Ключников кивнул головой.
— Согласен. Вести успешную оборону, будучи прижатыми к самому проливу и имея очень шаткую связь с Сааремой через дамбу, невозможно. Плотность артиллерийского огня противника тут очень большая. В силах он нас превосходит раза в три-четыре. Никаких укреплений у дамбы с этой стороны нет, укрывать людей негде.
С доводами Ключникова согласились все. Обсудили порядок отвода частей через пролив Вяйке-Вяйн, выделили прикрытие и разошлись по подразделениям.
В ночь на третий день боев подразделения, оборонявшие Муху, начали стягиваться к дамбе. Надводная часть ее — узкая.
Людей и технику переправлять пришлось не только по тесной полоске тверди, а и по мелководью.
Враг обнаружил отступление, когда головная колонна уже достигла середины дамбы. Гитлеровцы немедленно бросились в атаку, попытались помешать переправе, сбить заслон, прикрывавший ее. В бой с неприятелем вступил батальон 46-го стрелкового полка и сводный отряд пограничников. Несколько раз немцы, ведя сильный пулеметный и автоматный огонь, прорывались почти к самой дамбе, но пограничники и пехотинцы встречными штыковыми ударами отбрасывали неприятеля. Иногда в бой включались подразделения, подошедшие к переправе. В результате почти весь вражеский отряд был уничтожен.
Утром бой за Ориссарскую дамбу разгорелся с новой силой. Малочисленное прикрытие с трудом сдер-
[59]
живало наседавшего противника. В самые критические моменты командиры поднимали бойцов в штыковые контратаки.
К восходу солнца переправа закончилась. Чтобы уплотнить оборону, Ключников приказал связистам лейтенанта Пожарского и саперам лейтенанта Г. Кабака оттянуться ближе к проливу. Бойцы 37-го отдельного инженерного батальона под командованием капитана Сараева с помощью истребительного отряда начали минировать дамбу.
Прилетели вражеские самолеты.
С бреющего полета фашистские летчики стали поливать минеров пулеметным огнем. Работа приостановилась. Тогда майор А. Лейбович поставил на полуторку спаренную пулеметную установку и пустил ее по дамбе.
— Поможет ли? — усомнился Ключников.
— А что делать, Николай Федорович? На безрыбье и рак рыба. Заставим фашистов подняться несколько выше, и то хорошо.
Автомашина быстро неслась по узкому — всего три метра — полотну. И в спокойной обстановке тут особенно не разгонишься, а тем более под огнем. Чуть оплошал, сдали нервы — и сорвешься в море. Затаив дыхание мы ждали первой схватки пулеметчиков с фашистскими самолетами. В километре от берега машина вдруг остановилась.
— Ах, черт! — вырвалось у Ключникова. — Неужели мотор отказал?
Лейбович крякнул, смешно вскинул к небу руки и бросился к дамбе со словами:
— Ну я ему сейчас всыплю!
В этот момент на дамбе затарахтели пулеметы. Фашистский самолет отвалил в сторону и круто пошел вверх. И второй, напоровшись на плотный огонь зенитчиков, тоже поспешил выйти из опасной зоны. Над берегом они развернулись и снова устремились в атаку. Сменила позицию и полуторка. И снова вражеская атака была отбита. Тогда гитлеровцы поднялись выше и уже оттуда повели огонь по бойцам, минировавшим дамбу. Но такой огонь большой опасности не представлял.
[60]
Наконец дамбу подготовили к взрыву, и Ключников приказал покинуть остров Муху. Прикрывать отход последних подразделений остался на берегу небольшой отряд пехоты. Красноармейцы отбивались до последних сил. В основном сдерживал противника огонь пулеметного расчета. С небольшого пригорка отлично простреливались подступы к дамбе. На ровной оголенной поверхности негде было укрыться, и атаки гитлеровцев захлебывались.
Когда последние бойцы из отряда прикрытия ступили на дамбу, полковник Ключников подошел к подрывникам.
— Готово? — спросил он капитана Сараева.
— Да. Прикажете взрывать?
— Нет, пусть немцы вступят на дамбу.
Гитлеровцы не заставили себя долго ждать. Вот показалась танкетка, за ней — колонна пехотинцев. Противник торопился воспользоваться переправой. Видимо, в горячке боя немцы забыли, что сооружение могло быть заминированным. А может быть, просто не допускали мысли, что мы успели это сделать. Во всяком случае, они шли по дамбе и по обеим ее сторонам довольно беспечно. Ключников наблюдал за продвижением противника в бинокль. Немецкая колонна была уже на полпути к саремскому берегу.
— Готовьтесь, Сараев.
Капитан поднял руку.
— Хотя подождите, пусть еще продвинутся метров на триста-четыреста.
Несколько минут напряженного ожидания.
— Подрывайте, — сказал Ключников.
Капитан, сняв фуражку, махнул ею. Над проливом раздался грохот. В воздух взметнулись каменные глыбы, столбы воды, обломки боевой техники.
