ее что зверь оказался очень любознательным и успешно позировал перед камерой.
ПЯТЬ ДНЕЙ В АВСТРАЛИИ
Середина августа в Австралии соответствует концу зимы в Северном полушарии. За два дня до нашего прибытия в Сиднее заметно похолодало. Теперь участники экспедиции стали появляться на палубе только в суконных брюках и свитерах. Кондиционер отключили, бочонок с квасом, стоящий около камбуза, утратил свою былую популярность. На аврал все вышли в штормовках. Такая милая шутка, как окатывание зазевавшегося водой из шланга, уже не практиковалась. После работы долго отогревались в душевых и пили в каютах горячий кофе. Холод-то, впрочем, был относительный. Термометр показывал 15 °C. Просто после пекла экваториальной зоны в этих широтах нам стало как-то неуютно.
Появились типичные обитатели южного полушария — странствующие альбатросы (Diomedea exulans). Две огромные белые птицы (размах крыльев 4–4,5 м) долго сопровождали корабль. Не шевеля, а только покачивая крыльями, они легко обгоняли нас, отставали и «висели» за кормой. Буфетчица Галя Филипенко бросила им остатки завтрака. Птицы ринулись вниз, сели на воду и долго складывали длинные крылья. Вскоре они снова появились. Странствующие альбатросы, как и другие виды этого семейства, большую часть жизни проводят в открытом океане, питаются и отдыхают на воде. Они летают до северного тропика, но гнездятся обычно лишь на безлюдных островках Южного полушария. Гнездовой период длится необычно долго — почти целый год. Около двух недель они устраивают брачные танцы, громко кричат, принимают причудливые позы, размахивая длинными крыльями, трутся клювами, потом разбиваются на пары. Где-нибудь в расщелине скалы, а то и прямо на открытом месте самка откладывает единственное яйцо, которое оба родителя высиживают более двух с половиной месяцев. Птенец покидает гнездо в возрасте восьми-девяти месяцев. Прежде многочисленные, эти птицы теперь становятся всё более редкими, так как на них стали охотиться ради красивых белых перьев, а размножаются альбатросы медленно — поздно становятся половозрелыми и гнездятся раз в два года.
Поймать альбатроса несложно: достаточно насадить на большой рыболовный крючок кусок сала и бросить снасть за борт на крепком шнуре. Мне хотелось добыть одного из альбатросов для ленинградского Зоологического музея, но, зная, что в экспозиции уже есть два экземпляра этого вида, я не решился губить редкую птицу.
«Дмитрий Менделеев» между тем оставил позади тропик Козерога и шел на юг Тасмановым морем. 15 августа перед нами открылся вход в залив Порт-Джэксон, по берегам которого расположена столица штата Новый Южный Уэльс, крупнейший город Австралии Сидней. Через несколько дней в Канберре начинался XII Тихоокеанский научный конгресс, а в Сиднее собирался Симпозиум по биологии морских организмов. В нем нам предстояло принять участие.
Берега залива краснели от черепичных крыш. Это пригороды Сиднея, где на маленьких участках стоят одноэтажные домики. В глубине Порт-Джэксона высится знаменитый сиднейский Портовый мост, вокруг которого сомкнулись серые громады небоскребов. Прибыл лоцман, и мы пошли к причалу. Вначале все взоры устремились на перекинувшийся через залив Портовый мост. Как пи велик «Дмитрий Менделеев», как пи высоки мачты корабля, он свободно прошел под мостом. По еще до того, как судно подошло к мосту, общее внимание переключилось на необычное сооружение, появившееся по левому борту.
Издали его можно было принять за стоящий у причала огромный корабль с надутыми ветром парусами. Вблизи оказалось, что это — строение из бетона, высоко поднимающее к небу свои белые… нет, не стены, не своды и не крыши. Оно занимает весь мыс небольшого полуострова в заливе и призвано стать символом огромного приморского города, квинтэссенцией самого «духа Сиднея» (так сказано в путеводителе).
Миновав Портовый мост, «Дмитрий Менделеев», пришвартовался к причалу № 8. Рядом с нами у причала № 9, как зеркальное отражение «Дмитрия Менделеева», стоял «Академик Вернадский», на котором тоже прибыли ученые на конгресс.
Когда мы приближались к берегам Австралии, наши кинооператоры попросили меня консультировать их при съемках фильма о сиднейском зоопарке. Поэтому, как только нам разрешили выход в город, В. Г. Рыклин, А. Н. Попов и я взяли такси и поехали в зоопарк. Машина проскочила по узким припортовым улочкам, поднялась на эстакаду и помчалась к Портовому мосту.
Я сидел впереди, слева от водителя (в Австралии левостороннее движение), который зачем-то сунул мне в руки монету. Оказывается, на середине моста стоит человек, взимающий плату за проезд. Мы замедлили ход, и я вручил пошлину.
