Коллинз была в двадцати метрах от желтой полицейской ленты, когда услышала, как сзади хлопнули дверцы машины. Она улыбнулась и ускорила шаг, направляясь к месту аварии. Фургона уже не было, но машина Хари, «Форд Гэлакси» и «Фиат Пунто» оставались на местах: двери, зеркала и окна погнуты или отсутствуют. Дорога была тщательно выметена, но под машинами лежал ковер из стекла и искореженного металла.
Лента была обернута вокруг двух фонарных столбов, трех поврежденных автомобилей и двух оранжевых столбиков, один из которых стоял возле «Фиата», а второй рядом с «Фольксвагеном» Хари. Коллинз нырнула под ленту. Больше всего пострадал «Форд»: обе правые двери исчезли, лобовое и заднее стекла разбиты, диски погнуло от удара, спинки обоих передних сидений лежат на приборной панели, салон засыпан стеклом. Коллинз осмотрела обломки, затем присела и подняла из-под завалов пустую банку из-под кока-колы.
– Вы что-то ищете?
Она подняла глаза и увидела, что один из полицейских смотрит на нее через оставшееся целым пассажирское окно. Он был один. Лет сорок, в кепке, без пиджака.
– Что вы делаете?
– Это машина Альфреда Грэма?
– Что-что?
– Ко мне заходил ваш коллега. И он сказал, что это машина Альфреда Грэма. Или, может быть, Грэм Альфред, точно не уверена. – Она поставила банку на место.
– Вы Сара Коллинз, не так ли? – спросил полицейский и показал свое удостоверение. – Джон Робертс, уголовный розыск Ковентри. Вам нужно оставить машину в покое. Отойдите за ленту.
Коллинз не двинулась и посмотрела на часы. Семь пятьдесят девять. Она оглядела улицу: второй полицейский – бородатый водитель – вышел из своей машины и, положив руку на крышу, смотрел на них.
– Просто я сейчас его вспомнила. Высокий такой, добрый, всегда помогал другим.
Она достала несколько фантиков от шоколадных конфет из-под педалей, сложила их вместе и убрала в карман халата.
– Что вы делаете? – констебль Робертс обошел «Форд» спереди и теперь стоял за спиной Сары. – Мисс Коллинз, отойдите от машины за ленту.
Она продолжала рыться в обломках.
– Я просто хочу что-то на память.
Сержант перешагнул через ограждение:
– Хватит. Возвращайтесь в свой дом.
Из какого-то окна долетел звук заставки новостей. Восемь часов. Коллинз залезла в машину.
Хари, наблюдавший из-за штор, следил за припаркованной напротив полицейской машиной. Бородатый офицер вышел из машины, глядя на коллегу. Он потянулся, разминая спину, ответил что-то по рации и надел солнечные очки. Поначалу он просто наблюдал за происходившим, но потом захлопнул дверь и побежал к напарнику. Биничи, стоявший за плечом Хари, что-то бормотал. «Турецкий», – предположил Хари. Слова были похожи на песнопение, молитву, заклинание.
– Вот сейчас было бы самое время, – сказал Хари, глядя налево, в конец улицы.
– Сейчас и есть самое время, – поправил Биничи.
Молитва подействовала. По главной дороге ехал белый фургон, приближаясь к повороту на Боксер-стрит. Затормозил, включил левый поворотник и вскоре остановился на углу. Два лица напряженно смотрели через лобовое стекло, изучая улицу: в поисках парковки, полицейских и возможных неприятностей.
– Оставайся здесь, – сказал Биничи. Он вылетел из комнаты и в несколько прыжков спустился по лестнице. – Будь наготове у двери! – крикнул он из холла и бесшумно выскользнул из дома.
Хари остался один. Впервые за несколько дней за ним никто не следил – хотя это продлится не долго. Бежать. Прятаться. Последний шанс. Следующая остановка – лавка мясника. Но слева по улице были Биничи и лондонские головорезы, а справа – копы. Если он спрячется на соседнем участке – в сарае, в подвале, то не успеет остановить месть Биничи. То же уравнение, тот же алгоритм, тот же результат.
Парализованный, Хари смотрел, как разворачиваются обе сцены. Биничи посмотрел направо, затем побежал налево. Прижавшись к стене, он ненадолго исчез из поля зрения, прежде чем снова появился на перекрестке. Он поднял руку. Мужчины в фургоне не отреагировали. Хари быстро перевел взгляд вправо. Один полицейский наклонился, положив руку на крышу машины, другой стоял лицом к Коллинз. Оба были сосредоточены на том, чтобы вытащить сумасшедшую женщину из машины. Хари повернулся влево. Фургон и Биничи исчезли. Боксер-стрит на время опустела.
Три минуты девятого.
Снова взгляд вправо. Коллинз все еще сидела в машине, оба полицейских – рядом на корточках.
Он посмотрел налево. Ничего.
Направо. Один полицейский залез в машину.
Налево. По-прежнему ничего.
Направо. Коллинз выходит из машины. Он увидел одну голую ногу, потом другую – ее вытаскивал бородатый полицейский. Сара споткнулась, потеряв шлепанцы, но ее тут же подхватили. Смахнув стекло с халата, она обулась.
Она явно выдохлась. Осталось тридцать секунд этой пантомимы. Максимум.
Четыре минуты девятого.
