Вопрос: Когда и при каких обстоятельствах Кибальчич завербовал вас в контрреволюционную троцкистскую организацию?
Ответ: В 1930 году, после опубликования статьи Сталина «Головокружение от успехов», я имел беседу с Кибальчичем у него («меня» зачеркнуто. – Е. Л.) дома. В этой беседе он с резкой контрреволюционной критикой обрушился на линию ЦК ВКП(б) в вопросе коллективизации сельского хозяйства. Говоря о том, что коллективизация ведет к разорению деревни, резкому упадку сельского хозяйства, он делал вывод, что революции грозит гибель. Тут же Кибальчич стал говорить мне, что выход из создавшегося положения может быть найден только в смене руководства ВКП(б) и приходе к власти тех, кто имеет иную программу, противоположную в вопросах хозяйственной и политической жизни страны На мой вопрос, что он хочет этим сказать, Кибальчич мне ответил, что под словами «те, кто имеет иную программу в вопросах хозяйственной и политической жизни страны» он подразумевает троцкистскую организацию, существующую в настоящее время нелегально, ведущую борьбу со сталинским руководством и активным участником которой он являлся.
Писатель Виктор Кибальчич. Фотография 1920-х годов
Далее Кибальчич, ставя передо мной вопрос о моем вхождении в троцкистскую организацию, сказал: «Я ведь знаю, что вы являетесь врагом советской власти. Диктатура пролетариата враждебна вам, вы стоите за буржуазную республику. Вам может показаться странным, что мы – троцкисты – предлагаем вам вступить в нашу организацию. Но ведь надо понять, что сейчас, когда стоит вопрос о смене сталинского руководства страной, мы не можем отбросить в сторону тех, которые могут помочь нам в этом».
Я ответил согласием Кибальчичу на его предложение участвовать в троцкистской организации.
Вопрос: Кибальчич вам назвал других участников троцкистской организации?
Ответ: Нет, не назвал. Он меня предупредил, что связь по контрреволюционной работе я должен держать только с ним.
Вопрос: Какое задание по контрреволюционной работе дал вам Кибальчич?
Ответ: Кибальчич дал мне задание вести контрреволюционную агитацию среди писательской массы, группируя вокруг себя ее реакционную часть.
Так, в одной из бесед со мной о ленинградской группе «Перевал», в которую входили писатели Тагер, Николай Чуковский, Куклин и Спасский, Кибальчич предложил мне установить с ними связь с целью использования этой группы в борьбе с ВКП(б) и советской властью.
С Ник. Чуковским я был знаком с 1922 года, с Тагер познакомился вскоре после ее возвращения из ссылки в Ленинград, со Спасским сошелся в 1926 году. Таким образом, задание Кибальчича мне было нетрудно выполнить. Встречаясь с перечисленными лицами и раньше, я только участил свои встречи с ними, главным образом с Ник. Чуковским, стал чаще бывать у него, приглашать его к себе. Не упоминая имени Кибальчича, в беседах с участниками группы «Перевал» по таким основным вопросам, как пятилетний план, коллективизация, отношение к линии партии в литературе, я подвергал все контрреволюционной критике с троцкистских позиций.
В результате моей контрреволюционной агитации в лице «перевальцев» мы нашли верных идейных «агентов» троцкизма. Насыщенные мною контрреволюционным троцкизмом, они активно распространяли его в той среде писателей, среди которых вращались.
Квартиры Тагер и Н. Чуковского стали местом нелегальных сборищ, на которых присутствуют главным образом «перевальцы» – Спасский, Куклин и близко связанные с ним Стенич и Берзин.
Писатель Николай Чуковский. Фотография 1930-х годов
На этих сборищах с контрреволюционных троцкистских позиций критиковались все мероприятия партии и правительства.
Позднее на эти нелегальные сборища Тагер, по моему предложению, привлекла литературных работников – Жирмунского, Оксмана, Эйхенбаума, Маргулиса, Губера, – которые были связаны и группировались со мной в силу своего контрреволюционного единомыслия.
Вопрос: Еще какие задания по контрреволюционной работе вам давал Кибальчич?
Ответ: Кибальчич также указывал на необходимость проведения подрывной работы на литературном фронте. Конкретно это должно было выражаться в подрыве творческой работы, протаскивании в печать антисоветских произведений, в контрреволюционной обработке молодых кадров.
Вопрос: Более подробно на этих вопросах мы потом остановимся. А сейчас расскажите о тех заданиях, которые вы получали от Кибальчича по вербовке в троцкистскую организацию.
Ответ: Таких задач о вербовке в троцкистскую организацию передо мной Кибальчич не ставил. Наоборот, он всегда подчеркивал, чтобы я тщательно скрывал свою принадлежность к троцкистской организации и действовал как бы просто враждебно настроенный человек.
Вопрос: Как известно, в 1933 году Кибальчич был арестован, а затем выслан. С кем из участников контрреволюционной троцкистской организации вы были связаны после его ареста?
