.
— Ну что же. Прощай…
— До свидания. Думаю, мы еще увидимся.
— Надеюсь, не тогда, когда твоя рука будет шарить в моем кармане!
Темнело. Я возвращался в гостиницу, под впечатлением разговора с вором, озираясь и ожидая удара ножом в спину.
Обошлось. Время убийц приходит с заходом солнца. Они — дети Тьмы. Свет им противопоказан, богомерзкие дела творятся по ночам.
Я поднялся по скрипучей узкой лестнице на третий этаж. Там, под самой крышей, находилась только одна наша комната.
Адепт уже вернулся домой.
— Завтра утром, — произнес он, — как только откроются городские ворота нам надо снова двигаться в путь.
— До завтра еще нужно дожить, — возразил я.
— Ты это сказал так, как будто знаешь что-то такое, что неизвестно мне.
— Знаю.
Я подробно рассказал о нашем разговоре с Генри.
— Ты прав, с этим испанцем что-то неладно, — Адепт воспринял сей рассказ очень серьезно и поверил сразу. — Братья Ришар… Если они придут, то сегодня ночью. Вряд ли они будут дожидаться утра. Я знаю таких субъектов. У них весьма своеобразные представления о чести гильдии. Если они подрядились кого-то убить, то сделают это, не откладывая в долгий ящик.
— Тогда подготовимся.
Мы засыпали порох на зарядные полки своих пистолетов, взвели курки, чтобы щелчки не насторожили убийц раньше времени, положила на стол кинжалы и шпаги и погасили свечу. Теперь главное было не заснуть, ожидая зловещих визитеров.
Глаза привыкли к темноте, и у окна в свете луны можно было далее различить стрелки швейцарских часов с голубым циферблатом. Наступила полночь. Потом час ночи. Неужели не придут? Может, они решили приняться за нас в другое время? Или я настолько доверчив, что верю во всякий вздор, которые несут люди, которым нельзя верить даже тогда, когда спрашиваешь — день на дворе или ночь.
Без четверти два послышался осторожный стук в дверь…
— Кого это несет ночью? — сонно пробурчал Адепт, мягко приподнимаясь со стула.
— Это я, Бертранда, дочь хозяина гостиницы, — послышался тонкий девичий голосок.
— Почему ты не даешь нам спать, красотка?
— Вы говорили, что один из вас — врач, — прощебетала Бертранда, и в ее голосе ощущались волнение и испуг.
— Ну и что?
— Нашей постоялице, благородной госпоже де Парэ, стало дурно. Она задыхается. Отец послал к Жану Дюрэ — нашему местному врачу, но тот стар, медлителен и может опоздать. Она заплатит. Только поспешите!
— Подожди минутку, мы оденемся! — произнес я, а Адепт начал разжигать свечу в фонаре. Свет ее показался нам, привыкшим к темноте, довольно ярким.
Я взял пистолет, шпагу, подошел к двери, ногой отодвинул засов и отскочил в сторону.
Дверь с треском распахнулась, и в комнату, как разъяренный бык, которого только что заклеймили горячим металлом, влетел здоровенный молодчик, сжимавший в руке длинный, устрашающих размеров тесак, конец рукоятки которого представлял собой тяжелый металлический шар с острыми шипами. Он еще на входе широко взмахнул ножом, рассчитывая, что острие найдет мягкое человеческое тело. Но там никого не оказалось. По инерции он сделал два шага вперед, за ним в проеме двери выросла вторая фигура — копия первой. Второй гость держал в руке большой топор.
Они сначала не поняли, что происходит. В тишине рыкнули два пистолетных выстрела. Одна пуля пробила первому убийце шею, вторая — грудь. Он по инерции пробежал еще три шага и тяжело рухнул на пол, как падает африканский слон.
Второй убийца с нечеловеческим ревом взмахнул топором и бросился на меня. На открытом месте, в больших залах шпага имеет несомненные преимущества перед топором, но в ограниченном помещении, пожалуй, шансов на успех у нее поменьше. Я успел увернуться от рубящего удара и отскочил в сторону. Адепт хотел кинуться в свару со своим клинком, но я приказал ему:
— Назад! Не лезь!
Это был мой бой. В одиночку больше вероятности выйти невредимым. Если же все трое сцепятся в тесной комнате, в суматохе кому-нибудь из нас обязательно достанется топором. К тому же Адепт обращался с холодным оружием гораздо хуже меня.
Винер тоже правильно оценил ситуацию и отскочил в дальний угол.
Убийца снова взмахнул топором, который, по его задумке, должен был рассечь меня от плеча до пояса, но лишь со свистом рассек воздух и обрушился на крышку стола, отрубив от нее приличный кусок. Я ударил его клинком шпаги по руке, но взмах получился слабый, поэтому лезвие лишь оцарапало кожу и толь ко разъярило врага.
С чудовищной силой вращая топором, он носился за мной по комнате, я едва успевал уворачиваться. Я пропорол ему бок, но он далее не заметил этого. Клинок рассек ему щеку, но и это ни на миг не задержало убийцу. Ришар был сейчас в таком состоянии, что остановить его могла только смерть.
Лезвие топора скользнуло по дуге и впилось в деревянный подоконник. Оно на секунду застряло там. Воспользовавшись заминкой, я рванулся в сторону, а потом, вложив в удар всю силу, вонзил шпагу в грудь Ришара.