Хардин шел по привычному маршруту и старался двигаться уверенно, чтобы не казаться заблудившимся туристом или похмельным посетителем очередной конференции. Его не раз принимали и за того, и за другого. От дома до собора двадцать пять минут. Из нового города в старый. Из современности в древность. От кофеен к мощеным улицами. В торговом квартале было тихо, лишь немногие из благотворительных магазинов и агентств недвижимости, выстроившихся в ряд, были уже открыты. На улице спали бездомные, спальные мешки и картонки валялись в дверных проемах. Никто из них на него не смотрел, и Хардин был за это благодарен. Он уверенно шел вперед.
В наушниках радио: репортаж местной новостной станции из университетского городка. Репортер рассказывала, чего она ожидает от акции протеста, приводила данные полиции по количеству ожидаемых участников, цитаты студентов и администрации университета. Вдруг она резко замолчала, и Хардин услышал какие-то возгласы. Репортер объяснила, что прибыла большая группа демонстрантов: целеустремленные люди, чьи лица скрыты масками. Они собрались перед зданием администрации и выкрикивали лозунги. Затем тон ее голоса изменился, а крики стали громче. Заикаясь, она сказала, что кое-кто из протестующих заметил ее и двигается прямо к ней. Ведущий в студии спросил, в безопасности ли она. Хардин замер посреди тротуара, ожидая ответа. Он уловил обнадеживающий щелчок открывающейся двери автомобиля, за которым последовала череда ударов по металлу. Женщина кричала, что их машина окружена, и демонстранты бьют по крыше и окнам. Ведущий просил ее не отключаться и уточнил, есть ли рядом полиция. Она никого не видела, тогда он сказал, что они уже вызывают наряд.
Хардин склонил голову: быстрая молитва на углу улицы – и он продолжает путь. Ровный низкий гул колес чемодана превратился в пулеметный грохот. Бетонные плиты торгового квартала сменились мощеными улочками старого города. До собора оставалось всего метров сто.
78
08:40
Сэм и Софи сидели на верхних ступенях каменной лестницы, прислонившись к металлической ограде. Перед ними возвышалось крыльцо из песчаника, колонны и стеклянный фасад собора. На витражах выгравированы лики святых и парящих ангелов, а между ними отражение остатков стен старого собора, разрушенного во время войны.
Восемь стройных колонн, по четыре с каждой стороны крыльца. Вереницы рабочих, туристов и верующих. Несколько человек зашли в собор, но большинство прошли мимо.
В одной руке Софи держала бутылку с водой, а в другой – телефон. Она смотрела на улицу, где встречались старое и новое, светское и священное.
– А здесь оказалось больше людей, чем я думала.
Сэм взглянул на часы:
– Двадцать минут до начала службы. Мы должны что-то делать.
– Мы уже что-то делаем, – ответила Софи. – Сначала собор, потом университет. Вот и все. Пока не получим новых указаний от Фэйми.
На их глазах женщина в серых шортах и белой рубашке с длинными рукавами и с сумкой через плечо поцеловалась на прощание с мужчиной в такой же одежде и вошла в собор. Мужчина посмотрел ей вслед, а затем сбежал по ступенькам к фонтанам на широкой площади. Софи оглянулась на Сэма – он тоже смотрел вслед мужчине.
– Господи, мы теперь каждого подозреваем.
– Так и должно быть, – сказал Сэм. – Сколько уже человек зашло?
– Восемьдесят или около того. И ни один из них мне не понравился.
Сэм нахмурился.
– В смысле?
– В том смысле, что когда ты беременна и параноик, каждый встречный выглядит так, будто готов вышибить тебе мозги.
Сэм пожал плечами:
– Я не беременный, а тоже так считаю…
Софи посмотрела на телефон: отличный сигнал, ни одного сообщении.
– Хочешь зайдем внутрь?
Сэм покачал головой:
– Отсюда прекрасный обзор.
Небольшая группа скромно одетых мужчин и женщин поднялась по ступеням от площади и вошла внутрь.
– Думаю, этих можно не подозревать, – заметил Сэм.
– Почему? Кого именно мы ищем?
Сквозь стеклянную стену они видели, как люди прошли к лотку с религиозной литературой.
– Думаю, поймем, когда увидим. Как бы глупо это ни звучало.
– Ну, они точно не будут стоять в очереди за билетами, – усмехнулась Софи. – Но если посмотреть записи с камер наблюдений, на которых террористы прибывают на место действия, они ничем не выделяются на фоне остальных людей. Они кажутся нормальными – в этом вся суть. Нельзя просто посмотреть и все понять.
С площади донеслись крики, и Софи на краткий миг схватила Сэма за руку. Но это оказалась всего лишь группка студентов, пробежавших между колонн и скрывшихся дальше по улице.
– Здесь другой случай, – сказал Сэм. – Может, мы ждем не в том месте, но если сюда придет Хари Рой, мы узнаем. Я уверен в этом.
Софи все еще сомневалась:
– Круглолицые британские индийцы – не такая уж редкость.
Сэм кивнул:
– Но испуганных круглолицых британских индийцев единицы. И он будет с компанией. И должен появиться в ближайшие двадцать минут. Так что…
– И что нам тогда делать, Сэм? Если он правда придет сюда. Что нам тогда делать?
