Но за одним из столиков сидел лишь один человек. Хардин подсел к своей подруге и поделился планом.
– Ты действительно собираешься участвовать в демонстрации? – Батхандва Бамбавани оторвалась от торта – ложка застыла на полпути ко рту. – Речевки, колонна марширующих, плакаты? Вот это все?
Хардин смутился.
– Я все еще священник англиканской церкви, Биби. Не знаю, как я буду себя чувствовать, но, да, на демонстрацию я собираюсь. Хотя не уверен, что буду кричать речевки. И плаката у меня не будет. Но я пойду в их колонне, да.
– Но ты же всегда говорил, что ты не из тех, кто любит размахивать флагами, и что фанатики тебя пугают.
– И продолжаю говорить, – кивнул Хардин. – Вот ты можешь себе представить, что ты так уверена в какой-то идее, что готова кричать об этом? Я вот не могу. Но чем больше думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что нет смысла читать проповеди, если не можешь присоединиться к антифашистскому маршу. Мы с другими капелланами стараемся поддерживать общность, так что я должен присоединиться. Все наши должны.
– Ты же знаешь, что у некоторых антифашистских групп та еще репутация? Стычки, порча имущества, иногда физическое насилие – и все в таком духе. Они часто не только антифашисты, но еще и антикапиталисты. Довольно разношерстная публика, мягко говоря.
Хардин кивнул, нахмурив брови:
– Конечно, знаю, но спасибо за заботу.
– Это может быть боевое крещение, Дон!
– Уж с крещением я справлюсь, Биби.
– Пойдешь в одеянии?
– Да, конечно.
– Даже белый воротничок не снимешь?
– Не сниму.
– Это непременно привлечет внимание.
– В том-то и смысл, Биби. Мне нужно, чтобы меня заметили.
– В чем все-таки дело, Дон? – Бамбавани с любопытством улыбнулась.
– Ты о чем?
– Кажется мне, твоя маленькая дочь за несколько недель своего пребывания на этой земле, вскружила тебе голову. – Улыбка Бамбавани стала шире. – Я, конечно, не удивлена. Но удивительно, что мы, женщины, можем сделать.
Хардин печально засмеялся:
– Аминь.
– Епископ, конечно, узнает.
Хардин кивнул:
– Почти наверняка. Ну, так тому и быть.
Бамбавани съела кусочек торта и снова улыбнулась.
– Уважаю, Дон. Я думала, у тебя в четверг какое-то шоу с епископом. Кажется, ты говорил, что будешь в другом месте.
– Так и есть. Хотя помощь на мессе за мир вряд ли можно назвать «шоу».
Бамбавани пожала плечами:
– Все такие нарядные и машут руками, совершая ритуалы, – по мне, вполне похоже на «шоу». – Она предложила ему последний кусок торта – капеллан взял ложку, – и подняла свою чашку: – Что ж, за вас, преподобный. А когда вы закончите с радикализацией студентов, я должна буду позвонить семье моего подопечного, а потом в полицию – если о нем так и не будет новостей.
– Мы все молимся за него. Я знаю, ты считаешь, что это не имеет значения, но это наша обязанность, и мы ее выполняем.
– Ты, кажется, беспокоишься.
Хардин приподнял бровь:
– Ты слишком хорошо меня знаешь.
– Или ты плохо скрываешь чувства.
Священник сумел улыбнуться:
– Ты знаешь, почему люди чаще всего приходят на службу?
– Ты же уже рассказывал, Дон. Бесплатная еда, не так ли?
Он улыбнулся и кивнул:
– Мы занимаемся межконфессиональной работой, мы занимаемся пастырской работой, стараемся следить за происходящим вокруг. Но срабатывает только пицца.
– И почему тебя это волнует? Я сама из таких, – Бамбавани успокаивающе улыбнулась. – Бесплатная пицца собирает публику. Правда жизни.
Хардин медленно покачал головой:
– Я думаю, что проиграл, Биби. Парень с индийским коммунистическим плакатом явно в беде, но он не пришел ко мне. Мы принимаем все конфессии, но этого оказалось недостаточно. Он обратился к кому-то еще. Я горжусь своей работой: мы создали хорошую общину, поддерживаем инициативы по охране психического здоровья, сотрудничаем с благотворительными продовольственными фондами и предлагаем первоклассные консультации. Но если мы не добавляем пепперони, всем плевать.
– Что ж, тогда мы оба потерпели неудачу. Ко мне он тоже не пришел. – Она потыкала крошки на пластиковой тарелке. – Какой план действий?
– Я продолжу молиться за него, – сказал Хардин. – Тебе нужна какая-то моя помощь?
– Нет. Ты молись, но если Всевышний продолжит хранить молчание, после демонстрации мы позвоним его семье.
– Аминь.
41
20:20
Журналисты вернулись в квартиру Фэйми. Чуть позже к ним присоединился Томми, принеся с собой пиццу, коробки от которой теперь были разбросаны по полу. Окна гостиной и кухни были открыты, и каждое из них старалось притянуть несуществующий ветерок. Телефоны и ноутбуки заряжались, а на экране компьютера Фэйми была открыта карта Ковентри, приближенная на Боксер-стрит, из колонок звучал фортепианный концерт Моцарта. Софи устроилась на диване, Томми и Сэм – на полу. Фэйми на кухне наполняла кувшин льдом. К стене была прикреплена белая доска, на которой черным маркером были написаны имена семи погибших и их телефоны. На другой доске была приклеена фотография Хари Роя из «Фейсбука».
