Заметив взволнованный взгляд молодого человека, Гервей пожалел о том, что тот еще не совсем оправился после смерти брата.
— Дует слабый ветер, лейтенант, и вы видите, что противник находится с подветренной стороны. Чтобы вступить в бой до захода солнца, нам понадобится сильный ветер. Так что запаситесь терпением до завтрашнего дня.
В это раннее утро в каюте царил кромешный мрак. Пленникам запретили зажигать свечи или фонарь, опасаясь, что это создаст опасную ситуацию. Айша была уверена, что англичан особенно беспокоит присутствие Флоруса, но очень радовалась, что он рядом с ней.
— Флорус, — осторожно позвала она в темноте.
— Мадам.
Айша услышала, что он отстранился от спавшей Ясмин и присел на матраце.
— Еще кто-нибудь проснулся? — спросила она и напряженно прислушалась.
Наконец откликнулся низкий бархатный голос:
— Нет. Какие у тебя планы?
— Я надеялась, что у тебя есть план. Ты не заметил, сколько людей они сняли сегодня с борта?
— Нет, но многих переправили на другие линейные корабли. Фрегаты плавают не в боевом порядке, они держатся в стороне. Когда мы стояли у Майорки, сколько людей было на «Фениксе»?
— Около сотни, но кораблем при необходимости могут управлять и тридцать.
— Вот видишь. Для предстоящего боя экипаж Гервея маловат. Это сигнальный корабль, через него передают послания адмирала кораблям, плывущим в боевом порядке.
Айша вздохнула.
— Тридцать или тринадцать — в любом случае не убежишь.
— Где тут арсенал?
— Думаю, под этой палубой.
Флорус вздохнул:
— Рискнем. Если корабль попадет под обстрел, всем будет не до нас. Дочка, через эту дверь я выйду, а вот пробраться дальше будет труднее всего.
— Как ты сказал? — Это донесся голос из того угла, где лежал хозяин.
— Флорус иногда зовет меня «дочкой», — пояснила Айша. — Он знает, что у меня нет отца.
В каюте воцарилось тяжелое молчание. После невыносимо долгой паузы Поль-Арман тихо проговорил:
— Анна не сказала мне, что забеременела.
Айша услышала, как Флорус снова улегся на матрац.
— Почему гордость заставляет женщин молчать? — спросил хозяин.
— Разве вы не знаете? — удивилась Айша. — С вашими рабами происходит то же самое. Вы можете отнять у них все, кроме их мыслей.
— Не смей сравнивать! — возмутился он.
— Никто не запретит мне этого! Я была вашей рабыней, и я — ваша дочь. И то и другое не принесло мне ничего, кроме горя.
— А чего ты достигла бы, прикидываясь титулованной особой? Если не ошибаюсь, мы все оказались в этой вонючей дыре, потому что твой рехнувшийся муж думает, будто я когда-нибудь передам ему титул. Полагаю, ты ждешь не дождешься, когда станешь маркизой.
— Нет.
— Тогда чего же ты хочешь?
— «Каскады»! Я хочу владеть ими, обрабатывать землю так же, как это делали вы.
Он переменил положение и рассмеялся.
— Глупости.
— Почему? Не забывайте, что у меня большой опыт.
Поль-Арман снова рассмеялся, но на этот раз в его голосе прозвучало одобрение.
— И ты представляешь себе, как объезжаешь плантацию, а Лори и другие тебя слушаются? Айша, а что будет с моими рабами?
— Они станут свободными.
— Ты с ума сошла?
— Да, я сошла с ума с тех пор, как вы убили Жозефа. Жажда мести повредила мне, вам, многим другим. Но я все еще верю, что обитатели «Каскадов» получат свободу. Это не глупость и не безумие: они должны стать свободными и либо работать на меня, либо устраивать жизнь в других местах.
— Никто из них не станет работать на тебя. Все разбегутся кто куда и будут прозябать в невообразимой бедности. Кроме плантаций, на этом острове нигде не найдешь работу.
— Мы из одной деревни и будем держаться вместе. Остальным я предложу работу за справедливое вознаграждение.
— Откуда ты возьмешь его? Видит Бог, я и сам едва справляюсь!
— У меня получится, потому что мы построим новый дом. Появятся дети и сильные молодые люди. Сейчас каждую неделю людей хоронят, а при мне на свет будут рождаться младенцы. Вы тратите тысячи на покупку рабов, я не куплю ни одного.
— Управляющие сбегут раньше, чем твоя нога ступит в «Каскады».
— Пусть бегут. Моим управляющим станет Флорус. Я права?
Флорус промолчал то ли из вежливости, то ли потому, что задремал.
— Губернатор с помощью своих людей уберет тебя, поскольку ты будешь угрожать спокойствию на острове.
— Если не удастся так поступить, я получу законные права управлять плантацией так, как считаю нужным.
— Их у тебя никогда не будет.
Айша не ответила. Ее охватил гнев — такой же, как в детстве, когда кровь стучала у нее в висках при мысли о том ужасе, что творился на острове.
— Видит Бог, ты упряма, — иронически заметил он. — Возможно, ты моя дочь, но похожа ты на Лори.
— Лори считает, что я мертва?
— Нет. Я сказал ей, что ты, скорее всего, во Франции.
Айша испытала облегчение.
— А что с Мерле, Ниа и…
— Я забрал Мерле из Риголе, когда мой… когда Мервиль продал его. Ниа жива. Хватит говорить о «Каскадах».
