ьких девочек и мальчиков — воспитанников балетной школы. Манера танца в Океании очень своеобразна, ноги в нем почти не участвуют, танцоры лишь слегка переступают ими, обычно не сходя с места. Главная прелесть — в изящных, плавных и выразительных движениях рук. Теплый морской ветерок, приносящий едва заметный сладковатый запах копры, черное небо с массой ярких звезд и прекрасно сложенные смуглые тела танцоров в легких одеждах, движущиеся в освещенном кругу под чарующую музыку, невольно создают у зрителей праздничное, лирическое настроение. Хотя на концерте присутствовало несколько тысяч человек (в самой Суве проживает около 60 тысяч), все тихо стояли в темноте ночи и только в период коротких антрактов вполголоса переговаривались между собой. Многие пришли семьями с маленькими детьми, которых держали на руках. Детишки постарше, пользуясь привилегиями своего возраста, тихонько пробирались поближе к эстраде и вскоре кольцом окружили артистов. Все зрители держались с достоинством, но совершенно непринужденно: ни толкотни, ни суеты. Молодая девушка в коротком белом платье, с венком на голове, заметив на шее у Голикова бинокль (мы стояли довольно далеко от эстрады), захотела посмотреть в него на танцоров. Вскоре вокруг нас собралась целая группа желающих воспользоваться оптикой. Бинокль переходил из рук в руки.
По краям поля в многочисленных павильонах и ларьках, на расставленных столах и вразнос продавались сладости, кока-кола, фруктовые соки. Рядом помещались и различные аттракционы. Здесь можно проверить свою ловкость, меткость руки и верность глаза, метая в цель цветные стрелы, набрасывая кольца на головы кукол или попадая шариком в раскрашенные ячейки. Ставка двадцать — тридцать центов, при удаче можно выиграть фарфоровую чашку, куклу в национальном. костюме фиджийки, сумочку из травы, украшенную каури, красивую раковину. На столах со знаками, изображающими цветок, корону и все четыре карточные масти, шла азартная игра. Крупье бросал на стол два кубика с теми же рисунками и в зависимости от того, как они выпали, сгребал со стола все ставки или же расплачивался с некоторыми игроками. Ставки достигали 50 фиджийских долларов (более крупных я не видел). В 9 часов 15 минут прозвучал гонг, и все столы, где шли азартные игры, несмотря на отчаянные протесты игроков, были свернуты и убраны, а веселье вокруг продолжалось. С середины поля звучала музыка, раздавались песни, все новые группы танцоров поднимались на эстраду.
Наутро погода резко изменилась, пошел дождь, временами налетали шквалы. Питер Беверидж на своем маленьком моторном катере «Зоеа»[20] в сопровождении Грэма прибыл, как и обещал, к девяти утра. Он усадил меня и Краснова на крыше рубки, чтобы загрузить посильнее носовую часть катера, а сам встал у штурвала. Грэм внизу в каюте готовил акваланги. Бесшумно заработал мощный подвесной мотор, и маленькое судно ста ло набирать ход. Когда мы вышли за пределы порта, Питер прибавил газ и «Зоеа», приподняв нос, понеслась с бешеной скоростью. Несмотря на довольно сильное волнение, качки вовсе не ощущалось, ее заменили тяжелые удары волн. Казалось, катер несется по камням и вот-вот его дно будет разбито. Каскады брызг, смешиваясь с налетающим дождем, промочили нас до нитки, правда наши костюмы и предназначались для работы на рифе. Мы ухватились за леера и надели маски, иначе пришлось бы закрыть глаза. Через полчаса Сува скрылась из виду. Питер остановился около одного из островков. Здесь на борт были подняты кораллы поли-фпллия (Polyphillia), напоминающие тонкостенную округлую чашу. Этот коралл не прирастает к грунту, а лежит на песке выпуклой стороной наружу. Его поверхность покрыта тончайшим рельефным рисунком из коротких гребней и борозд между ними. Полифиллия не колониальный, а одиночный организм — случай довольно редкий для мадрепорового коралла. Если он развивался нормально, то через всю поверхность проходит одна более глубокая борозда — первичный рот полипа. По мере роста на поверхности чаши возникают многочисленные маленькие бороздки, окруженные (конечно, только у живых особей) венчиками щупалец — это дополнительные рты. Случается, что такой тонкостенный коралл разбивается, тогда каждый осколок начинает самостоятельную жизнь. Он продолжает расти и постепенно приобретает характерную чашевидную форму, но следов первичного рта на нем уже нет. Несколько десятков красивых кораллов величиной от розетки для варенья до половинки небольшого арбуза сложили в полиэтиленовый таз. Мы очень волновались, как бы они не побились от тряски. Пришлось переложить кораллы водорослями; впоследствии эту упаковку забрал себе Петров, так как обнаружил среди нее какие-то любопытные виды.
