Они должны были забрать конверт. Лидер выглядел взволнованным, размышлял вслух, не стоит ли ему самому отправиться за посланием, но в последнюю минуту решил, что риск для него слишком высок. Его страх перед нападениями «сил угнетения» усиливался с каждым днем. Он проверил каждую комнату счетчиком Гейгера – каждый случайный щелчок из динамика заставлял его подпрыгивать.
У студента была машина, а женщине сказали, куда ехать.
Лидер часто напоминал, что эта женщина – тренер по боевым искусствам, и настаивал, чтобы все они изучали удары локтями и руками – приемы карате. Сегодня на ней была свободная белая рубашка-поло и синие штаны. Ее черные волосы теперь были выбриты по боками почти так же аккуратно, как у лидера. Возможно, дань уважения. Студент задавался вопросом, спят ли они вместе, но не замечал открытых проявлений привязанности. Сегодня от нее пахло шампунем и сигаретами.
Иногда женщина была дружелюбна, иногда – нет. Время от времени она проявляла интерес к его жизни, но чаще всего – нет. Обычно они встречались на занятиях боевыми искусствами. Это было по-настоящему жестоко. Она говорила, что учила их собственному сочетанию боевых стилей со всего мира. Их обучили «четырем столпам» российской системы спецназа: дыханию, расслаблению, положению тела и движению. Всего было шесть «рычагов»: локти, шея, колени, талия, лодыжки и плечи – каждый из них мог вывести противника из строя. У американских морских пехотинцев она переняла технику рукопашного боя. Никогда не останавливайтесь лицом к лицу с противником, двигайтесь под углом сорок пять градусов в каждую сторону, чтобы увеличить шанс нанести удар. Японское тантодзюцу научило их целиться в легко сдавливаемые части тела, чтобы причинить максимальную боль. Лопатки, почки, солнечное сплетение.
Для студента это все было впервые. Он никогда ни с кем раньше не дрался, не было необходимости драться – и желания.
Она научила его стойке лошади из индонезийского силата, имитирующей позу при верховой езде. Из бразильского джиу-джитсу он научился суставным замкам и удушающим захватам, а затем – как использовать боковой контроль: он прижал лидера к полу, лежа поперек его груди. «Используйте рычаги!» – кричала она. Студент упирался локтями в бедра лидера, пока она не приказала ему остановиться.
На тренировки женщина надевала спортивные штаны и свободную футболку, студент предпочитал шорты и майку – «комплект футболиста», как она говорила. Распущенные волосы, широко распахнутые глаза и широкая улыбка. Ее вид заставлял его нервничать.
«Повеселимся, – говорила она, принимая стойку лошади и низко пригнувшись. Она бросила ему белый пластмассовый нож. – Иди ко мне. Ударь меня куда-нибудь. Куда угодно».
Он попытался ее обхитрить: держа левую руку близко к груди для защиты, он продолжая вертеть нож, стараясь сбить ее с толку. Она все еще улыбалась. Ее поза оставалась непринужденной – хотя руки напряжены, а ноги стояли твердо, вид она сохраняла покровительственный. Студент почувствовал, что пот капает ему на глаза. Попытался проморгаться, но зрение только затуманилось. Он вытер глаза рукавом, и тут все закончилось – она сделала выпад, ее нога зацепилась за его ногу, резкий рывок, и он на земле. Когда его голова ударилась о мат, женщина уже сидела у него на груди. Он чувствовал себя парализованным, боль пронзила грудь.
«Удержание сверху», – сказала она.
«Подчинение», – ответил студент.
Сегодня радио в машине было выключено – женщина сказала, что предпочитает тишину. Окна были закрыты – женщина сказала, что открытые окна ее отвлекают. Студент сильно потел. Женщина сидела, закрыв глаза. Он свернул на внутреннюю полосу трассы M6 и ехал со скоростью сто десять километров в час, пока не появились указатели на станцию техобслуживания.
– Мы на месте, – сказал он.
Она открыла глаза, проверила пуговицы на рубашке. Убрала торчащую нитку, посмотрела в зеркальце, завязала потуже шнурки на кроссовках.
«Она нервничает не меньше меня, – подумал студент. – Хотя в ее кармане не лежит яд».
Он припарковался у главного входа: со стороны женщины полно пространства, чтобы спокойно выйти, но водительская дверь еле открывалась из-за вплотную стоящего белого фургона. Им обоим было хорошо видно большие раздвижные двери здания. Он глубоко вздохнул.
– Готова?
– Сейчас узнаем. Но вообще-то мы рано.
Он не мог больше сидеть в машине.
– Я протру окна. – Он взял тряпку и бутылку воды.
Стоял еще один день невыносимой жары, но дышать подобием свежего воздуха – выхлопные газы и запах корнуоллского пирога – было облегчением. Он налил немного воды на заднее окно и начал тереть. При этом оглядывался по сторонам. Мимо прогрохотал древний «Форд Кортина», напротив припаркован серый «Вольво», перед ним пробиралась шумная семья с остатками бургеров в руках. Маловероятно, что это угнетающие силы, о которых говорил их лидер, или члены другой ячейки. Но он все равно внимательно за ними наблюдал. К нему подошел нищий в грязном пальто и показал кусок картона с надписью от руки: «Очень голоден. Бездомный. Да благословит тебя Бог». Студент отмахнулся от него.