— Тогда расскажите мне о матери. — Поль-Арман вздохнул. — Вы думаете, что я не имею права на это?
— Что ты хочешь узнать?
— Все.
— Вот что я скажу. Внешне она очень походила на тебя. Но характер у нее был совсем другой: она отличалась кротким нравом. — В его голосе зазвучал обычный сарказм. — Думаю, она христианка. Но мы никогда не говорили об этом. Она нуждалась в защитнике.
— Жаль, что она не нашла его.
Наступила длительная пауза. Наконец, не выдержав молчания, Айша спросила:
— Что вы скажете на это?
— Чего ты ждешь от меня? Извинений? Многому из того, что мы совершаем, прощения нет. Осознавая это, приходишь к мысли, что тебе открылась самая горькая правда жизни.
До рассвета они не проронили больше ни слова.
ВОЙНА
В 12.45 после полудня Гервей расхаживал по юту, наблюдая за «Рамилли» и за тем, как остальных людей на двух лодках спускают за корму. В руках капитан держал часы — он убедился, что в бою они всегда помогают ему следить за ходом событий. До сих пор оба флота действовали, словно по учебнику: британский плыл почти параллельным, но противоположным французскому курсом. Бинг позволил кораблям французского каравана миновать «Рамилли», не давая сигнала к нападению — он явно ждал, пока каждый корабль в его боевом построении не поравняется с противником. «Орфею», первому французскому кораблю, понадобится время, чтобы поравняться с «Дифайенс», последним кораблем в британском боевом построении.
В одной из лодок, которые спускали за корму, должны были находиться лейтенант Браун и несколько матросов. Всех их Гервей решил перевести на линейный корабль «Дептфорд». Тот, как и они, шел вне боевого построения. Гервей оставил Брауна при себе, когда начали переводить первых людей, но потом, пожалев юношу, решил, что ему следует поискать удачи на «Дептфорде». Капитан знал одно: Англия в этом бою вполне способна одержать очередную славную победу, а он ведь сам когда-то был нетерпеливым молодым человеком.
Другая лодка заберет пленников. Адмирал велел выделить лодку французским гражданским лицам до того, как оба флота вступят в бой. «Какой бы информацией ни располагали пленники, на этом этапе она не принесет их соотечественникам ощутимую пользу, а судя по твоим словам, я вижу, что у нас нет оснований дольше задерживать их», — вспоминал Гервей.
Пленников вывели на палубу, и они щурились от яркого солнечного света. В этот момент линейные корабли адмирала де ла Глиссоньера шли строем, разделенные примерно одной милей. Французам велели взяться за весла и грести к острову Менорка. На горизонте уже виднелись горы, напоминающие зазубренную линию. Негр-великан перелез через корму и спустился по трапу в корабельную шлюпку, за ним под ободряющие возгласы хозяйки спустилась рабыня. Гервей наблюдал за Шарлоттой де Моргон. Ветер разметал ее длинные волосы. За ней следовал отец; за ним — Жервез. Страдая от морской болезни, он едва держался на ногах.
Гервей бросил взгляд на «Рамилли», и тут случилось неожиданное.
— Убийца! — Лейтенант Браун поднял пистолет и выстрелил Моргону в шею. Гервей обернулся и увидел, что ветер разносит брызги крови — пуля вышла с другой стороны и оторвала верхнюю челюсть. Жервез рухнул в пространство между поручнями, сбив при этом того, что шел впереди него. Послышался треск дерева.
Гервей подбежал к месту происшествия. Тело Жервеза де Моргона погрузилось в воду. Поль-Арман ударился о нос шлюпки, и раздался страшный хруст. Он чуть не свалился за борт. Когда чернокожий втащил его в лодку, он пронзительно закричал и потерял сознание. Темнокожий тут же взялся за весла, и шлюпка начала стремительно удаляться от корабля.
Гервей забрал у Брауна пистолет.
— Лейтенант, вы понимаете, что за это вас отдадут под суд?
— Сэр, я не мог позволить ему уйти.
— Вас возьмут под стражу.
— Умоляю вас, сэр, сделайте это после боя.
Взглянув на лейтенанта, Гервей понял, что тот ищет смерти.
— Тогда готовьтесь к бою, и да простит Господь нас всех.
Тем, кто наблюдал с Менорки, морское сражение казалось загадкой. С такого расстояния все выглядело так, будто два ряда гордо поднятых парусов почти касаются друг друга, однако проходили часы, а бой так и не начинался. Ги де Ришмон, стоя на редуте Марлборо вместе с Ришелье, заметил, что тот все более напряжен. Если Глиссоньеру удастся разбить британский флот, то пути снабжения их армии, достигшие теперь пятнадцать тысяч человек, останутся открытыми. Напротив, одержав победу, британцы отрежут Менорку и возьмут ее измором.
— Горбун знает, что делает. — Так называл Ришелье маленького маркиза Глиссоньера лишь в присутствии тех, кто не осмелился бы повторить это прозвище. — Если он все сделает как подобает, мы и впредь сможем исправно нести службу в тапочках.
Когда около трех часов битва все-таки началась, было трудно вообразить, что хлопки и клубы дыма так далеко в море — это жестокий орудийный огонь и град выстрелов из мушкетов. Боевой порядок британских кораблей нарушился, позднее они разделились на две част