– Должно быть, мы единственные люди во всем Лондоне, сидящие в помещении, – заметил Томми, сбрасывая звонок.
– Хочешь поработать в парке? – спросил Сэм.
– Да не особенно. Я поговорил с партнером Аниты. Честно говоря, не очень-то обрадовался моему звонку.
– Могу себе представить. Что ты ему сказал?
– Что, скорее всего, с ним свяжется полиция. Что их интересует личная жизнь Сета, у которого были отношения с несколькими сотрудницами «АйПиСи», и они будут интересоваться, не была ли Анита одной из них.
– И?
– Он поблагодарил меня за предупреждение, и все. Не могу его винить.
Фэйми вернулась из кухни.
– Мужу Сары они уже звонили, но вроде бы особо не давили. В любом случае, если на ноутбуке нет их фотографий, они, вероятно, вне подозрений. Если только не найдется другой ноутбук.
Взгляд Томми задержался на фотографии Хари.
– И какое отношение он имеет к этому делу?
Фэйми подошла к доске:
– Он оказался в какой-то ловушке и пытается выбраться. И если инстинкт подсказал ему обратиться к журналисту из «АйПиСи», он, должно быть, имел с нами какие-то контакты в прошлом. Возможно, какие-то семейные связи.
– И этому есть подтверждение?
Софи махнула рукой:
– Я ищу, но пока ничего.
– Моя лучшая версия, – сказал Фэйми, – что он был завербован группировкой, в дело которой когда-то верил, но сейчас изменил свое мнение – может, после убийства семи человек. И теперь пытается выпутаться.
Сэм встал с пола, не выпуская из рук планшет:
– Нашел его семью. Мать, бабушка и сестры живут в Лимингтоне. – Он написал на доске адрес. – Если Хари в опасности, они тоже. Пусть полиция сперва проверит? Можем ли мы наводить справки, не подвергая их риску?
– Возможно, придется действовать самим, – сказала Фэйми.
– Но незаметно и неофициально, – добавил Сэм.
Томми сделала приписку «Говорили с мужем» рядом с именем Аниты на второй доске.
– Мы в тупике, да? Семь погибших, несколько убийц, один диссидент – или как мы там называем Хари. Нам нужно все упростить.
– Что мы могли упустить? – спросила Софи. – Любые идеи.
– Хари – один человек? – предположил Сэм. – Могли сообщения приходить от разных людей?
Софи глубоко вздохнула:
– Хорошо. Тогда еще мысль от меня, раз уж полиция этим интересовалась. Мог ли Сет быть каким-то образом замешан в атаках? Сперва как преступник, а затем как жертва? – Остальные согласно закивали. – Хотя, на мой взгляд, это маловероятно, – добавила Софи, – но мы должны это учитывать.
– И нам придется забыть об уже сложившемся образе Сета, – заметил Сэм.
– Некоторые из нас уже забыли, – сказала Фэйми. – Надо признать, что он был двуличным. Мы теперь знаем, что он был способен лгать регулярно и с удивительной легкостью. И что у него были проблемы с деньгами, которые он занимал у всех. И что его брат является членом исламистской террористической организации. Мы отдали полиции его ноутбук – хотя не думаю, что там есть что-то интересное, помимо порнографических снимков.
Сэм, явно смущенный, попытался сформулировать вопрос:
– Слушайте, вы можете не отвечать, но все же – вы сказали, что там были фотографии еще нескольких женщин, кто они?
– Двоих, – сказала Софи. – И я понятия не имею, кто это, – пожала она плечами и взглянула на Фэйми, которая согласно кивнула. – Я скопировала все содержимое ноутбука.
– Нам нужно идентифицировать других женщин. Давайте посмотрим, – предложил Сэм.
Софи и Фэйми согласно кивнули.
– Но меня и Софи вы рассматривать не будете, – сказала Фэйми, придвигая к себе ноутбук.
– Фэйми, да я… – начал Сэм.
– Я шучу, расслабься, Сэм.
Он неловко улыбнулся, но не расслабился.
Фэйми открыла фотографии двух женщин. Профиль обнаженной женщины лет тридцати – чуть смуглая кожа, стройное тело, черные волосы до плеч, руки закрывают лицо, то ли в смущении, то ли нанося крем для лица. На втором фото женщина чуть моложе: выходит из душа и тянется за полотенцем, ее кожа темнее, загадочная улыбка – возможно, тоже смущенная.
Фэйми увеличила вторую фотографию:
– Лицо первой не разглядеть, так что давайте сосредоточимся на этой.
Ей было около двадцати, каштановые волосы, карие глаза, выщипанные и подкрашенные брови и широкое удивленное лицо. Небольшой шрам на переносице.
– Не думаю, что она из «АйПиСи», – сказал Сэм.
– Я тоже ее не узнаю, – согласилась Фэйми. – Но она может быть из какого-то другого отдела. Нужно выяснить это как можно скорее.
Томми поднял руку, а другой набирал что-то на клавиатуре, не сводя глаз с экрана. Он заметил, что наступила тишина и посмотрел на коллег.
– Софи спрашивала, что мы могли упустить, и мне пришла в голову одна идея – я только что получил доступ к криминальным сводкам за двадцать второе мая, день убийств. И у меня новый ответ на вопрос, сколько было совершено убийств: их не семь, а восемь.