Ред.) Вышинский, по сути, лишь оформлял теоретически указания.
Убийство С.М. Кирова послужило поводом для обоснования масштабной операции по истреблению «врагов народа», развернувшейся в середине 1937 года. Ей предшествовала соответствующая подготовка и в области законодательства. Постановлением ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года «О порядке ведения дел о подготовке или совершении террористических актов»[26] был установлен особый порядок расследования дел этой категории. Он сводился к нескольким пунктам:
1. Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней.
2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дел в суде.
3. Дела слушать без участия сторон.
4. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать.
5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговоров.
Впоследствии исключительный порядок расследования и рассмотрения дел был распространен и на обвиняемых во вредительстве и контрабанде.
Так был окончательно узаконен произвол.
(Комментарий к некоторым статьям УК РСФСР)
Представляется, что есть необходимость более подробно остановиться на формулировках закона, действовавшего в период 30-50-х годов и активно использовавшегося для расправы с потенциальными политическими противниками.
Статья 17. Меры социальной защиты судебно-исправительного характера подлежат применению одинаково как в отношении лиц, совершивших преступление – исполнителей, так и их соучастников – подстрекателей и пособников.
Подстрекателями считаются лица, склонившие к совершению преступления.
Пособниками считаются лица, содействующие выполнению преступления советами, указаниями, предоставлением средств и устранением препятствий или же сокрытию преступника или следов преступления.
Статья 19. Покушение на какое-либо преступление, а равно и приготовительные действия, выражающиеся в приискании или приспособлении орудий, средств и создании условий преступления, преследуются так же, как совершённое преступление, причем суд при выборе меры социальной защиты судебно-исправительного характера должен руководствоваться степенью опасности лица, совершившего покушение или приготовление, подготовленности преступления и близостью наступления его последствий, а также рассмотрением причин, в силу которых преступление не было доведено до конца.
В случаях, если преступление не было совершено по добровольному отказу лица, намеревавшегося совершить это преступление, от его совершения, суд устанавливает соответствующую меру социальной защиты за те действия, которые фактически были совершены покушавшимся или приготовлявшимся.
Ст. ст. 17 и 19 УК РСФСР редакции 1926 года формируют основные понятия учения о соучастии – совместном участии нескольких лиц в совершении одного и того же умышленного преступления. Их применение в 30-х годах позволило увеличить число невинно осужденных.
С первых дней своего существования Советская власть столкнулась с массовым сопротивлением различных слоев общества. Для борьбы с сопротивлением требовалось и правовое обоснование. Так, 26 октября (8 ноября) 1917 года Всероссийский съезд Советов, извещая об аресте министров Временного правительства, предложил всем армейским организациям принять меры к аресту Керенского, причем всякое пособничество Керенскому рассматривалось как тяжкое государственное преступление[27]. В период Гражданской войны и интервенции законодатель в лице различных органов новой власти терминологически выделял отдельных соучастников преступлений, но никакого различия в степени их ответственности не проводил. Например, в инструкции НКЮ РСФСР от 19 декабря 1917 года (1 января 1918 года) «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний» предусматривалось, что
«революционному трибуналу подлежат дела о лицах… которые организуют восстание против власти Рабоче-Крестьянского Правительства, активно противодействуют последнему… или призывают других лиц к противодействию или неподчинению ему»[28].
Толкование понятия соучастия применительно к конкретным преступлениям было весьма широким. Помимо видов соучастия, оно включало в себя все виды прикосновенности. Так, в ст. 2 Декрета СНК РСФСР «о взяточничестве» от 8 мая 1918 года[29]устанавливалось, что одинаковому наказанию, кроме непосредственно виновных в даче и получении взяток, подвергаются также «подстрекатели, пособники и все прикосновенные к даче взятки служащие». Формулировка, предусматривающая равную ответственность не только соучастников преступления, но вообще любых причастных к нему лиц, содержится и в постановлении СНК РСФСР от 30 июля 1918 года «О набатном звоне»[30]:
«Соучастники, пособники, подстрекатели (как то: призывающие устно, письменно или печатно к пользованию означенным в п. 1 способом возбуждения тревоги и т. п.) и вообще прикосновенные лица отвечают перед Революционным трибуналом наравне с главными виновниками».
Как видно, если здесь и делается попытка конкретизировать определение подстрекательских действий, то понятие прикосновенного к преступлению лица дает возможность для любого произвола.
Постановление Президиума ВЦИК от 20 июня 1919 года «Об изъятиях из общей подсудности в местностях, объявленных на военном положении» предусматривало ю составов преступлений, по которым ВЧК и губЧК предоставлялось право непосредственной расправы, включая расстрел. Четыре из них были связаны с ответственностью за совместное совершение преступлений, и в их числе: принадлежность к контрреволюционной организации и участие в заговоре против Советской власти; государственная измена, шпионаж, укрывательство изменников, шпионов; участие в контрреволюционных целях в поджогах и взрывах; бандитизм (участие в шайке, составившейся для убийств, разбоя и грабежей, пособничество и укрывательство такой шайки)[31].
Несмотря на время, прошедшее после окончания Гражданской войны, Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, утвержденные 31 декабря 1924 года Президиумом ЦИК СССР, и принятые в 1926–1935 годах новые уголовные кодексы союзных республик не конкретизировали основные вопросы учения о соучастии.
Эти пробелы в законодательстве сыграли роль в обосновании произвола 30-50-х годов. Тот же Вышинский в своем докладе на Первом Всесоюзном совещании по вопросам науки советского государства и права (1938) утверждал, что «для понятия соучастия необходимо наличие не причинной связи, а связи вообще данного лица с совершенным преступлением»[32].
Статья 58-1. Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.*
В силу международной солидарности интересов всех трудящихся такие же действия признаются контрреволюционными и тогда, когда они направлены на всякое другое государство трудящихся, хотя бы и не входящее в Союз ССР. (Статья введена в действие 6 июня 1927 года.)
Текст этой статьи определяет общее понятие контрреволюционного преступления. В качестве объектов противоправных посягательств указаны существующая власть, внешняя безопасность государства и завоевания революции. Для наступления ответственности достаточно было нанести ущерб, могущий привести к их свержению, подрыву или ослаблению. Сфера покушения на них не ограничивалась рамками интересов Советского государства, а распространялась и на другие государства с родственным СССР общественно-политическим строем. Субъектом преступления мог стать гражданин СССР, достигший 14-летнего возраста, независимо от того, совершил ли он деяние в пределах страны или за ее пределами. Иностранцы, не пользующиеся иммунитетом, могли быть привлечены к уголовной ответственности за преступление, совершённое на территории Советского Союза, и в том случае, если они, находясь за границей, подстрекали, содействовали подготовке или совершению или выступали в качестве организаторов контрреволюционного преступления на территории СССР. Вопрос об ответственности иностранных граждан, пользующихся правом иммунитета, мог быть разрешен дипломатическим путем. Для наличия состава преступления требовалось доказать наличие контрреволюционного умысла в действиях виновного. Но при этом было не обязательно, чтобы он прямо сознавал цели своих действий (свержение, подрыв или ослабление) и желал достижения преступных результатов.
Статья 58-1a. Измена родине, т. е. действия, совершённые гражданами СССР в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу, караются – высшей мерой наказания – расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах – лишением свободы на срок десять лет с конфискацией всего имущества. (Ст. ст. 58-1a – 58-1г УК РСФСР введены в действие 20 июля 1934 года.)
Статья 58-1б. Те же преступления, совершённые военнослужащими, караются высшей мерой уголовного наказания – расстрелом с конфискацией всего имущества.