45
Вечер д'Артаньян провел в банкетном зале небольшого дворца герцогини д'Анжу. Судя по убранству, количеству слуг и всему тому, что демонстрирует положение дворянина в высшем свете, дворец герцогини мог бы оказаться роскошнее, а владения — распространяться далеко за его пределы.
— Позвольте показать вам комнаты всех трех молодых созданий, — предложила герцогиня. — Какой из них вы нанесете визит — это ваше дело. Такой выход устраивает?
— Но я могу и не наносить визит.
— Чем очень удивите не только меня, но и приглашенных мною молодых женщин.
— Тем не менее хотелось бы провести ночь в отведенной мне комнате, — уже увереннее объявил лейтенант.
Владелица дворца немного замешкалась, как будто желала окончательно убедиться в серьезности его намерений, а затем вдруг сказала:
— Что будет воспринято мною с пониманием. — И взглянула на мушкетера почти с благодарностью.
«Согласись я на визит к одному из этих “молодых созданий» — и она вряд ли простила бы мне это”, — с уважением к своей мудрости подумал д'Артаньян.
— Тем более что будуар виконтессы Сесилии вы мне не предлагаете, — все же поиграл на нервах лейтенант.
— Идемте, я сама укажу ваши апартаменты, — никак не отреагировала на его невинную шалость д'Анжу. — Кстати, вам отведен весь третий этаж.
Поднявшись на второй, герцогиня показывала комнаты девушек и полушепотом объясняла:
— Жаннет. Блондинка. Та, что сидела рядом с виконтессой. Розалию вы видели рядом со мной, слева. И наконец, Мари. Брюнетка, горячая испанская кровь. Ну а меня вы можете найти вон в том крыле. Сегодня — в том.
Выслушивая все это, д'Артаньян демонстрировал совершеннейшее безразличие. Он смертельно устал. Настолько, что, после того как герцогиня завершила свои объяснения, не нашел ничего лучшего, как спросить:
— Надеюсь, мой слуга Серж устроен?
— Он тоже не забыт, — лучезарно улыбнулась герцогиня. — У меня милые, сочувственные служанки.
Под утро д'Артаньян проснулся оттого, что ощутил у себя на груди чье-то дыхание. Уже поддавшись женским ласкам, он еще какое-то время не мог с уверенностью определить, действительно ли делить с ним ложе намерена сама герцогиня, а, как назло, в комнате царил полнейший мрак. Впрочем, он и не стремился к узнаванию…
Но это были изысканные ласки. Слишком изысканные, чтобы можно было задумываться над тем, кому они принадлежат.
Иногда д'Артаньяну казалось, что и сам он постепенно превращается в ничего не умеющую, не познавшую ласки женщину. А настоящий мужчина — тот, кто рядом с ним, кто превратил его в предмет своего вожделения. Это он предстает то вызывающе грубым, то захватывающе нежным, то вдруг совершенно отстраненным, перевоплощающимся в бездушный, механически заведенный фантом…
И продолжалось это долго. Нескончаемо долго.
Д'Артаньян даже предположить не мог, что все это способно продолжаться целую вечность: когда физическое наслаждение сменяется пленительностью поцелуев, а они, в свою очередь, переходят в похотливую страсть. Было что-то непостижимое в этой круговерти ласк, водовороте изысканных услад, в физическом истощении, которое каким-то странным образом тут же восполнялось радостью обладания, близостью родственного тела.
Смертельно уставший, он в очередной раз поднимался на вершину блаженства, как вдруг почувствовал, что в постели уже никого нет. Уходя из комнаты, женщина рванула за шнур, плотная штора, закрывавшая единственное окно, раздвинулась, и комната наполнилась прохладной синевой, слегка скрашенной сиреневыми проблесками восходящего солнца.
Прошло несколько часов. Солнце давно успело взойти настолько, что заставляло путника подумывать о ночлеге, когда Сержу с большим трудом удалось, наконец, растолкать своего хозяина.
— Еще немного, и герцогиня прикажет распрячь карету, господин граф. Нас заждались. Это уже неприлично.
— О чем ты? — вяло поинтересовался лейтенант, качая головой и с большим трудом открывая глаза.
— О чем?! Разве мы не должны ехать в «Лесную обитель»?
— Это невозможно, сержант.
— Но ведь вы не так уж и много выпили. Мне даже сказали, что совсем мало. Хотя герцогиня пыталась споить вас.
— Именно потому, что выпил слишком мало, — это невозможно. Мне понадобится еще хотя бы час.
— Но вас ждет герцогиня. С раннего утра.
— С раннего? Это невозможно, клянусь пером на шляпе гасконца. Она тоже спит, как младенец после купели. А теперь убирайся вон.
Прежде чем вновь погрузиться в сон, д'Артаньян услышал звон клинков. Вначале он решил, что почудилось, но, выглянув в окно, увидел герцогиню д'Анжу, мастерски фехтовавшую с каким-то рослым молодым офицером. Защитный костюм фехтовальщицы удачно подчеркивал ее все еще изящные линии.
«А ведь в постели она показалась куда менее изящной, — последняя мысль, на которую удосужился лейтенант, уткнувшись лицом в подушку. — Откуда только у нее силы берутся еще и фехтовать?! После такой-то, господи прости, ночи!»
