– Вась, не лезь, а! – поддержал радистку Шишкин.
– Старшой? – отозвался Селезень.
– Хорошо, девонька, продолжай! – вдруг смилостивился Машков, даже ехидно улыбнулся, что тоже заметил напуганный до смерти пленный.
– Говори, паршивая овца! – сказала на ломаном французском Пешкова, направляя пистолет прямо в лицо пленного. – Про литерный, про то, как раздобыть рацию, про возможные склады и ангары СС в этом районе. Какую информацию ты нес из Ставки Гитлера. Кстати, где она находится? Позывной и фамилия крота в НКВД, про что ты заикался вчера, видимо, вымаливая у нас дополнительные часы жизни. Говори, выродок, иначе я начну сдувать тебе все колеса, пока не истечешь кровью или не умрешь от болевого шока.
И немец заговорил. Похоже было, что он не лгал в надежде, что диверсанты все равно погибнут, а из-за несуществующей рации доставить сведения пленного на Большую землю невозможно, но информация действительно ошарашила разведчиков. Теперь бледнеть и пучить глаза настала их очередь.
– Про склады СС не знаю, я карты не видел. Как раздобыть рацию, тоже не могу сказать. «Волчье логово» находится в Мазурских озерах, под Растенбургом. Фюрер бывает там нечасто, у него десяток Ставок по Европе и даже под Винницей. На карте могу показать. Литерный, согласно переписке агентуры Абвера, не существует вообще. Это блеф, Гиммлер придумал хитрый ход, чтобы пустить пыль в глаза Советам, озлобить и напугать русских, заставить их стянуть в этот район больше военных сил и ресурсов: авиации, агентов глубинной разведки, диверсионных групп. Для этого за пару месяцев сколотили деревянный макет сверхтяжелого танка «Крыса» и пустили его крейсировать по Восточной Европе для слета мух на мед… Простите! Для концентрации ваших сил в этом регионе. Разработку настоящего танка фюрер и Шпеер запороли Круппу. Такой танк невозможно создать. Ну… ну, а крыса в вашем логове… – пленный на секунду замялся, но выстрел Лизы над его головой снова вернул рыжего агента в рамки правдивости… – Это агент московского направления Абвера «Йод», офицер в НКГБ Советов… некто…
Рыжий назвал фамилию, которую ни Пешкова, никто из разведчиков РДГ Неупокоева не слышали. Видимо, этот «крот» имел высокое звание и весомое положение в силовых органах, чтобы рядовые диверсанты знали его на слух.
– Сведения достоверные? Есть доказательства или это очередной финт Абвера по дезинформации органов контрразведки СССР? Я ведь отстрелю все твое хозяйство, так и знай! – Лиза навела ствол оружия на живот рыжего.
– Я клянусь, клянусь, фрау… Мадемуазель… Товарис-ч… – запричитал Хельмут, елозя связанными ногами по траве.
– Ни хрена себе фамилия! – Шишкин открыл рот, все еще соображая над всеми словами пленного.
– Информация – бомба! Если это так, колите дырки в гимнастерках, да и погоны, думаю, поменяем, – пролепетал Машков, почесывая голову. – Лиза, ты ничего не перепутала? Литерный – фуфло фанерное, Гитлер прячется в озерах полста кэмэ отсюда, а крыса в Москве – некий «Йод» с той фамилией, что назвал этот черт рыжий?!
– Так точно, товарищ сержант! – Лиза кивнула немцу и позволила себе расслабиться, устало отвалилась спиной к дереву и закрыла глаза. Строгие черты ее лица разгладились.
Бойцы начали долго и горячо обсуждать новости немецкой разведки, споря и чуть не ругаясь, проклиная Гитлера и умных фрицев, хваля Пешкову и озорно попинывая пленного агента. Потом от радости они хлопали друг друга по плечам, водили хоровод и пританцовывали, шурша хвоей и лежалыми листьями.
И вдруг замерли как по команде. Наступила гробовая тишина, на которую среагировала и Лиза. Все навострили слух и стали всматриваться в сумерки леса. Руки поползли к оружию. Потому что сквозь ольховый кустарник, как медведь через сухостой, в их сторону кто-то шел…
Бойцы по жесту сержанта бесшумно и мгновенно распределились по секторам, замаскировались и залегли так, чтобы снизить поражаемость себя огнем противника. Селезень ухнул два раза совой. Потом еще. В ответ только хрустели ветки и шелестели прошлогодние листья. Этот «косолапый» даже высморкался, бредя через кусты. Машков недовольно покачал головой, знаком показал Селезню взять незнакомца, а сам осторожно перекатился влево от полянки и вновь застыл с автоматом наизготовку.
Сергачева чуть кондратик не хватил при виде лешего, выскочившего, будто из-под земли. Лохматое существо с пистолетом в руке выросло перед ветераном и быстрым ловким приемом оседлало пожилого мужчину.
– Ме-едлен-но-о, дядя, сел и не дергаешься! – прошептал в ухо Семену Степановичу разведчик, вдавливая ствол «парабеллума» ему в щеку. – Тихо-о, без концертов.
– Свои… Свой я! – проворчал Сергачев, опускаясь на колени под тяжестью насевшего тела. Он даже забыл сказать пароль, которому его учил Судоплатов при виде похожих на него лесных духов.
– Свои в Мухосранске картошку окучивают, – ядовито ответил Селезень, – они очень далеко, папаша. А вот кто ты такой на чужой далекой земле?