Женщина смотрела прямо перед собой. В прошлый раз местом сброса была бетонная урна в нескольких метрах от входа. Он предположил, что они будут придерживаться заведенного распорядка: мусорку выкидывали примерно каждые полчаса. Уборка в 10:30 была сигналом к началу. Умышленно испорченный конверт бросал в урну член другой ячейки, через девяносто секунд его доставал другой человек – из его ячейки, из ячейки женщины, из ячейки лидера.
Заднее стекло было чистым, но студент продолжал тереть. Красный «Мондео», черный «Мерседес», черный «Фольксваген Гольф». Девушка в спортивном костюме и крупная женщина в деловом.
Студент нащупал цветок наперстянки. Он не знал, сколько времени пройдет, прежде чем яд подействует, но решил, что если он проглотит его, когда женщина совершит закладку, ему хватит времени вернуться в дом. Вероятные симптомы: тошнота, потливость, судороги и учащенное сердцебиение. Он надеялся, что цветок достаточно маленький.
Это был курьер. Двадцать с чем-то, среднего роста, среднего телосложения, белый. Ничем не примечательный. Коричневая кепка, коричневый плащ. Он замешкался, проходя мимо урны, а затем, как будто вдруг вспомнил, извлек из внутреннего кармана коричневый конверт и выбросил его. Затем осушил банку с газировкой и уронил ее сверху.
Студент постучал по крыше машины. Дверь открылась, и женщина вышла, встав к студенту спиной. С бешено колотящимся сердцем он достал наперстянку. Их с женщиной разделяли десять метров. Рука поднесена ко рту. От цветка ничем особенным не пахло. Два метра. Во вкусе тоже ничего особенного, но лепестки прилипали к небу. Глоток воды, и они ушли. Он произнес беззвучную мантру и снова уселся в машину.
Женщина села, держа в руках запачканный конверт. Он взглянул на него: не считая следов соуса и влажных пятен, на нем не было никаких надписей, вообще никаких. Часы на приборной панели показывали 10:40. Они будут дома к 11:30, если он еще в состоянии вести машину.
Раньше он никогда не болел, но сейчас прислушивался к себе в ожидании, как он считал, неизбежного. Женщина это заметила и постучала по конверту:
– Лидер хочет получить это послание как можно скорее. Так что поторапливайся.
Он чувствовал себя прекрасно.
31
Студент и женщина вернулись в 11:35. Она вышла первой, а он еще взглянул на себя в зеркало. Он все испортил. Съел слишком мало растения? Не то растение? Выйдя из машины, он направился к номеру двадцать шесть, держась на несколько шагов позади женщины. Он потерпел неудачу.
Боксер-стрит была узкой, обшарпанной и ничем не примечательной. Таунхаусы были построены в 1930-х – достаточно далеко от центра Ковентри, чтобы избежать немецкой атаки в 1940-м, но достаточно близко к университету, чтобы с 1968-го их заселили студенты. Около большинства дверей было несколько звонков. Велосипеды, переполненные мусорные баки, разбитый тротуар, запах гниющих овощей, громкая музыка. Две женщины в джинсовых шортах и топах от купальников курили самокрутки на пороге дома, между ними стояла переполненная пепельница. На пришедших они даже не посмотрели.
Лидер ждал их в прихожей. Рубашка цвета хаки, мешковатые черные хлопковые брюки. Он протянул обе руки, будто в мольбе, – женщина вложила в них конверт. Он казался довольным.
– Сегодня хороший день, – сказал он, а затем повернулся и пошел на кухню.
Студент и женщина устроились в гостиной. Она заняла двухместный диван, он прислонился к дверному косяку. Он чувствовал себя достаточно хорошо.
После нескольких минут молчания в комнату вошел лидер, а за ним потный мужчина, голова которого была перевязана. Лидер стоял у пустых книжных полок с листом линованной бумаги в руке, студент смог разглядеть пять напечатанных строк, в каждой из которых по двенадцать или пятнадцать слов – на этот раз сообщение было длинным. Лидер подождал, пока потный мужчина сядет на диван, а затем улыбнулся.
– Сегодня хороший день, завтра – еще лучше.
«Завтра? – подумал студент. – Почему завтра?»
Все еще никаких симптомов.
Лидер взмахнул листком.
– Мы начнем революцию. Больше нельзя откладывать, и поддерживающие нас граждане из лондонской ячейки предложили нам следующую цель. Мы нанесем удар по банкирам, священникам и евреям из класса угнетателей. Другие левые, выступающие на стороне бюрократов и поддерживающие сохранение статус-кво, будут посрамлены. Они ничему не научились. Спорить с нами бессмысленно. Вести переговоры бессмысленно. Они будут опозорены.
Студент слышал все это раньше, но сейчас речь лидера была более настойчивой, более отчаянной.
– Когда вы вышли на марш против войны, она прекратилась? Нет. Ничто ее не остановило. Когда вы голосовали – выборы за выборами – что-то изменилось? Хоть что-нибудь? Нет, ничего не изменилось. Пришло время нам принести свободу. – Он достал нож с деревянной ручкой, указывая им на слушателей. – С кем справедливый человек не вступит в сговор во имя справедливости? Какого подлого поступка вы бы не совершили? Если бы вы могли изменить мир, вы бы пошли и сделали это? Погрузись в грязь. Обними палача. Измени мир.