– Но можно показать им номер телефона и выпуск газеты.
– Ну ладно. Констебль Хантер оставила мне визитку – можем договориться о встрече. Но они захотят поговорить об Амале. Сколько раз ты с ним встречалась?
– Думаю, раз пять. Да, точно, пять.
– Расскажи мне о нем.
Софи взяла Фэйми за руку.
– Он всегда напряженный. С Сетом было так легко, а Амаль был всегда осторожным, дерганым, настороже. Я бы даже сказала, осторожным, как будто он обдумывал каждое слово, прежде чем произнести его.
– Он вел себя так только с тобой или с Сетом тоже?
– Он был таким все время. Никаких братских шуток или семейных бесед. Рядом с ним и Сет всегда был… взвинченным. Я только сейчас поняла, что чаще всего мой приход был сигналом к отъезду Амаля.
– А когда он уходил, Сет говорил о нем?
– Никогда. Сэм даже не упоминал его, а если я спрашивала – менял тему.
– Да уж, семейка, – пробурчала Фэйми. – А на похоронах ты с ним говорила?
– Нет. Хотя даже заготовила пару фраз, но… – Софи замолчала.
– Но они не понадобились? – предположила Фэйми.
Софи кивнула.
– Полагаю, он не знал, что ты беременна?
– Ага. Я и не видела его целую вечность.
Фэйми нахмурилась.
– Как долго вы с Сетом были вместе?
– С января. Но Амаля я видела только в феврале и марте.
Целый квартал они прошли в молчании.
– Полицейские захотят узнать, упоминал ли он Исламский джихад, религию и все-такое, – заметила Фэйми.
– Мы никогда об этом не говорили, – Софи покачала головой.
– А еще они спросят, просил ли Сет у тебя денег.
Софи удивленно вздернула брови.
– Просил! У тебя тоже?
– Ага, – кивнула Фэйми.
– Я никогда не могла этого понять. Он был на пятнадцать лет старше меня, зарабатывал намного больше, чем я, и всегда был на мели. В чем было дело?
– Бог знает, – ответила Фэйми. – И в списке вещей, о которых я хотела бы его спросить, этот вопрос находится далеко не на первом месте.
– А какой же на первом?
– Думаю: «Как ты стал таким мудаком и бабником?»
– Справедливо. – Они ждали, пока загорится зеленый свет. – Значит, ты согласна поговорить с полицией?
Фэйми вытащила из кармана джинсов карточку детектива Хантер:
– Конечно. Позвоню из нашего «пентхауса». Но сначала я хотела бы привлечь к этому Сэма и Томми. Ты не против? Мы не должны рассказывать о… твоем состоянии.
Загорелся зеленый, и они перешли дорогу.
Софи сдвинула солнечные очки на лоб и посмотрела на Фэйми.
– Да, пожалуйста, о «состоянии» упоминать не стоит. А про ноутбук? Мы расскажем им о фотографиях?
– Расскажем, да. Но показывать не будем – их воображение заполнит пробелы.
В основном говорила Фэйми. Воображение Сэма и Томми заполнило все пробелы. Женщины сидели на кровати Фэйми, мужчины – на кровати Софи. Единственное окно было приоткрыто на пятнадцать сантиметров – больше не позволяла задвижка. В комнате было жарко.
– Этот ноутбук? – Томми указал на шоппер Софи, из которого торчал черный пластиковый угол.
Софи кивнула.
– Так… Сет и Мэри? Правда? – Вид у Сэма был ошеломленный.
– Ага, – кивнула Фэйми. Повисла пауза, прежде чем она продолжила: – Я знаю. Я тоже думаю о ее похоронах.
– Он будто пытался всех нас унизить, – сказал Сэм. – И будто пользовался женщинами ради карьеры.
– Ну спасибо… – пробормотала Софи.
– Ради всего святого, Сэм, выбирай слова, – одернула друга Фэйми.
– Извини, Софи, не подумал. – Сэм выглядел подавленным, так что Софи приняла извинения.
– И вы ничего не удалили, – сказал Томми.
– Еще нет, – сказала Софи.
– И там нет упоминаний об Амале.
– Нет.
– Вам все равно нужно сообщить в полицию.
– Знаем, – ответили вместе Софи и Фэйми.
– Предложили бы что-нибудь новенькое, – добавила Фэйми.
Сэм замялся, но все-таки заговорил:
– Хорошо. Ладно. Скажите мне, неужели все, что мы знали – или думали, что знаем – о Сете, – это ложь? Неужели образ миролюбивого компанейского журналиста был прикрытием? А на самом деле он был связан с Аль-Джихадом, как и его брат. И выкачивал из всех деньги, чтобы их финансировать. Получается, египетское правительство ненавидело Сета не из-за его правозащитной деятельности, а потому, что они знали, чем он занимается на самом деле.
– Потому египтяне его и убили? – неуверенно спросил Томми. – Вместе со всей командой расследователей? В этом нет смысла.
Сэм поднял руки:
– Согласен. Ты прав. Я к тому, что, очевидно, мы совсем не знали Сета и все наши предположения могут быть ошибочными.
У Фэйми голова шла кругом.
– С твоей последней мыслью я согласна, но вот в остальном не была бы так уверена.
Она помассировала виски. Может быть так, что ее обманули во всем? Что, когда Сет посещал протесты и митинги, он на самом деле занимался некоторого рода шпионажем? Что его статьи были прикрытием? Она осознала, что была слишком доверчивой. Сет изложил ей свою версию – рассказал свою историю – и сделал это хорошо. Она проглотила ее, приняла, одобрила. Даже гордилась им. Вот же дерьмо. Интересно, насколько хуже все может стать?
