– Да что ты говоришь! – Льюис выглядел оскорбленным. – «Подземный блюз тоски по дому». У меня есть пластинка. – Он вернул листок Фэйми. – И что? Зачем ты мне это показала?
– Дело не только в том, что это Дилан, – сказала она. – Эти слова связаны с американской группой «Синоптики». Они организовали несколько взрывов в семидесятых.
Льюис потер лоб.
– О них я тоже знаю, Фэйми, но какое это имеет отношение к делу?
Она чувствовала, как уверенность ее покидает – высказанное вслух предположение прозвучало нелепо.
– Просто подумала, что кто-то пытается мне что-то сказать, вот и все. Интересен тот факт, что эти слова связаны с политическим насилием. Разве нет?
Она посмотрела на Льюиса с большим вызовом, чем хотела. Он достал папку с бумагами и подтолкнул к ней. Фэйми догадалась о содержании.
– Послания от любителей зеленых чернил?
Льюис кивнул:
– И сообщения по электронной почте от таких же фанатиков, верящих во все безумные заговоры, о которых ты слышала. Хотя некоторые и тебя удивят. И у каждого случилось «прозрение» и, конечно, есть «доказательства». Может, добавить твою сюда же? – Он протянул ей записку.
Фэйми вздрогнула и выхватила бумажку.
– Знаешь, Эндрю, это несправедливо и высокомерно. Записка была адресована мне. Кто-то оставил ее специально для меня. Это что-то значит. Так что, нет, не собираюсь я класть ее в твою сумасшедшую кучу.
Она бы и сама тут же ушла, но, понимая, что это может быть их последняя встреча, задержалась еще на мгновение.
Льюис вздохнул:
– Извини, если мой тон был неуместным. И ты должна узнать еще кое о чем, прежде чем покинешь нас с гордым видом.
Фэйми смотрела на него выжидающе.
– Я собирался тебе позвонить…
– Говори же, Эндрю.
– Насколько хорошо ты знала брата Сета?
– Амаля? – спросила она, удивленная вопросом. – Видела его на похоронах. Но знакомы мы не были. Они же почти не общались. А что?
По секундной паузе Фэйми догадалась, что ответ ей не понравится.
– Потому что, – сказал Льюис, – он член Аль-Джихада[4]. И он исчез.
Господи. Фэйми села. Аль-Джихад. Неудивительно, что Льюис отмахнулся от ее записки.
– Исчез?
– Возможно, скрывается в Сирии. Или Ираке. Он уже в розыске.
Фэйми почувствовала, как земля уходит из-под ног. Значит, полиция скоро снова будет у нее – это лишь вопрос времени. Льюис избавил ее от необходимости уточнять:
– И да, они знают о тебе и Сете.
Она едва слышно ответила:
– Конечно, знают. Аль-Джихад? Серьезно? Сет был атеистом и… и борцом за права человека. И при этом его брат – исламистский террорист?
– На следующий день после похорон он уехал в Берлин, – сказал Льюис. – А потом исчез.
Повисла тишина.
В конце концов Фэйми заговорила:
– Что ж, должна признать, зацепка убедительная.
Льюис кивнул:
– В любом случае получше, чем Боб Дилан.
15
Констебль Джон Милн – детектив, оставивший Фэйми свою визитку, – ответил на ее звонок с первого гудка. Оказалось, он уже был в здании «АйПиСи» и пообещал подойти через десять минут. Эндрю Льюис предложил Фэйми подождать полицейского в кабинете, а сам вышел поговорить с Перксом. Фэйми повеселил явно раздраженный вид начальника отдела кадров.
Она расхаживала по комнате. Тот факт, что брат Сета был членом Аль-Джихада, наверняка испортит ей жизнь, но она не могла отрицать логику истории. Милн, конечно, будет с ней предельно любезен, притворится, что заботится о ее благополучии, спросит о дочери, но в итоге разговор все равно перейдет на террористические связи ее бывшего любовника. Она взяла один из леденцов со стола шефа.
Джон Милн появился ровно через десять минут – он шел через всю редакцию, не сводя глаз с кабинета Льюиса. Следом за ним спешила миниатюрная женщина.
Фэйми осталась стоять. Она восхищалась полицейскими, знала, насколько сложна и важна их работа, но это не значило, что ей нравилось иметь с ними дело.
– Фэйми Мэдден? – Небрежный стук, и в дверном проеме появилась голова.
Она кивнула, и Милн вошел. Рост примерно метр девяносто, белый, лет пятидесяти, поношенный пиджак цвета хаки и бесформенные брюки. «Гардероб человека, который не особо волнуется о своей презентабельности», – подумала Фэйми.
– Констебль Милн, – сказал он, показывая удостоверение. – Мы встречались пару недель назад. А это констебль Хантер. – Он указал на круглолицую темнокожую женщину, которая кивнула Фэйми.
Серый костюм, белая рубашка, короткая стрижка. Она тоже показала свое удостоверение. Вежливая улыбка.
– Что ж, добро пожаловать, – сказала Фэйми, оглядываясь по сторонам. – Чувствуйте себя как дома.