Налево. Грузовой фургон свернул за угол, проехал мимо Хари и остановился около дома тридцать девять: моргала аварийка, фургон стоял прямо посреди дороги, полностью закрывая Хари обзор Коллинз и полиции. Он увидел, как из кабины – выпуская с собой ревущую музыку – выскочила женщина в униформе с пакетом в руке и позвонила в звонок.
«Будь наготове у двери», – сказал Биничи. Сейчас был тот самый момент. Что бы ни происходило, с Биничи или Коллинз, лондонцами или полицией Ковентри, он должен был быть внизу.
Спускаясь по лестнице, он увидел быстро движущиеся тени у двери. Пригибающиеся, толкающиеся. Слишком много для Коллинз и полиции. Раздался самый легкий стук. Хари распахнул дверь, и вместе с Биничи вбежали пятеро мужчин: запыхавшиеся, вспотевшие и молчаливые. На всех были черные футболки, черные брюки и серые кепки.
Лондонские граждане, убийцы двадцать второго мая, были на Боксер-стрит.
51
09:00
Лондонский отель «Рамада»,
вторая развязка на трассе М1
Фэйми сидела на выжженной траве, окаймлявшей парковку. Передние колеса «Вольво» в двух метрах от нее, на капоте дымился бумажный стаканчик с черным кофе, второй такой же она держала в руках. По-прежнему стояла жара, но она все равно глотала горячий напиток большими глотками. Осушив стакан, она встала и потянулась за вторым. Этой дозы хватит надолго.
Солнцезащитные очки и кепка, свежая синяя футболка и все та же старая головная боль. Она выпила таблетку парацетамола перед тем, как рухнуть в кровать около четырех утра, и сейчас выпила еще одну. Позади нее – непрерывный грохот и рев трассы М1, перед ней – невысокое здание из стекла и плитки, в котором они проспали три часа. Сэм позвонил в семь – опустошенный, безутешный, и сейчас он был на пути к ним. Он решил, что должен приехать, и Фэйми не стала спорить. Телефон завибрировал два раза подряд: Чарли обещала принести завтрак, и Сэм сел в такси. Ни на одно сообщение она не ответила.
Взяв второй стаканчик, Фэйми заметила, что у нее дрожат руки. Она, конечно, боялась, но не думала, что это так очевидно. Фэйми крепче сжала кофе, и дрожь исчезла. «Возьми себя в руки, женщина». В нее стреляли в Исламабаде, угнали машину в Лахоре, и она была свидетельницей двух взрывов террористов-смертников в Карачи. Ее лапали в поезде, называли английской шлюхой и еврейской сучкой. Некоторые ситуации были по-настоящему опасными, но все это было частью ее работы. Она была журналисткой в зоне боевых действий.
Но теперь она пряталась, испуганная и дрожащая, на автостоянке в Лондоне. Боялась за дочь, боялась человека, которого даже не знала, и оплакивала очередного погибшего коллегу. Сейчас все было по-другому – сейчас дело касалось ее семьи. Неудивительно, что руки дрожат.
Чарли принесла булочек и фруктов. На ней были те же джинсовые шорты, свободная кремовая хлопковая рубашка и оливковая кепка в армейском стиле.
– Можно принести еще еды, но я не хотела привлекать внимание. – Она поставила тарелки на траву и села.
– Что точно нужно, так это кофе. Сэм будет здесь через пару минут. Он только что написал.
– Он едет с нами?
– Не знаю. Вероятно.
– Тогда принесу еще два кофе, – решила Чарли, – и можем ехать.
Она встала, смахнула с шорт засохшую траву и исчезла за машиной. Фэйми пыталась убедить ее, что им надо все время держаться рядом, но в ответ получила только недовольство.
– Думаешь, это будет слишком? – спросила она дочь.
– Конечно, слишком. Уверена, что тут мы в безопасности.
Фэйми как раз доедала самый сухой в мире круассан, когда зажужжал ее телефон. «Я на месте». Она встала и увидела серый «Приус», медленно петляющий по парковке. Она подняла руку, машина остановилась, и из нее выскочил Сэм. Он побежал к Фэйми, словно они были любовники после долгого расставания. Но ноги его подкосились, так что он упал в объятия Фэйми, успевшей его подхватить. Она чувствовала, как вздымается его грудь, и не разжимала объятий, пока он не разрыдался. Тогда они медленно опустились на траву.
Сэм откашлялся.
– Они убили его, Фэмс. Убили Томми. Я в этом уверен. Он стал восьмым. – Сэм повернулся, чтобы посмотреть на Фэйми, и его глаза снова наполнились слезами. – Я не понимаю, что нам делать.
– Я думаю, прятаться, Сэм. Это лучшее, что я могу сделать. Я и Чарли.
Сэм кивнул.
– Прятаться – это правильно.
– Ты присоединишься к нам?
– Думаю, стоит. Учитывая, что случилось с Томми.
– София присоединиться к нам чуть позже. А что сказала Джо?
Плечи Сэма поникли.
– Мы поругались. Она полицейский и доверяет системе.
– А ты журналист, который думает иначе…
– К этому все и свелось. Я сказал ей взять отпуск и исчезнуть, но сомневаюсь, что она меня послушается.
– Полагаю, копы не прячутся.
– Копы из Зимбабве, конечно же, нет. Суровая порода.
– Ты рассказал ей о Чарли?
– Да. – Сэм потер глаза и достал солнечные очки. – Она была в шоке, но все поняла. Обещала связаться с Эксетером и добыть максимум информации.