Томми поправил очки на носу, посмотрел на часы и вынул из кармана телефон.
– Хорошо, тогда у меня предложение. На выходных мне звонил Дэйв Кулидж из нью-йоркского бюро. Он хотел узнать, как обстоят дела и как продвигается расследование.
Фэйми наклонилась к Софи:
– Дэйв работал в Лондоне несколько лет назад. Хороший парень. Занимался политическими новостями: американскими, британскими, европейскими – какими угодно. Если спросишь, он наверняка ответит, как зовут министра иностранных дел Бельгии.
– С такими знаниями можно стать звездой любой вечеринки, – пробормотала Софи.
– Я рассказал ему про «Синоптиков», – продолжил Томми. – Он сказал, что хочет участвовать в нашем расследовании. Сейчас в Нью-Йорке пять утра, но, уверен, он сидит за своим рабочим столом.
Томми набрал номер и включил динамик. По комнатушке эхом разнеслись длинные международные гудки.
– Он точно сочтет меня тупицей, – сказала Фэйми.
Ответили после четырех гудков:
– Кулидж.
– Привет, Дэйв, это снова Томми. Не слишком рано?
Раздался дребезжащий кашель и смех.
– Ха! Я уже час работаю. Рад тебя слышать, Томми. Доброе утро из Нью-Йорка. Знаменитая и сказочная Фэйми Мэдден сейчас рядом с тобой?
Фэйми закатила глаза и улыбнулась. Чернокожий, акцент уроженца Чикаго, сорок с хвостиком, вероятно, все еще худощавый и, конечно же, все еще лысый.
– Привет, Дэйв! Как жизнь?
– Неплохо, Фэмс. Хотел сначала сказать, что мы подавлены из-за вашей истории. В какой-то момент жизнь в нашем бюро просто остановилась. Это ужасно. Я помню, как мы работали с Анитой и, конечно же, Сетом. Мне так жаль.
Все четверо переглянулись.
– Спасибо, Дэйв, мы ценим, – сказала Фэйми. – Тут с нами еще Сэм Картер и Софи Арнольд, которых ты никогда не встречал, но они замечательные. Так Томми говорит, что ты знаешь о моей переписке с Синоптиком?
– Да, он рассказал мне. Полиция тоже расследует эту версию?
– О нет, определенно, нет. Я сама пока не понимаю, куда все это нас приведет. Сегодня в газете появилось новое сообщение. «Фрики – революционеры, а революционеры – фрики». Вот так.
Повисла трансатлантическая пауза, более длительная, чем просто задержка спутниковой связи.
– Хорошо, – сказал Кулидж, растягивая каждый слог, – это, безусловно, отсылка к «Синоптикам», но я понятия не имею, как это согласуется с вашей историей.
– Поясни про отсылку, – попросил Томми.
– «Синоптики» – это часть американской истории, причем истории темнокожих американцев. Началась она на рубеже шестидесятых-семидесятых годов. Как вы знаете, довольно тяжелое было время: Вьетнам, Черные пантеры, беспорядки, Никсон[16]. «Синоптики» были революционерами. Они были не просто против Вьетнамской войны, они были против всего – против самого американского образа жизни. Они говорили, что выступают против всего, что было хорошего и приличного у зажравшейся белой Америки. Я тут нашел цитату… – Раздались щелчки клавиатуры. – Вот так. «Мы будем сжигать, грабить и разрушать. Мы – воплощение кошмара твоей матери». Неплохо, а?
Сэм присвистнул.
– Хорошая цитата. И они исполняли свои угрозы, да? Они же действовали довольно жестко.
– Еще как, – ответил Кулидж. – Они устраивали взрывы. Довольно маленькие по сегодняшним меркам, но тем не менее это были взрывы. Однако они никого не убили, кроме своих же – однажды что-то пошло не так со взрывчаткой. Это случилось в Гринвич-Виллидж[17].
Фэйми все это знала. Даже фразу эту читала. Она была рада слышать Кулиджа, но с делом они никуда не продвинулись.
– Вот только не понятно, как это связано с тем, что происходит здесь и сейчас, – сказала она.
– Согласен, – сказал Дэйв. – Не думаю, что вообще есть какая-то связь.
Фэйми пожала плечами:
– Так зачем мы все это обсуждаем?
Снова дребезжащий кашель.
– Потому что, мисс Мэдден, может, у вас и нет большой подпольной организации, возглавляемой хиппи, но похоже, есть кто-то считающий себя одним – или одной – из «Синоптиков». Или этот персонаж связан с теми, кто считает себя «Синоптиками», и через него они посылают тебе записки. И этот человек верит, что борьба – жестокая насильственная борьба – против Запада, против империализма должна продолжаться. Конечно, он или она мог быть фриком. Но кроме этого…
– Он может быть революционером, – закончила мысль Фэйми.
– Или и то, и другое, – сказал Кулидж.
– Или и то, и другое.
30
10:05
Студент и женщина приехали к месту. Об этом их попросила другая ячейка, но он не знал, какая именно. Он не знал, сколько вообще существовало других ячеек, но им говорили, что движение растет. Лидер говорил о грандиозных планах и что теракты в Лондоне 22 мая доказали силу граждан. Их общение с другими ячейками было умышленно затруднительным, чтобы каждое сообщение имело значение.