– Или зарезать? – предположила Хантер.
– Такая версия у меня тоже была, – сказала Софи. – Сет много раз ставил египетское правительство в неловкое положение. Я уверена, что они не будут оплакивать его смерть.
– Может быть, они даже стремились к такому исходу? – спросил Милн.
– Вполне возможно, – кивнула Софи.
Милн поерзал на стуле и еще раз вытер лицо.
– Извините за вопрос, мисс Арнольд, но каков был статус ваших отношений?
– Простите?
– Когда его убили, вы все еще встречались?
– Да.
– Мои соболезнования. Вы, должно быть, опустошены.
– Конечно.
Минута тишины.
– Простите, конечно, но по вам так и не скажешь, – заметил Милн.
Софи смотрела на него, не моргая.
– Не все выражают горе слезами, детектив. Даже при бестактном допросе.
– Конечно, конечно, понимаю. А Сет когда-нибудь занимал у вас деньги?
– Да.
– Вы знаете, на что он их тратил?
Софи покачала головой:
– Честно говоря, понятия не имею.
– Может, он отдал их брату?
– Может. Или тратил на пиццу. Как я уже сказала…
– Может быть, его борьба за права человека была фикцией, мисс Арнольд? Прикрытием?
– Ладно, с меня хватит, – сказала Софи, вставая. Правой рукой она опиралась о стол, а левой прикрывала живот. Этот жест привлек внимание Фэйми, и как она успела заметить, Хантер тоже.
Милн попробовал еще раз:
– Мисс Арнольд, я понимаю, что наш разговор вас расстраивает, но если можно, еще один вопрос.
Софи села.
– Сет… «встречался» с кем-нибудь еще из «АйПиСи»? Думаю, это вполне вероятно. И нам очень нужно узнать больше об Амале.
Фэйми почувствовала, как земля ушла из-под ног. Похоже, скоро все станет еще хуже. Это был логичный вопрос, который требовал честного ответа. В наступившей тишине она осознала, что Софи и Сэм уступили право ответа ей. Хантер и Милн тоже ждали ее реакции.
– Как выяснилось, да. Мы думаем, что у него были отношения с Мэри. Мэри Лоусон.
Как и предполагала Фэйми, воздух в комнате мгновенно наэлектризовался.
– Мэри Лоусон? – переспросил Милн, не скрывая удивления. – Счастливая замужняя женщина, мать двоих прекрасных детей – вы про эту Мэри Лоусон?
– Избавьте нас от морализаторства. – Милн покраснел. – Но да, – продолжила Фэйми, – про ту самую Мэри Лоусон.
Хантер оттолкнулась от стены.
– Вы думаете, у них были отношения?
– У них были отношения.
– Откуда вы знаете? Она вам сказала? Или Сет?
Фэйми подумала про ноутбук, лежащий в сумке в нескольких сантиметрах от ее правой ноги. Она знала, что это улика, знала, что должна о нем рассказать. Если бы в комнате была только Хантер, возможно, она бы и рассказала, но сама мысль о том, как этот мерзавец разглядывает их с Софи фотографии, была слишком неприятной. Она взглянула на Софи – та пожала плечами, – а затем уставилась в пол.
– Просто знаем.
– Просто знаете… – повторил Милн. – Понятно. Значит, когда мы будем допрашиваться ее вдовца и спросим об этих отношениях, а он потребует доказательств, мы скажем, что мисс Мэдден и мисс Арнольд просто знают. Так?
Фэйми старалась не встречаться взглядом с Сэмом. Она и так знала, о чем он думает – она и сама об этом думала: Мэри «встречалась» с Сетом, потому что на его ноутбуке хранились ее интимные фотографии; Сет был серийным бабником и извращенцем; и, вполне вероятно, Мэри была знакома с Амалем Хуссейном, поддерживающим Аль-Джихад. Но фото не помогли бы следствию. Зато стали бы еще одним унижением.
– Да, именно так, – кивнула она.
Хантер встала рядом с Милном:
– Мисс Мэдден…
– Мисс Хантер.
Детектив выглядела раздраженной.
– Вы хотели, чтобы я отнеслась к вам серьезно, – сказала она, – чтобы я приняла меры в связи с предположением о теракте. Я так и сделала. Но и вы должны воспринимать нас серьезно. Если у вашей коллеги Мэри Лоусон были отношения с кем-то из жертв, нам нужно знать. Тем более что погибший был братом экстремиста.
– Теперь вы знаете, – сказала Софи. – А как скоро об этом узнает пресса? Как скоро один из ваших уважаемых коллег продаст информацию газетам? Моя ставка – пара дней. Но, может, и меньше.
Милн, покрасневший больше обычного, собрался было ей возразить, но Хантер его остановила.
– Мисс Арнольд, – она смотрела Софи прямо в глаза, – вы, возможно, чувствуете себя особенно… эмоциональной. Я бы даже сказала, уязвимой. – В ее словах однозначно слышался деликатный намек, и Фэйми, как и Хантер, заметила, как вспыхнула Софи. – Я это понимаю. Вы пришли сюда, чтобы рассказать нам о Хари Рое и о том, что, по вашему мнению, он предупреждает нас о чем-то ужасном. Если у вас есть что-нибудь, хоть что-нибудь, что может помочь нам предотвратить теракт, пожалуйста, помогите нам.
Софи посмотрела на Фэйми, и та все поняла.