Она села за стол Льюиса, Милн устроился в кресле для посетителей, а Хантер осталась стоять у двери. Фэйми решила сразу перейти к делу:
– Сперва поговорим о Сете или сразу о его брате? Я согласна на любой вариант. – Милн начал было отвечать, но Фэйми не остановилась: – Когда я встречалась с вами раньше, констебль, я понятия не имела, что Амаль – член Аль-Джихада. До дня похорон я ни разу с ним не встречалась. Видела только на фотографиях, которых у Сета тоже было не особо много. Он мало о нем рассказывал. Точнее – вообще ничего. Время от времени я спрашивала его о брате, но он только пожимал плечами, мол, они давно не виделись. – Фэйми поняла, что говорит слишком быстро и бессвязно и внезапно занервничала. Она взяла еще одну мятную конфету.
Милн воспользовался паузой:
– Позвольте мне сразу извиниться за личный характер вопросов. Понимаю, сейчас очень тяжелое время для вас и всех ваших коллег.
«Манчестер, – отметила про себя Фэйми, – хотя за годы работы в Лондоне акцент смягчился».
– Спасибо, – ответила она чуть спокойнее, – и не нужно извиняться. Я знаю, что это ваша работа. Что вас интересует?
Милн указал на свою коллегу, и констебль Хантер подошла к столу.
– Как долго вы были знакомы с Сетом Хуссейном?
– Давайте я сэкономлю вам немного времени и сразу опишу наши отношения, – решила Фэйми. – Мы впервые встретились, когда он начал работать в новостях Африки около трех лет назад. Мы были вместе около шести месяцев и расстались в феврале прошлого года по обоюдному согласию. Вот и все. – Она сложила руки на коленях.
– У вас была сексуальная связь?
– Вы серьезно?! – фыркнула Фэйми.
Милн и Хантер остались невозмутимыми.
– Была. Еще какая.
«Лишние подробности, – подумала она. – Думай, прежде чем говорить».
Хантер заглянула в свои записи:
– Получается, вы начали встречаться с Сетом, когда он присоединился к отделу расследований?
Фэйми кивнула:
– На самом деле все и началось на вечеринке, которую он устроил в честь своего повышения в отделе расследований. Сначала я думала, что он так мил со мной из сочувствия – я тоже подавала заявление на эту позицию и была очень расстроена, – но потом поняла, что он ко мне клеится. – Фэйми улыбнулась воспоминаниям и добавила: – В общем, я позволила себя утешить.
Милн нахмурился. По обветренной и морщинистой коже его лица было видно, что он проводит много времени на улице и на солнце.
– Значит, ваши отношения начались только после того, как он стал одним из расследователей. Как вы думаете, почему?
Фэйми проигнорировала его покровительственный тон и пожала плечами, а потом язвительно улыбнулась:
– Может, раньше я не нуждалась в утешении? Кто знает? Вот почему вы вместе с миссис Милн? Ну или мистером Милном? Или ни с кем. Но если я правильно поняла вашу мысль, что он выбрал меня именно из-за своей должности в отделе расследований, то это полная чушь.
Милн позволил ей немного успокоиться, прежде чем объяснить:
– На самом деле моя мысль была ровно противоположной.
Теперь нахмурилась Фэйми.
– В смысле?
– В том смысле, – медленно произнес Милн, – что вы выбрали его только после того, как он стал расследователем.
Лицо Фэйми помрачнело. Она перевела взгляд с Милна на Хантер и обратно.
– И с чего вы так решили?
Милн снова подал сигнал Хантер, и та подошла к столу Льюиса. Женщины не сводили друг с друга взгляда.
– Мисс Мэдден.
– Мисс Хантер.
Фэйми гадала, что же произойдет дальше.
– Мисс Мэдден. Почему бы нам не поговорить о вашем пребывании в Пакистане?
16
Фэйми замерла, приоткрыв рот.
– Пакистан, – повторила констебль Хантер. – Вы проработали там три года?
Фэйми слегка вздрогнула. Тон Хантер был мягким и располагающим, но не было никаких сомнений, что разговор переместился на опасную территорию. Она села прямо, свирепо глядя на полицейских.
– Серьезно? Вы хотите поговорить о моем пребывании в Пакистане?
– Если не возражаете, – кивнула Хантер.
– Не о том, кто убил моих коллег? Не о свои успехах и арестах? Не хотите поинтересоваться, может, я что-то вспомнила, что может помочь следствию? Нет? – Фэйми чувствовала, как нарастает гнев, знала, что щеки покраснели. Невозмутимые лица констеблей только усилили ее негодование.
– Мы, конечно, к этому еще вернемся, – сказал Милн.
– Конечно! – крикнула Фэйми. – Но сначала поговорим о Фэйми Мэдден в гребаном Пакистане. – Она стукнула кулаком по столу, так что миска с леденцами подпрыгнула. – Гениально! – Она вскочила на ноги – знала, что лучше уйти, пока она не усугубила ситуацию. – Все, что нужно знать – вот абсолютно все – о моих годах в Пакистане, вы можете узнать из хранящихся здесь записей. Привычная смесь судебных процессов, выборов, митингов, генералов, исламистов и взрывов. Вот и все. Если захотите поговорить о Сете Хуссейне – возвращайтесь. А пока мне нужно искать работу.
Констебль Хантер отступила чуть в сторону, позволив Фэйми выйти из кабинета. Дверь захлопнулась, стеклянные стены задрожали.
Фэйми повернула налево, не обращая внимания на обращенные в ее сторону головы, и направилась к своей старой команде. Большинство столов британского отдела были заняты. На месте выпускающего сидел Сэм – сосредоточенно что-то печатал, склонив голову. Она опустилась на свободный стул и бросила в него карандаш. Он посмотрел на нее и улыбнулся.