46
Закончив «схватку», герцогиня довольно небрежно пожала руку своему партнеру, королевскому гвардейцу, который дважды в неделю приезжал давать ей уроки фехтования на шпагах и саблях, и, еще только переодеваясь в гардеробной, потребовала к себе служанку Маргарет.
— Ну что? — спросила она, оставаясь перед служанкой обнаженной.
— Поднять графа не удалось. Он выставил слугу.
— Ванна готова?
— Да, ваша светлость.
— А что наш милый Серж?
Служанка замялась, щеки покрылись пунцовыми пятнами.
— Сколько раз я тебя предупреждала, — вежливо, почти с нежностью объясняла ей герцогиня, — я подсовываю тебе слуг не для того, чтобы ты сначала жеманилась перед ними, а потом передо мной. Твои изысканные позы меня не интересуют.
— Я знаю, госпожа.
— Так о чем он говорил? Кроме того, что восхвалял твои коровьи прелести. Пансионатом маркизы Дельпомас интересовался?
— Этот солдафон ничем не интересуется, кроме… вам хорошо известно, чем… — все так же, опустив голову, сознавалась в своей бездарности служанка.
— Что, вообще ничем? И ни о чем интересующем меня не говорил?
— Он — как лошадь. Только пьет и требует.
— Да, милочка, вижу, я напрасно трачу деньги и на твои услады, и на врачей, которые спасают тебя потом от греховных плодов.
Служанка покорно молчала. Возразить ей было нечего: герцогиня права.
— Понимаете, со мной что-то происходит. Когда я оказываюсь в объятиях мужчины, я совершенно перестаю соображать.
— Уверена, что это наступает задолго до того, как ты оказываешься в объятиях, — отрубила герцогиня. — Думаю даже, что объятия не имеют к этому никакого отношения. Мари, — обратилась к другой служанке, которая только что появилась, — ко мне в ванную. А ты, Маргарет, сама отправляйся к мушкетеру и подними его. Только не вздумай оказаться в постели рядом с ним.
Герцогиня выглянула в окно. Судя по солнцу, гонец, выехавший в сторону «Лесной обители» еще до рассвета, уже должен был достигнуть имения. Д'Анжу знала, что пансионесса Амелия Мюно каким-то образом оказалась в реке. И теперь желала предупредить маркизу о приезде графа. Нужно было подумать, как заставить молчать подругу утонувшей, баронессу Лили. К тому же ее очень настораживали сведения о том, что Мазарини лично начал проявлять интерес к пансионату, как «гнезду все еще не повешенных заговорщиц», — так деликатно он изволил выразиться в беседе с герцогиней де Лонгвиль.
Кардинал догадывался, что герцогиня в яростной оппозиции к нему и королеве. Но это был один из его излюбленных приемов: вдруг вот так вот, откровенно и любезно, припугнуть своего врага в доверительной беседе. Чтобы он, в свою очередь, припугнул потом остальных. Единственное, чего пока не знал Мазарини, что именно герцогиня де Лонгвиль как раз и затеяла всю эту историю с «гнездом неповешенных заговорщиц».
Приняв ванну, герцогиня опять поинтересовалась, удалось ли поднять мушкетера. А к! огда Маргарет сообщила, что в этот раз он выставил не только своего слугу, но и ее, решительно направилась к комнате лейтенанта. Сопровождая ее, Маргарет почти с ужасом представляла себе, как все это произойдет. Решиться войти ранним утром в спальню к почти незнакомому мужчине!
— Ты свободна, — спокойно прервала ее терзания герцогиня д'Анжу. — Подобные зрелища не для твоих нервов.
Когда она вошла, граф безмятежно возлежал на перине. Он спал. Вид оголенного тела совершенно не смутил герцогиню. Прикрыв гостя легкой периной, она тотчас же полушутя отхлестала его по щекам.
— Вы, кажется, собирались оставить этот гостеприимный дом еще на рассвете, граф. Или же решили, что мой дворец — постоялый двор?
Усевшись в кровати, д'Артаньян растерянно осмотрелся: в своей ли он комнате.
— Я понимаю, что нарушила все общепринятые нормы этикета. Но меня это не волнует.
— Вы удивительно свежо выглядите, герцогиня, — умиленно осмотрел ее лейтенант. — Как вам это удается? После такой-то ночи, — он сумел захватить ее за руку и потянуть в постель.
— Ну и что это значит? — как можно строже поинтересовалась герцогиня, оказавшись усаженной рядом с ним. — Как я должна истолковывать ваше поведение?
— Вы подарили мне удивительную ночь, — нежно прошептал д'Артаньян, привлекая ее за талию и пытаясь уложить рядом с собой. Но увесистая, мужская пощечина мигом остановила его и заставила если не протрезветь, то, по крайней мере, окончательно проснуться.
— Я понимаю, что вы провели сладострастную ночь, граф, — проговорила герцогиня, поднимаясь и отходя к двери. — Но при чем здесь я? Благодарите свою искусительницу, красавицу Сесилию де Роан, которая так понравилась вам вчера.
— Что?! — приподнялся д'Артаньян, совершенно забыв о том, что он гол. — Так это была… Сесилия? Эта?…
— «Эта, эта…», которая с таким же успехом могла бы заласкать и укачать всю вашу мушкетерскую роту.
— Но каким образом она?…