Ответ: Ни с кем, но во время нахождения Кибальчича в ссылке я с ним был все время в переписке, информируя его о литературных новостях, о той подрывной работе, которую мы проводим. Кибальчич в первом же письме из ссылки дал мне понять, что на следствии он ничего не сказал и что мы должны продолжать свою контрреволюционную деятельность. Переписка нами велась через почту и продолжалась до 1936 года, когда Кибальчич выехал за границу.
Вопрос: А после отъезда Кибальчича за границу вы с ним поддерживали связь?
Ответ: Да, поддерживал, но это относится к более позднему времени – к 1937 году.
Вопрос: Каким путем вами осуществлялась связь с Кибальчичем после его выезда за границу?
Ответ: Эта связь осуществлялась через жену писателя Эренбурга – Любовь Эренбург, – которая является троцкистским эмиссаром.
Вопрос: На этом вопросе остановитесь подробнее.
Ответ: С Любовью Эренбург я знаком с 1916-17 годов, еще по Киеву. После Октябрьской Революции мы встретились с ней в 1923 году в Петрограде, когда она вместе с мужем Ильёй Эренбургом приезжала из Германии. После этого я не видел Л. Эренбург до 1935 года. Уже первая встреча с ней в 1935 году, с глазу на глаз, убедила меня в том, что я имею дело с человеком антисоветски настроенным. Ее возмущало отношение советской власти к писателям, в частности «расправа» с О. Мандельштамом (он был тогда арестован и выслан за контрреволюционную деятельность). Она очень горячо говорила о том, что «у вас в СССР никто не может выражать откровенно своих мыслей». Мне не пришлось много с ней говорить, но весь наш разговор велся в озлобленном тоне против руководства партии и советского правительства.
Окончательно политическое лицо Л. Эренбург для меня стало яснее несколько позже, после ее приезда из Москвы в 1935 году.
По возвращении из Москвы Л. Эренбург встретилась со мной. В беседе она стала делиться своими впечатлениями от встреч с московскими писателями. Она поражалась «забитости» и «трусости» советских писателей, которые, по ее словам, «ползают на коленях перед советской властью» и «боятся за свою шкуру».
Далее Л. Эренбург мне рассказала о том, что в Париже она связана с троцкистским центром. По ее словам, троцкизм за границей, особенно во Франции, представляет собой внушительную силу, с которой все считаются. Это не жалкая группа морально разложившихся людей, как ее хотят представить в СССР, говорила мне Л. Эренбург, а внушительная организация, насчитывающая в своих рядах много выдающихся личностей и пользующихся большим авторитетом в рабочей среде. И Жид, и Мальро недаром тяготеют к троцкизму и имеют много друзей среди троцкистов.
Отвечая Л. Эренбург, я указал ей, что она неправа, когда обвиняет нас, писателей, в трусости и нерешительности, так как в Ленинграде существует достаточно большая группа писателей, которые целиком стоят на троцкистских позициях и ведут борьбу, правда, может быть, недостаточно активную, с руководством ВКП(б) и советского правительства. Здесь же я ей сказал о своей связи с троцкистом Кибальчичем. На этом наша беседа тогда кончилась.
В свой приезд в 1937 году Л. Эренбург передала мне, что она связалась с высланным из СССР Кибальчичем, проживающим в Париже и входящим в троцкистский центр, с которым она связана.
Л. Эренбург, по ее словам, информировала Кибальчича об установлении связи со мной, о контрреволюционной деятельности, которую я и Тихонов ведем среди ленинградских писателей.
В эту же встречу она рассказала мне, что троцкисты на Западе развернули активную работу в Испании в связи с происходящими там событиями. Хотя испанских троцкистов обвиняют в том, что они хотят поражения испанского правительства, говорила мне Эренбург, но ведь испанские революционеры давно смертельно устали, не хотят бороться и давно уже прекратили бы всякую борьбу, если бы не СССР, который «подгоняет их в спину штыками».
Вопрос: Вы показали, что Л. Эренбург, являясь троцкистским эмиссаром, связалась с вами по поручению троцкистского центра в Париже. Какие установки по контрреволюционной работе вам дала Л. Эренбург?
Ответ: Через несколько дней я снова встретился с Л. Эренбург. Как бы продолжая наш первый разговор, Л. Эренбург указала мне на необходимость активизации контрреволюционной работы и сказала, что считает необходимым, чтобы я блокировался с теми антисоветскими группами, которые существуют среди писателей. Конкретно Эренбург указала на необходимость блока с существующей среди ленинградских писателей группой правых, возглавляемой председателем ленинградского ССП Николаем Тихоновым.
Художница Любовь Эренбург. Фотография 1960-х годов
Тихонов, с которым Л. Эренбург также была связана, по ее словам, ведет аналогичную нашей подрывную работу. Я согласился с этой установкой Л. Эренбург, указав, что я сам хотел сблизиться с Тихоновым, поскольку мне стало известно, что он возглавляет группу правых в литературе и ведет контрреволюционную работу. Тогда же мы договорились о совместной контрреволюционной деятельности.