Раздался дребезжащий грохот. Сэм и Софи посмотрели налево в сторону старого кладбища. Высокий мужчина в рубашке с жестким воротничком тащил за собой чемодан.
– Священник.
– Или одет как священник, – пробормотала Софи.
Они смотрели, как он подходит к крыльцу. Мужчина остановился, вытер лоб платком. Какой-то прохожий остановился и заговорил с ним, искренне радуясь встрече. Человек в рубашке священника положил руку прохожему на плечо, и тот опустил голову, словно в молитве.
– Согласна, это священник, – признала Софи. – Давай поговорим с ним.
Она взялась за перила, поднялась и подошла к мужчине.
– Извините. Вы участвуете в следующей службе?
Дон Хардин нахмурился, затем улыбнулся:
– Да, и боюсь опоздать. Если вы не возражаете, мне нужно пройти.
– О чем будет за служба? – Невинный вопрос.
– О прощении, мире и примирении, – терпеливо ответил Хардин. – И сегодня она будет особенной: у нас много иностранных гостей и религиозных лидеров. – Он заставил себя улыбнуться. – Так что мне действительно нужно идти, простите. – На его лбу выступили бисеринки пота.
Он обошел Софи, толкнул стеклянную дверь и исчез внутри.
Сэм появился у ее плеча.
– Он участвует в службе, – сказала Софи. – Молитва за мир и все такое.
Они стояли на высоком крыльце собора под выгравированным на стекле двухметровым Томасом Беккетом[25]. Сэм и Софи смотрели друг на друга, оба взволнованные, оба заметно встревоженные. Софи заметила приближающегося из-за спины Сэма седовласого пожилого мужчину в черном костюме и расшитой кипе. Его сопровождали четверо мужчин – по двое с каждой стороны. Они тоже были в кипах, но из простой черной ткани. Они шли неторопливо и торжественно, словно несли флаг. Софи подтолкнула Сэма локтем.
– Доброе утро, – поздоровался с Софи седовласый мужчина, поймавший ее взгляд.
– Доброе утро, раввин. Вы пришли на службу?
– Конечно, – он улыбнулся. – А вы?
Он зашел внутрь прежде, чем Софи придумала ответ.
– Полагаю, да, – сказала она сама себе.
Они видели, как за стеклом мужчина в серой мантии приветствовал вновь прибывших. Теплые рукопожатия, похлопывания по плечу. Старые друзья.
– Ну что, мы заходим, Сэм? Проведем там минут пять и сядем на автобус до университета.
Сэм посмотрел на часы:
– Посидим еще десять минут снаружи.
– Думаешь, стоит?
– Эта служба оказалась намного более важной, чем мы думали. Может, нам стоило уделить ей больше внимания.
– Ладно. Десять минут снаружи и еще пять внутри.
– Договорились. Судя по расписанию, как раз через пятнадцать минут будет автобус.
Они поднялись на самый верх лестницы и продолжили наблюдение.
Софи прислонилась к перилам, Сэм сел на ступеньку.
79
08:45
Им сказали, что дорога займет десять минут. Может, пятнадцать, если будет много машин и придется ехать в объезд. В фургоне стояла тишина – говорить было больше не о чем. Хари сидел на металлической скамейке между Камраном и Биничи. Коллинз сидела напротив. Если фургон подпрыгивал на кочке или резко тормозил, их колени соприкасались. За рулем был Грегор. Радио выключено, окна закрыты.
Глаза Хари были закрыты, руки сцеплены. Он чувствовал, как рукоять ножа вдавливается в живот. Бедром он чувствовал нож, лежащий в кармане Биничи.
Фургон замедлил ход и остановился, но Хари не открыл глаз. Должно быть, попали в пробку – они ехали всего несколько минут. Его сердце билось так сильно, что наверняка было заметно через рубашку. Хари глубоко вздохнул и почувствовал, как его покрытые корочками раны растягиваются, а ребра упираются в беспокойного, суетливого Биничи. Похоже, тот тоже волновался. Революция, к которой он стремился, вот-вот случится, и ему предстоит сыграть роль палача.
Хари провел пальцем по выпуклому контуру фотографии в кармане. Милли и Амара стали для него неожиданностью. Он привык к тому, что в жизни были только он, мать и бабушка. В его жизни был свой ритм и порядок. Отсутствие отца компенсировалось этим порядком – об этом позаботилась бабушка. Она больше не могла быть революционеркой в Индии, но по крайней мере могла быть революционеркой в своем доме. Его отец был «слабаком» и «реакционером». Если о нем заходила речь, его обычно отвергали как классового врага.
Фургон снова двинулся.
Потому, когда появились две сестры, мир Хари резко изменился. Порядок старой жизни исчез. Пока его мать и бабушка были поглощены круглосуточной борьбой с близнецами, Хари почувствовал себя свободным. Его сестры были подарком. Первой он взял на руки Милли. Он сидел в больничном кресле, а бабушка передала ему туго завернутый сверток, выкрикивая инструкции о том, как его правильно держать. Из-под пеленки выглянуло сморщенное и хмурое лицо. Хари улыбнулся, Милли нахмурилась еще больше. Когда ему передали Амару, она спала, и Хари подул на нее, чтобы разбудить. Мать рассердилась, но Хари был очарован. Последний год в начальной школе был его любимым. Он был братом.