– Мы бы хотели, чтобы детектив Милн вышел из комнаты, – попросила Фэйми. – Мы пришли к вам добровольно и не находимся под следствием, так что хотели бы, чтобы он ушел.
Милн бросил яростный взгляд на Хантер, но все-таки встал и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
– Но я должна буду передать коллегам все, что вы мне сейчас расскажете, – заметила Хантер. – Предупреждаю, чтобы между нами не было недопонимания.
Софи кивнула и достала из сумки ноутбук.
39
13:45, Марсель
Всегда одно и то же: кувшин с ледяной водой и стакан апельсинового сока. Столик под бело-голубым флагом футбольный команды «Олимпик Марсель». Кафе «Монтелу», улица д’Эндюм, Марсель. Всегда одно и то же. Иногда он приходил, но чаще – нет, но платил исправно, так что владелец кафе следил за соблюдением заведенного распорядка. Какие могли быть возражения против желания его самого богатого клиента. Сегодня он пришел, и пришел рано.
Амаль Хуссейн налил воды в потертый стеклянный стакан и выпил ее в три глотка. Вытер рот бумажной салфеткой и промокнул конденсат с пальцев. Смяв салфетку, бросил ее в пластиковое ведро, стоящее в ногах.
Коренастый мужчина сидел сгорбившись, словно прячась от посторонних глаз. Его длинные черные волосы были завязаны в хвост. Некоторые пряди выпали, обрамляя задумчивое лицо. Под брюками – к лодыжке – был пристегнут нож.
Кафе было пусто, за исключением пожилой пары у двери: завсегдатаи, начавшие уже вторую бутылку розе. Хуссейн не обращал на них внимания. Девять пустых деревянных столов, на каждом из которых блестели столовые приборы, стояли солонка и перечница и бутылочка с оливковым маслом. Два больших напольных вентилятора не приносили прохлады, лишь гоняли в воздухе запах древесины и жареной рыбы. Стеклянная дверь и все окна были открыты. На беленых стенах висели футбольные сувениры: фотографии команд и игроков, бело-голубые шарфы и футболки.
Амаль Хуссейн не интересовался футболом и не мог назвать ни одного игрока «Марселя», даже тех, чьи лица смотрели на его угловой столик. Здесь его ничего не отвлекало – в этом и была привлекательность этого кафе. Женщины сюда обычно не заходили, музыка доносилась только из маленького древнего приемника на кухне, а разговоры редко касались политики или религии. Он никого не беспокоил, и его никто не беспокоил.
Хуссейн посмотрел на часы и налил апельсиновый сок. У него не было телефона, планшета или ноутбука, только свернутая газета «Либерасьон». Никаких компьютеров, никакой электронной почты, никаких сообщений – вот его правила. Все сообщения, которые он получал, были напечатаны или написаны от руки, и он их сжигал. Никаких денег. Он был невидимкой, и его невозможно было отследить. Он ждал.
От углового столика открывался прекрасный обзор на суматошную и узкую улицу Насарр. До полудня было поспокойнее: меньше машин, меньше людей. Хуссейн предпочитал именно это время. Когда со стороны рыночной площади появился мужчина в шортах цвета хаки, бледно-голубой льняной рубашке, солнцезащитных очках и белой шапочке, Хуссейн был единственным, кто обратил на него внимание. Мужчина беззаботно шел по улице, купив фрукты, а затем булочек.
Хуссейн налил еще воды и стал ждать. В конце концов, мужчина вошел в кафе, оглядел пустые столики, снял шапочку, вытащил наушники и устроился на стуле напротив. На стол он положил экземпляр «Лё Монд».
Их кухни выглянул хозяин кафе, но Хуссейн лишь покачал головой. Он налил посетителю стакан воды и чокнулся о него своим.
– Salut, salut. Ça va?[20] – У него был узнаваемый акцент египтянина с английским образованием.
Посетитель пожал плечами:
– Ça va[21].
Он был небрит, с раскрасневшимся, серьезным лицом. Воротник потемнел от пота.
Хуссейн указал на свою газету:
– Меняю «Либерасьон» на «Лё Монд».
– Достойный обмен.
– Я бы не был так уверен. Они обе полны дерьма.
Посетитель пожал плечами.
Они обменялись газетами. Хуссейн развернул «Лё Монд» и вытащил коричневый прямоугольный конверт, который убрал в карман.
– На сегодня? – спросил он.
– На сегодня, как вы и просили. Последний рейс. Так себе дело, конечно.
Теперь Хуссейн пожал плечами.
– Дело семейное, но все же дело. И на этот раз я с ним разберусь. Лео, ты же понимаешь, что это святотатство.
– Конечно. Ты должен действовать так, как считаешь нужным. Мои друзья благодарны за твою преданность делу.
Мужчина взял шапочку, достал из нее наушники и встал.
– Надеюсь, скоро увидимся. – Он слегка поклонился.
Амаль кивнул:
– В четверг получишь от меня весточку, как только наша работа будет сделана.
40
15:40
В корпусе факультета социальных исследований Дон Хардин заказал чай. Небольшая столовая на первом этаже была переполнена, каждый из квадратных оранжевых столов окружали шесть или семь студентов. Некоторые продолжали учиться, оперев открытые книги о бутылки с кетчупом, но большинство болтали или показывали друг другу видеоролики. У касс висела отчаянная рукописная табличка: «Мы не хотим слушать вашу музыку. Наушники уже изобрели».