Я хотела посоветовать ей обсудить все с Джексоном. Хотела потребовать, чтобы она убралась восвояси и оставила меня в покое. Но я так ничего и не сказала, поскольку чувствовала, что ей нужно облегчить душу. Вот только почему она выбрала для выяснения отношений меня, а не Джексона? Может, я для нее легкая мишень. Может, она думает, что меня все это сильнее задевает и что она сможет меня оскорбить.
Или просто сорвать на мне злость.
— Меня от вас не просто тошнит, меня… — повторила она.
— Слушай, это Джексон пригласил меня петь с группой, а не наоборот.
— Ты могла отказаться. И должна была! — выпалила Эми. — Тебе здесь не место. И уж точно не место в группе. Не понимаю, что Джексон в тебе увидел?
Я нахмурилась: мне не нравилось, что она постоянно намекает, будто у нас с Джексоном что-то большее, чем деловые отношения.
— Джексону нравится, как я пою. Вот и все. Точка. Пока-пока. До скорого, — сказала я ей.
— Ага, щас, — осклабилась Эми. — Мы же понимаем, что в конце концов ты окажешься в его постели, это вопрос времени. Насколько я слышала, ты не прочь перепихнуться. Ты же спала с тем террористом, с Каллумом Макгрегором, да? Даже я не легла бы в койку с человеком из Освободительного Ополчения.
Всему есть предел.
— Если у тебя все, я бы переоделась, — сказала я.
Она уставилась на меня исподлобья — воплощенная ненависть, — и тут я догадалась, что она собирается делать, опередив ее на долю секунды. Она прыгнула на меня. Иначе не скажешь. Прыгнула, готовая начисто выцарапать мне глаза.
Но не тут-то было.
Я подняла правый локоть, блокировала ее руки и отпихнула в сторону. Несколько лет назад девчонки в школе подкараулили меня в туалете и избили до полусмерти. После этого я дала себе слово, что больше никто со мной такого не сделает. Никогда. И сдержала его. Эми врезалась в стенку, развернулась — и ей хватило глупости повторить атаку. Я встала к ней боком — чтобы по мне труднее было попасть — и направила кулак вниз и в сторону. Угодила ей в живот, и она полетела навзничь. И осталась лежать на полу, оглушенная, раскинув руки и ноги.
— На твоем месте я бы сейчас убралась подобру-поздорову, — тихо сказала я ей. — Я не позволю тебе и пальцем ко мне прикоснуться. И не мечтай.
— Ты… ты пожалеешь. — Эми откашлялась. — Ты у меня пожалеешь, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни!
Я украдкой вздохнула. Неужели, когда выступаешь где-то, кто-то обязательно должен тебе угрожать, или я когда-нибудь обойдусь без этого? Пока не получается. Эми встала на ноги и заковыляла из туалета, как раз когда вошли две другие женщины-Нули. Они смерили меня взглядами, после чего разошлись по кабинкам.
Я стянула футболку, расстегнула сумку и вытащила блузку в рекордно короткое время, пока больше никто не помешал. И как раз застегивала пуговицы, когда одна из Нулей вышла из кабинки. Вместо того чтобы вымыть руки, она прислонилась к раковине — их было две — и стала смотреть на меня.
Я продолжала застегивать блузку. Другая женщина спустила воду и вышла из своей кабинки. Эта вымыла руки, глядя на подругу и мотая головой. Я подхватила сумку и вышла за дверь, стараясь не показать, что я спешу, и вообще выглядеть безмятежно, хотя внутри все сжималось.
Едва я положила руку на ручку двери с надписью «Служебное помещение», как остальные цепочкой вышли оттуда.
— За дело, — сказал Джексон.
— Неужели пять минут уже кончились? — простонала я. Мне бы хоть минутку собраться с мыслями.
— Ты как, нормально? — спросил Сонни.
— А что?
— Ты будто… запыхалась, — сказал Сонни.
Услышав это, Джексон испуганно вгляделся в меня.
— Все хорошо, — сказала я ему.
— Еще бы. Ведь пора на сцену, — сказал мне Джексон с бессмысленной улыбкой акулы шоу-бизнеса.
Я посмотрела на Сонни снизу вверх. Он глядел на меня, чуть-чуть опустив уголки губ. Я, наоборот, подняла уголки губ, чтобы получилось похоже на улыбку. Он ничего не сказал, но я чувствовала, что мне не удалось его убедить. Я зашвырнула сумку в угол и пошла за ребятами. Они, похоже, были более или менее спокойны. Но им-то что. Ведь это не на них глазеют, не на них напали в туалете еще до того, как прозвучала хотя бы одна-единственная нота. Меня ждал целый зал, полный злобы. Что-то мне подсказывало, что это будет не лучший вечер в моей жизни.
Глава 40 ∘ Мэгги
Сеффи нет дома, она пошла петь в «Расселс», и я, честно говоря, только рада. В последние две недели все стало не просто плохо, а ужасно. Сеффи меняет Калли подгузники, кормит ее, купает, но совсем не берет на руки. Все эти телячьи нежности остались в прошлом. И Калли в последнее время плачет гораздо больше. Порочный круг: Сеффи не хочет брать Калли на руки, поэтому Калли плачет все громче, все дольше и все чаще, потому что хочет на руки. Я в последние две недели брала Калли из кроватки чаще, чем Сеффи. Сеффи пропадает на репетициях с этим ее Джексоном Роббинсом, которому я бы и засморканного платка не доверила, и придумывает разные другие предлоги уйти из дома. Говорит, что ей надо погулять, что-то купить, увидеться с подругой, но, по сути дела, это неважно, главное — Сеффи нет дома. А ее дочка есть. Так что я приняла решение. У меня не было выбора, но я понимала, что Сеффи отнесется к этому иначе.