Ночью на месте взрыва побывали разведчики. По их словам, на дамбе погибло около восьмисот фашистов. Возможно, ребята несколько преувеличили. Но то, что урон, нанесенный врагу, был все же велик, в этом у нас не было сомнения. И мы не избежали потерь. В последних боях на острове Муху смертью храбрых погиб начальник штаба БОБРа подполковник Охтинский. Он прибыл туда, чтобы на месте координировать действия частей. Но части эти были уж
[61]
очень малочисленны. И Охтинский предпочел возглавить сводный отряд моряков. Обладая незаурядной личной храбростью, он в критические моменты брал в руки оружие и сражался как рядовой боец. Вражеская пуля нашла его за пулеметом.
Мы похоронили Алексея Ивановича с воинскими почестями. Над его могилой трижды прозвучали винтовочные залпы. Среди моонзундцев не стало еще одного хорошего человека, верного товарища, умного и смелого командира.
В тот же день, ближе к полудню, ценою больших потерь противник все же форсировал пролив Вяйке-Вяйн и ворвался на остров Саарема. Гитлеровцы повели наступление в двух направлениях — по шоссе на Курессаре и вдоль побережья в сторону городка Триги. Не требовалось быть особенно прозорливым, чтобы разгадать их замысел: фашистское командование стремилось оттеснить моонзундцев в глубь Сааремы и лишить какой бы то ни было возможности прорваться на остров Хиума.
Мы отступали с тяжелыми боями. Четко обозначенной линии обороны, по сути дела, не было. В лесах, на подступах к населенным пунктам всей северо-восточной части острова то затухали, то с новой силой вспыхивали отдельные схватки.
20 сентября начались бои на подступах к Курессаре. Создав здесь большое численное превосходство, противник непрерывно атаковывал наши боевые порядки. Бойцы дрались за каждый бугорок, каждую ложбинку. Моряки, артиллеристы, саперы часто воевали как стрелки.
Где-то тут, на шоссе, под Курессаре я неожиданно повстречал капитана Еремина, того самого лихого кавалериста, который требовал дать ему коня, клинок и послать в бой. С горсткой бойцов он держал оборону на пологой залесенной возвышенности.
— Ну как, капитан, дорвался до настоящего дела? — спросил я.
— Дорвался, — мрачно ответил Еремин и выругался.
[62]
Его внешний вид был красноречивее слов. Я не стал больше ни о чем расспрашивать Еремина. Все и так было ясно.
С наступлением сумерек бой затих.
Вечером Елисеев, получивший уже во время боев звание генерал-лейтенанта, созвал совещание. Пришли П. Гаврилов, В. Пименов, И. Кулаков, Я. Яцук, военком БОБРа дивизионный комиссар Г. Зайцев, заменивший улетевшего на Большую землю П. Дорофеева, начальник инженерной службы БОБРа майор С. Навагин, комендант Курессаре майор Федоров, командиры полков и еще несколько человек.
Майор Шахалов, ставший начальником штаба вместо погибшего Охтинского, коротко доложил обстановку. Генерал Елисеев предложил обсудить вопрос: как быть дальше?
Часть командиров высказалась за то, чтобы прорваться на остров Хиума. Доводы были простые. Хиума в три раза меньше Сааремы, и войскам Северного укрепленного сектора совместно с сааремцами будет легче держать оборону. Наконец, что весьма немаловажно, от Хиумы ближе к Ханко. Войдя в контакт с защитниками этой военно-морской базы, можно совместно координировать боевые действия двух гарнизонов.
Другие были склонны продолжать борьбу на Саареме. А чтобы сузить фронт, предлагали перейти на полуостров Сырве и там закрепиться.
Сторонники этого плана признавали, что Сырве невелик по размерам, вся длина его — двадцать километров. Но в этом они видели его преимущество: легче оборонять. С островом Саарема Сырве соединен узким перешейком. Конечно, укреплен он далеко не идеально, но, стянув сюда всю технику и людей, можно создать эшелонированную оборону. С моря же всегда прикроет мощная батарея капитана Стебеля.
С этой части острова очень удобно было контролировать вход в Рижский залив и выход из него. Башенные орудия могли вести прицельный огонь по кораблям противника. К тому же на Сырве базировались торпедные катера и несколько истребителей. Это давало нам хоть какую-то возможность активно воздействовать на важные морские коммуникации врага.
[63]
Елисеев остановился на втором варианте. Немаловажную роль в решении командующего сыграл и пример защитников Ханко. Генерал прямо заявил:
— Если наши северные соседи стойко держатся на небольшой территории, то и мы сможем и должны превратить полуостров Сырве в неприступную крепость, сделать его «вторым Ханко». Людей и техники у нас для успешной обороны такого плацдарма достаточно.
Вопрос был трудный. Решение генерала Елисеева не всех устраивало. С совещания командиры и политработники расходились с разными настроениями.
21 сентября началась эвакуация из Курессаре. Первыми покинули город инженерно-строительные подразделения. Они ушли на Сырве подготавливать рубежи обороны. Следом потянулись пехотинцы и артиллеристы, обозы с продовольствием и боеприпасами.
На подступах к городу уже гремели орудия. Отход основных сил прикрывал отдельный саперный батальон 3-й стрелковой бригады.
Гражданские власти Курессаре готовились к борьбе в подполье. Секретарь уездного комитета партии Александр Михайлович Муй сколачивал партизанский отряд. Через штаб БОБРа он обеспечил своих людей оружием и боеприпасами.