На следующий день на моем командном пункте появился военный корреспондент:
– Господин майор, что вы тут, на фронте, думаете о попытке покушения на фюрера?
Я ответил незамедлительно:
– Послушайте, мы тут неделями почти не вылезаем из тяжелых оборонительных боев. Нам просто некогда думать ни о чем другом. Приезжайте, когда обстановка немного улучшится.
Рискованный ответ? А что я должен был сказать?
Примечательно, однако, одно обстоятельство, которое мне самому стало известно лишь недавно, но из надежного источника. Когда командир нашего корпуса, обергруппенфюрер Зепп Дитрих (группа армий «B»), узнал о покушении на Гитлера, он первым делом поинтересовался:
– Кто? СС или армия?
Хотя КВВС проводили постоянные налеты, а Гвардейская дивизия отправляла отряды разведчиков на поиски слабых мест – окна на Восток, – дни после неудачного наступления британцев казались райским отдыхом. Из-за обильных дождей разлившаяся река Див стала еще более труднопреодолимой преградой. Для меня наиважнейшим было воссоздать 1-й батальон, который практически стерли с лица земли обстрел и бомбардировки 18 июля.
Всего за несколько суток в дивизионном лагере переформирования, из послуживших ядром части немногих оставшихся ветеранов и хорошо подготовленного пополнения из дома удалось поставить в строй фактически заново собранный батальон, посадив его на новенькие SPW (бронетранспортеры). Тыловики восхищали нас, умудряясь снова и снова доставлять на фронт пополнение, боеприпасы и технику.
После всего недели на наших «курортных» позициях в обороне дивизию вывели в тыл на доукомплектование. У нас появилась надежда на несколько спокойных дней, чтобы зализать раны.
Однако все явственнее проступавшие признаки скорого начала нового британского наступления, получившего название «Блюкоут», положили конец передышке. Всего через двое суток дивизию передислоцировали в район к югу от Виллер-Бокаж на важное шоссе № 175 к югу от Байе. Вместе с храбрым 21-м танково-разведывательным батальоном мы сумели удержать фронт.
Личный состав был измотан, потери были тяжелыми. Мы почти без отдыха провели в боях уже восемь недель – больше, чем любая другая дивизия. Но, несмотря ни на что, боевой дух оставался высоким. Люди сражались до тех пор, пока не падали. И вот 25 июля, после четырехчасового воздушного налета, американцам удалось прорваться на участке Учебной танковой дивизии. Мы отошли, линия фронта немного отодвинулась и пролегала теперь от района Авранш – Сен-Ло к югу от Кана.
Затем 31 июля стало известно, что генерал Джордж Паттон, наверное, самый гибкий из союзнических танковых командиров, осуществил прорыв в Авранше, около знаменитой Мон-Сен-Мишель. После этого дорога во внутренние районы Франции – на Париж и далее к территории рейха – оказывалась открытой. Гитлер отреагировал немедленно: он бросил на Авранш генерала Эбербаха с наспех сколоченной танковой группой, с тем чтобы перерезать линии коммуникаций армии Паттона.
Вновь вмешались люди из Блечли-Парк, взламывавшие коды, и военно-воздушные силы США подавили наше контрнаступление в зародыше. Хуже того, однако, был тот факт, что наши дивизии, ведущие бои на западе, оказывались под угрозой окружения, поскольку Паттон мог, совершенно очевидно, продолжать свой натиск в восточном направлении никем не останавливаемый.
С этого момента события стали развиваться очень быстро – стремительно. Нам пришлось откатываться, потому что наши поредевшие и измотанные дивизии были не в состоянии выдержать нового удара.
Глава 17Отступление на территорию Германии. Август – ноябрь 1944 года
Потребовалось еще две недели – две недели боев на сдерживание неприятеля и маневров на выход из-под удара в юго-восточном направлении, – прежде чем мы вышли в район Фалеза, к югу от Кана. В результате мы потеряли весь полуостров Контантен с важным портом Шербур.
Тем временем Монтгомери тоже выступил с берегового плацдарма, расширенного в результате операции «Гудвуд», и силами 4-й канадской и 1-й польской бронетанковых дивизий продвигался в район северо-восточнее Фалеза. Наступление Монти с северо-запада и бросок Паттона с юго-западного направления грозили охватом всему немецкому фронту в Нормандии – созданием одного огромного «котла».
17 августа канадская и польская бронетанковые дивизии пробились и раскололи надвое нашу дивизию: боевая группа Рауха, включая 192-й полк, 21-й разведывательный батальон и последние восемь танков, угодила в формирующийся «карман», а моя боевая группа и дивизионный штаб оказались сразу за ним.
С того момента союзнические бомбардировщики без перерывов утюжили отступающие дивизии. Превосходные американские артиллеристы простреливали все дороги днем и ночью.
Хуже всего то, что пехотные дивизии с их вспомогательными частями на гужевой тяге, тащась на восток пешком, блокировали проход. То и дело разыгрывались кошмарные сцены: танковые и прочие механизированные части, в том числе и грузовики снабженцев, силой прокладывали себе путь на восток. На всех шоссе и дорогах, ведущих на восток, а еще больше по их обочинам всюду валялась брошенная техника, телеги, останки лошадей. Даже санитарные машины, забитые ранеными, горели по сторонам дорог. Мужественные офицеры пытались восстановить хоть какую-то видимость порядка в этом хаосе, но обычно безуспешно.