– Я с Урала, я свой, парень…
– … Вышла с милым из Тагила – пришла брюхатою опять?! Ты че, дед, адресом ошибся? Мимо Челябы в Пруссию промазал?
– А ты что, тоже уральский будешь? – удивился Сергачев, пытаясь рассмотреть парня.
– Допустим. Что значит «тоже»? Откуда ты, грибничок?
– С Чебаркуля. А ты, сынок?
– С Миасса я. Ты че, в натуре, свой?!
– Ясен перец! Ой, я пароль-то и не сказал от испуга. Порядком сдрейфил при твоем появлении. Это… Крысолова заказывали? Я приехал и даже сыр привез для грызуна.
– Ого. Заказ отменяется – мы сами могем!
– Свои-и!
– Папаня-я-а!
Они стали обниматься, даже целоваться, будто отец, давно не видевший с фронта сына, наконец-то встретил его. На свист Селезня примчались остальные, кроме Лизы, охранявшей пленных. Начались расспросы, объятия, восклицания. Радости не было предела.
Но больше всего разведчики обалдели от рации, увиденной на теле пожилого диверсанта, непонятно каким образом и кем засланного в тыл врага.
– Братуха, это случаем не «северка» у тебя в коробе? – Шишкин похлопал Сергачева по прямоугольному вещмешку.
– Рация. А что?
– Батя-я! Да ты… ты золото… ты, блин, человечище-е! Ты не представляешь… Лизка-а, тебе гостинец на мильон поцелуев из Москвы, – крикнул Шишкин в сумерки.
Спустя четверть часа бойцы все еще сидели плотным кружком, заканчивая трапезу и слушание новоявленного разведчика. Правда, опытные диверсанты сразу раскусили, что Центр направил к ним не аса разведки и террора, а специалиста узкого профиля. Узнав о профессии ветерана и личном командировании его самим наркомом, бойцы стушевались и затихли.
– Степаныч, а ты ненароком не особист или мобильная «тройка» для чистки партийных рядов глубинной разведки? – спросил Машков, облизывая лезвие ножа от тушенки.
– Ага, меч правосудия, выкованный лично Лаврентием Павловичем на кузницах Златоуста, – громогласно съязвил Сергачев, затем покрутил ус и шутливо добавил, – идите вы в жопу, сынки, со своими подозрениями. Извини, дочка! Стар я и никогда не был замечен в таких делах.
– Уф-ф.
– Слава богу!
– Ешь давай, наворачивай, солдат! Поди, голодный от страха? Натерпелся столько, зуб на зуб не попадает, – Машков протянул гостю краюху хлеба с куском колбасы, – вот маненько разжились у пруссаков на селе. Угощайся сельскими харчами. Ты скажи, кто теперь за главного в группе будет? Ты в каком звании, папаша?
– Техник-лейтенант. А у вас кто здесь старшой?
– Ого! Я сержант, они рядовые. Стало быть, ты командиром у нас будешь?
Семен Степанович заметил, как все напряглись и замерли, ожидая ответа. Кое-что он все же соображал в жизни.
– Формально да. Фактически будешь руководить ты, сержант. Так сказать, зам по боевой части.
Машков сразу расслабился, его довольная физиономия выдала скрытые чувства с потрохами.
– Степаныч, ты как нас нашел-то? – спросил Селезень.
– Шел-шел и нашел. А если серьезно, – Сергачев улыбнулся, потер усы, – квадрат 4Ж с карты не сложно найти наяву, отдаление от железки до полукилометра, дальше вам невыгодно маскироваться, потому что нужно наблюдать за рельсами и литерным. А услыхав выстрелы и потом мат-перемат, я понял, откуда и чей ветер дует.
– Гм… логично. Вот так, друзья-товарищи, гундеть в лесу и палить почем свет! – с укором промолвил сержант, глядя на Лизу.
Пешкова покраснела, вспоминая, как с пристрастием допрашивала пленных. Васюкова школа! Земля ему пухом…
– Нужно выработать план, стеречь литерный или ждать указаний Центра, но сначала связаться с ними, поведать, что живы и какой информацией владеем, – предложила Лиза, – а сведения у нас – бомба! Вы, Семен Степанович, не представляете, что мы нарыли за эти сутки и о чем узнали вон от тех «языков»!
– Девонька моя, да уж догадываюсь! – Сергачев снова залихватски расправил усы, оглядел всех с победоносным видом и обескуражил бойцов знаниями. – Про то, что литерный и танк ненастоящие?
– Ого!
– Ничего себе!
– Степаныч, ты случаем не того… Не провидец?
– На днях на совещании у Берии я высказался по этому поводу, теоретически доказав, что «Крыса» наша – совсем не танк и не зло. И район его точного нахождения сужен до двадцати квадратных километров.
– Как это? Отец, ты это как установил? – спросил ошарашенный Машков, соломинка изо рта которого выпала от удивления.
– Потом расскажу, некогда лясы точить, братцы-кролики! – Сергачев зашевелился, стал вынимать какие-то бумаги, свернутые в рулончик вокруг фальшфейера, но, заметив недоуменный взгляд Селезня, пояснил: – Это чтобы в случае засады или пленения можно было дернуть колпачок и мигом сжечь важные документы, чтобы они не достались фрицам.
– А-а-а…
– Хрен на-а! – передразнил парня Шишкин и ехидно улыбнулся. – А то ты такое не видел ни разу?
– Не-а.
– Эту штуку наш лейтенант носил в планшете… э-э… типа пиропатрона, – сказал Машков грустно, – дернув шнурок такого, не то что бумаги и карты спалишь, а сам окурком станешь. Страшное дело!