Я набрала номер и прижала трубку к уху. Сердце у меня так трепыхалось, что я была не уверена, смогу ли выдавить хоть полслова. Трубку взяли почти сразу, после второго гудка.
— Добрый вечер. Резиденция Хэдли.
Душа у меня ушла в пятки, мысли в голове завертелись волчком — это был голос Сары Пайк. Значит, она до сих пор работает у Джасмин! Наверное, просто ловчее меня навострилась держаться тише воды ниже травы и оставаться на светлой стороне Джасмин. А я нажглась на том, что решила, будто мы с Джасмин дружим. Одна ошибка, одна промашка — и меня выставили взашей.
— Алло? — поторопила меня Сара.
Я с трудом сглотнула и заставила себя заговорить:
— Могу ли я услышать миссис Хэдли?
— Как вас представить? — вежливо спросила Сара.
Очевидно, она не узнала меня по голосу — да и не должна была.
— Э-э… это… Мэгги. Мэгги Макгрегор, — негромко ответила я.
Я услышала, как Сара ахнула, хотя она тут же постаралась это загладить и разразилась монологом:
— Ой, Мэгги! Я сейчас… Ой, привет. Я сейчас схожу посмотрю, может ли миссис Хэдли ответить.
И она уронила трубку на стол с таким стуком, что у меня зазвенело в ушах.
И тебе привет, кисло подумала я. Хоть бы поинтересовалась, как дела, по старой памяти. Похоже, Сара все та же запуганная серая мышка. Я живо представляла себе, какой разговор происходит сейчас между ней и Джасмин. Зря я все это затеяла. Глупая идея. Но я хотя бы попыталась. Может, лучше просто положить трубку и не ждать, когда Сара даст мне от ворот поворот под каким-нибудь надуманным предлогом.
— Здравствуйте, Мэгги.
От голоса Джасмин я вздрогнула и на миг онемела.
— Мэгги, вы меня слышите?
— Здравствуйте, миссис Хэдли.
— Прошу вас, зовите меня Джасмин. У моей дочери все в порядке? Ничего не случилось?
— Нет, у нее все хорошо. Я звоню не поэтому. И у Сеффи, и у Калли все хорошо. У всех все хорошо, — промямлила я.
— Тогда я теряюсь, — сказала миссис Хэдли. Я даже мысленно не могла называть ее иначе, как миссис Хэдли.
— Я волнуюсь за Сеффи, но это не тот вопрос, который стоит обсуждать по телефону. Может быть, мы встретимся? — предложила я.
— Персефона больна? О чем вы не хотите мне говорить? — тут же спросила миссис Хэдли.
— Честное слово, Сеффи ничем не болеет, и вообще ничего подобного не происходит. — Я перевела дух, чтобы собраться с силами и продолжать: — Меня… тревожит ее поведение, и я хотела бы обсудить его с вами лично.
— Можно я зайду к вам завтра?
Ее слова изумили меня настолько, что я чуть не ответила: «Да». Той Джасмин Хэдли, которую я знала, и в страшном сне не приснилось бы, что она забрела в район, где большинство жителей — нули.
— Э-э… не стоит. Может быть, встретимся в кафе?
Пауза.
— Тогда не могли бы вы зайти ко мне? Выпьем кофе здесь. Вы себе не представляете, как я буду рада вас видеть.
— Нет! Вряд ли получится, — выпалила я.
Прошло слишком много времени и слишком много воды утекло, чтобы я вернулась в ее дом. Слишком много дурных воспоминаний таится там по углам.
— Хорошо, тогда «Ява-Экспресс». Кофейня на главной улице возле книжного магазина «Маркманс», — предложила миссис Хэдли.
— В десять?
— В десять — отлично. До встречи. И, Мэгги…
— Да?
— Спасибо, что позвонили.
Даже после того как я положила трубку, я сомневалась, разумно ли поступаю. Сеффи меня за это возненавидит.
Но что еще я могу сделать?
Мне нужно думать о Калли-Роуз. Калли на первом месте. Никаких «но», никаких «если» и «еще». И так будет всегда.
Глава 41 × Сеффи
Я вышла на сцену под ледяное молчание зала. Все глаза впились в меня. Я подошла к микрофону — и тут у меня внезапно и больно забухало, запульсировало в голове: понятно, от чистых нервов. Перед сценой стояла целая толпа Нулей, мужчин и женщин, и я их вообще не чувствовала. Ни ожидания, ни предвкушения, ни гостеприимства — ничего. Джексон шагнул ко мне.
— У нас все получится, — шепнул он мне в ухо, отвернувшись от микрофона. — Взорви им мозг, как в «Росинке». Начинаем с баллады — «Непрошеная».
Джексон вернулся к своему микрофону. А я осталась один на один с толпой. Ни передо мной, ни вокруг никого не было, не за кого было прятаться. Джексон стоял в метре левее, Сонни — в метре правее, а Носорог — в метре у нас за спиной. С тем же успехом могли разбежаться на сто километров. Я глядела в зал и чувствовала себя куском окровавленного мяса в логове голодных львов: каждый дожидался, когда кто-нибудь набросится на меня первым, чтобы присоединиться.
Джексон, Носорог и Сонни заиграли «Непрошеную». Клавиши Сонни зазвучали насыщенно и нежно. Палочки Носорога перешептывались, скользя по коже барабана. От гитарных аккордов Джексона разрывалось сердце. Но у меня в голове стало пусто. Мне вот-вот пора вступать, а я не могу вспомнить ни слова из песни. Я взмокла, словно крышка кастрюли, открыла рот, надеясь, что слова сами сорвутся с языка в нужный момент, — и ничего.