Мне с моей боевой группой было приказано создать рубеж обороны западнее, чтобы преградить путь дальнейшему продвижению польской и канадской дивизий. С высот к западу от Вимутье, где 17 июля тяжело ранило Роммеля, мне открывался широкий вид на долину. Вражеские самолеты пикировали на все, что двигалось. Я видел грибы бомбовых разрывов, горящую технику и раненых, которых подбирали отходящие машины. Разыгрывавшиеся внутри котла сцены были неописуемы, но мы ничем не могли помочь.
«Поразил Господь людей, коней и повозки». Эти слова из хроники времен крестовых походов в Палестине, относящиеся к 1213 году, приходили мне на ум уже дважды: в декабре 1941 г. под Москвой и в 1943 г. в Северной Африке.
Клещи охвата еще не сомкнулись: далее к югу, около маленького селения Шамбуа на реке Див, оставалась пока небольшая брешь, которую не успели занять ни американцы, ни две дивизии Монтгомери. Происходило так, возможно, с одной стороны, потому, что нам пока удавалось сдерживать польскую танковую дивизию, а с другой – потому что Паттон, похоже, не стремился воспользоваться возможностью, а спешил поскорее вырваться к Сене восточнее Парижа. Очевидная враждебная настроенность Паттона в отношении Монти помогла нам в итоге вытащить из «котла» значительные по численности части, хотя всю материальную часть им пришлось бросить.
Полковник Раух и майор Брандт, командир танково-разведывательного батальона, потом докладывали о том, при каких невероятных обстоятельствах им удалось выбраться из окружения. Вместе с остатками танковых дивизий СС, которые прорвали брешь в закрывающемся кольце и держали открытым путь на восток, боевой группе Рауха удалось перейти Див вброд ночью под сильным артиллерийским огнем.
Унтер-офицер Корфлюр, командир одного из последних PzKpfw IV 4-й роты, рассказывает об этом следующим образом: «19 августа приказ звучал так: “Каждый за себя”. В сопровождении второго PzKpfw IV мы двинулись на восток. Видя полуголых, обгоревших танкистов, мы поклялись, что не дадим прикончить себя в «котле». То было адское путешествие. Пытаясь объехать колонну на гужевой тяге, мы свалились в кювет, и нам пришлось бросить наши танки. Пошли дальше пешком. Ночью мы проскочили мимо противника, воспользовавшись его замешательством. К утру «котел» остался позади, и мы были спасены – пока».
В прорыве принимал участие и лейтенант Геллер из 8-й роты тяжелого вооружения 192-го полка. «Мы получили приказ оставить позиции ночью с 19 на 20 августа и прорываться в направлении Трена. Там все еще оставалась брешь шириной около 5 километров, где действовали только отдельные отряды разведки неприятеля. Для нашей измотанной боями части отступление в ночное время было чем-то уже свыше человеческих сил.
Чем ближе мы подходили к точке прорыва, тем более отвратительные сцены открывались нашему взору. Дороги блокировала подбитая и сгоревшая техника – по две или три единицы в ряд, – рвались боеприпасы, горели танки, и лошади бились в упряжках, не в силах перевернуться со спины до тех пор, пока кто-нибудь не высвобождал их. В полях всюду царил подобный же хаос. Вражеская артиллерия била по отступавшим со всех сторон, а все спешили и спешили на восток. Нам пришлось продвигаться через Сен-Ламбер. Был создан маленький оперативный штаб, колонну возглавили танки “пантера” и “тигр” из дивизий СС.
Невзирая на беспрестанный огонь противотанковых и полевых орудий противника, мы смогли проложить себе путь дальше. Подбитые танки и прочую технику сдвигали в сторону, на обочинах лежали многие раненые и убитые – те, кому не случилось прорваться раньше. Смотря по наличию места, мы подбирали раненых или по меньшей мере оказывали им помощь.
Мы выскочили из бронетранспортеров, чтобы помочь танкистам СС и нейтрализовать противотанковые пушки неприятеля. Два генерала, пехотные дивизии которых были стерты с лица земли, просто покачали головами, давая добро на нашу отчаянную попытку прорыва. Они пошли с нами.
Ночью мы сделали короткий привал, чтобы дать отдохнуть людям и позаботиться о раненых. В результате отважного броска танкистов СС противник понес такие большие потери, что не смог закрыть кольцо на следующий день, 21 августа. Пока танкисты держали проход открытым, все больше и больше отдельных групп, некоторые очень маленькие, просачивались через него на восток. Мы проложили себе курс по компасу и двинулись вперед – мы снова сбежали из ада».
Во второй половине дня 21 августа все было кончено – крышка «котла» захлопнулась. Как могли люди прийти в себя после кровавой мясорубки, которую они пережили?
Дать точные цифры потерь в Фалезском «котле» едва ли возможно. Согласно оценкам, в окружение попали от 90 000 до 100 000 человек. Несмотря на отчаянные просьбы дать приказ на отход нашим дивизиям, пока еще не было поздно, Гитлер оттягивал все до последнего момента. Известно, что около 10 000 погибло, но от 40 000 до 50 000 человек сумели вырваться. Примерно 40 000 человек попали в плен, включая и несколько штабов и остатки 15 дивизий, в основном пехотных. Тот факт, что такое большое количество людей смогло выбраться из кольца и немедленно перегруппироваться для оказания противодействия, говорит о высоком уровне их выучки.