Таронга-парк расположен на берегу залива Порт-Джэксон на окраине Сиднея. Это один из самых интересных зоопарков, какой мне пришлось видеть. Уже после беглого знакомства с его коллекцией стало ясно, что за один раз мы успеем снять мало, и потому решили приехать сюда еще через день. Таким образом, я целых два дня провел в чудесном зоопарке и хорошо познакомился с его обитателями. Коллекция Таронга-парка велика: она насчитывает около четырехсот пятидесяти видов наземных животных. Но есть еще и аквариумы с бесчисленным множеством морских и пресноводных рыб. Здесь можно увидеть представителей фауны всех континентов, в том числе и очень редких животных, таких, как карликовый бегемот из Либерии и гигантский варан с индонезийского острова Комодо. Чучело этой крупнейшей ящерицы имеется в ленинградском Зоологическом музее, но живой я ее увидел впервые.
Стилизованное изображение утконоса —
эмблема сиднейского зоопарка
И все же особый интерес для меня, да и для кинооператоров, представляли не привозные, а местные животные. Стилизованное изображение утконоса служит эмблемой зоопарка. Это вполне оправданно, так как утконосов можно видеть только здесь- Кроме Таронга-парка они иногда демонстрируются также в Мельбурне, трижды их привозили в Нью-Йорк. Область распространения этих полу-водных животных — восточная Австралия и Тасмания. Значительную часть времени утконосы (Ornilhorhynchus anatinus) проводят на суше в вырытых ими норах, а дважды в сутки спускаются к воде, где прекрасно плавают и ныряют, добывая себе корм — моллюсков, личинок водных насекомых, червей и ракообразных. Утконосы прожорливы: за сутки они съедают пищи почти столько же, сколько весят сами. Понятно, что их трудно транспортировать на большие расстояния, да и содержать на месте не так-то легко. В Таронга-парке для утконосов построен особый павильон. Животных можно видеть только в то время, когда они активны и плавают в специальном бассейне. Это весьма примечательное зрелище. Шестидесятисантиметровые звери развивают в воде большую скорость, и с трудом можно уследить за тем, как они работают передними перепончатыми лапами и плоским, как у бобра, хвостом. Чтобы утконосы не были стеснены в движениях, бассейн имеет длину около 15 м, его стенки состоят из сплошных полос зеркального стекла, через которое очень удобно наблюдать за животными. Утиным клювом утконос роется в иле и ловко извлекает добычу. К сожалению, освещенность для цветной кинопленки оказалась недостаточной и снять утконосов не удалось.
Зато удачно прошли съемки других яйцекладущих млекопитающих — ехидн. В Таронга-парке их два вида. Австралийская ехидна {Tachyglossus aculeatus) внешне напоминает большого ежа. Ходит она вперевалку, но довольно быстро, питается муравьями, термитами и другими насекомыми, а также червями и наземными моллюсками. В неволе охотно поедает мясной фарш. Передние лапы ехидны снабжены мощными когтями, которыми она разрывает муравейники. Такие же когти имеются у новогвинейской проехидны (Zaglossus), которая отличается от ехидны более длинной и изогнутой книзу мордой и густой шерстью с редкими короткими иголками. По нашей просьбе одну проехидну служитель зоопарка вынес для съемок на газон. Не успел А. II. Попов направить на нее объектив аппарата, как животное стало быстро работать передними лапами и с невероятной быстротой зарываться в землю.
В Таронга-парке содержат более сорока видов сумчатых, то есть таких млекопитающих, которые, хотя и рождают детенышей (яйцекладущие, как показывает само название, откладывают яйца), но затем вынашивают их в особой сумке, имеющейся только у самок. На всех остальных материках время сумчатых давно прошло, они уступили место более высоко организованным плацентарным млекопитающим.
Только в Южной и Центральной Америке[12] еще сохранилось небольшое число мелких сумчатых, остальные не выдержали борьбы за существование и вымерли.
Почти вся коренная фауна млекопитающих Австралии состоит из однопроходных и сумчатых. Исключений немного. Из высших млекопитающих здесь обитают различные рукокрылые и некоторые грызуны. Серую крысу, например, завезли на кораблях. Кролики, ставшие впоследствии бедствием для австралийского сельского хозяйства, тоже были завезены в Австралию из Европы. Динго появилась, по-видимому, одновременно с заселением материка человеком.
Миллионы лет эволюция животного мира Австралии шла изолированно от остальной суши, где появились насекомоядные, грызуны, хищные, копытные и другие группы млекопитающих. Теперь в Австралии тоже можно видеть млекопитающих, ведущих весьма различный образ жизни и имеющих разнообразное строение. Например, австралийскую почву роют кроты, но они сумчатые. По внешнему виду (только шкурка крота белая), по размерам и образу жизни сумчатый крот очень похож на европейского. В Австралии обитают различные лесные и полевые мыши, но тоже сумчатые. Здесь можно встретить и сумчатых крыс и сумчатых кошек. В лесах Австралии водятся сумчатые белки и сумчатые куницы, по степям и пустыням скачут сумчатые тушканчики. Есть сумчатые муравьеды, а на Тасмании совсем недавно были живы еще и сумчатые волки