Еще несколько минут бешеной тряски по мелкой волне, и мы у цели. Обширный риф обнажался на глазах — кончался отлив. Катер поставили на якоре в укрытой от прибоя бухточке и вплавь переправились на берег. Сразу же обнаружили скопления «терновых венцов». Большие серые звезды с оранжевыми иглами лежали в ваннах, оставшихся после ухода воды, на мелководье и даже на осушке. Поврежденных ими кораллов было немного. Мы предусмотрительно захватили для «терновых венцов» формалин и большие металлические баки из-под белой краски, которой постоянно подновляют корпус «Дмитрия Менделеева». Это на рифах Океании «терновые венцы» — обычное дело, а в коллекциях советских биологических учреждений их нет. В университетах и педагогических институтах студентов знакомят с ними только по картинкам. Вскоре два бака были доверху заполнены звездами, и мы пошли по обсохшему рифу в сторону моря.
Обычно в осушной полосе риф зеленовато-бурый — такого цвета здесь и живые кораллы, и покрытые пленками водорослей мертвые колонии. Этот риф был темно-красного цвета благодаря обильному разрастанию кораллов, которые называются органчиками (Tubipora). Колония состоит из темно-красных известковых скелетных трубок толщиной в стержень шариковой ручки. Пучки трубок соединены между собой поперечными пластинками того же цвета. Но вот начинается прилив, и органчики из красных становятся ярко-зелеными. Стоит колонии оказаться под водой, как из трубочек высовываются маленькие зеленые полипчики и широко распускают все восемь своих щупалец. Волны колышут их, и весь риф становится похожим на луг, поросший низкой, густой и мягкой травой.
К сожалению, восхищаться красотой рифов у берегов Фиджи помешала нам плохая погода. И в этот и в последующие дни приходилось работать на сильном ветру и периодически мокнуть под дождем. Но, конечно, непогода эта была пустяком по сравнению с ураганом по имени «Биби», который обрушился на Фиджи в октябре 1972 г. Об этом бедствии писали газеты всего мира, а некоторые подробности сообщила мне сотрудница гидрографической службы Фиджи Нова Бьюкенен;
«Я не в состоянии описать Вам хаос, смерть и разрушение, которые испытали островитяне. Особенно пострадало северо-западное побережье острова Вити-Леву, в том числе город Лаутока, где тысячи жителей лишились крова. Погибло много рыбаков в море, но и на берегу находиться было небезопасно. Восемнадцать человек оказались погребенными под упавшими деревьями и развалинами собственных домов. Были разрушены мосты и дороги почти по всему архипелагу. Наш дом не пострадал, так как центр циклона прошел в 30 милях от Сувы, но три ночи я не спала. Дом качался, и я все время боялась, что он не устоит. Ветер гулял от стены к стене, и многие, даже тяжелые предметы сдувало со своих мест. Ураган нанес страшный ущерб посевам. В некоторых районах население совершенно лишилось пропитания. Правительство было вынуждено выделить средства, на которые шестьдесят тысяч человек получили возможность существовать в течение шести месяцев, пока не вырастет новый урожай. Сумма урона достигла двух миллионов долларов, и последствия урагана будут ощущаться еще в течение десяти лет, так как погибло много кокосовых пальм — одной из главнейших сельскохозяйственных культур Фиджи».
С Новой Бьюкенен мы познакомились сразу же, как только «Дмитрий Менделеев» встал у причала Сувы. Эта молодая высокая брюнетка с ярким румянцем и серьгами в виде якорьков, в белой форме морского офицера, оказалась страстной поклонницей русского искусства и литературы.
Она пригласила А. А. Аксенова, геолога А. В. Живаго и меня провести последний вечер нашего пребывания на Фиджи в ее доме. Там оказалась масса детей и собак — все они тоже были гостями. Дети приходили поиграть или взять книжку. Вскоре они ушли, а собаки остались. Неожиданно появлялись новые псы, всех их хозяйка знала поименно.
На полке я увидел книги Толстого, Горького, Паустовского. Нова изучает русский язык, но говорить на нем еще не решается. Много лет опа выписывает русские книги и журналы. Когда «Moscow News» объявляет конкурсы на лучшее знание России, Нова отвечает на большинство вопросов по русской истории, искусству, архитектуре и литературе. Дважды она получала призы этой газеты.
Весь вечер в уютной гостиной в компании Новы Бьюкенен и ее матери мы слушали русскую музыку.
Архипелаги Фиджи и Самоа расположены довольно близко друг от друга, но между ними проходит 180-й меридиан, отделяющий Восточное полушарие от Западного. Мы покидали Суву вечером 6 сентября. В это самое время в столице Западного Самоа, городе Апиа, куда мы теперь направлялись, тоже наступил вечер, но не 6-го, а 5-го сентября. Чтобы привести судовой календарь в соответствие с местоположением судна, весь следующий день тоже считался понедельником 6-го сентября. Это нарушило планы нашей хозяйственной комиссии. Стараясь разнообразить стол, она составляла меню на десять дней вперед и вывешивала его на видном месте. Теперь же два дня подряд приходилось готовить одно и то же.
Апиа совсем маленький городок, вместе с пригородами насчитывает всего двадцать пять тысяч человек, но кажется еще меньше из-за своей разбросанности, массы зелени, среди которой скрываются домики жителей, и особенностей архитектуры и планировки. Почти все дома одноэтажные или двухэтажные, как правило деревянные. При входе в бухту видны лишь маяк да белый собор с двумя башнями, а весь город скрывается в зелени густой тропической растительности. Самая оживленная магистраль Апиа — ее набережная. Здесь находятся крупные магазины и крытый базар.