– Авт.) в деревне, все же до сего времени не совсем это усвоили и нуждаются в специальном напоминании».
Окончание документа содержит прямые угрозы в адрес не проявивших рвения:
«Несмотря на неоднократные предупреждения и указания, мобилизация всех сил и средств на уточнение учета и сбор компрометирующего материала на подлежащий репрессированию контингент, работа эта, по имеющимся данным в УНКВД ЛО сигналам, поставлена в большинстве РО НКВД явно неудовлетворительно. Проведенная вами до настоящего времени учетно-подготовительная работа к операции, характеризуя Вашу оперативную бездеятельность, свидетельствует о безответственном отношении к выполнению решения директивных органов о нанесении решительного удара по активизировавшемуся к.-р. элементу.
Предупреждаю (выделено курсивом в подлиннике. – Авт.), что если в ближайшие дни коренным образом не будет выправлено существующее положение, к вам будут применены соответствующие выводы».
(Возможно, речь идет об обычной нерасторопности, волоките и «накачке». Стоит отметить, что решение о проведении операции Политбюро ЦК ВКП(б) приняло еще 2 июля 1937 года. Согласно этому решению, количество подлежащих репрессиям и состав троек по областям надо было представить в ЦК в пятидневный срок, т. е. учетная работа, видимо, носила последующий характер. Так, данные по Москве и Московской области были поданы в ЦК 10 июля[51] – Ред.)
Несмотря на сопротивление отдельных работников, широкомасштабная операция по репрессированию «бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов» на территории Ленинградского Управления НКВД началась в срок – 5 августа 1937 года. Сфера деятельности Управления простиралась в то время на Ленинград и область, в состав которой входили также территории нынешних Псковской, Новгородской, Мурманской и части Вологодской областей.
Сценарий операции был детально изложен в приказе № 00447 от 30 июля 1937 года наркома внутренних дел СССР генерального комиссара государственной безопасности Н.П. Ежова. Начальнику УНКВД Л О комиссару госбезопасности 1 ранга Л.М. Ваковскому приказ поступил 31 июля. Приказ начинался ссылками на якобы установленные ранее материалами следствия по делам антисоветских формирований факты активизации подрывной деятельности враждебных и уголовных элементов на территории страны. На основании этого вывода указывалось:
«Перед органами государственной безопасности стоит задача – самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства… – с 5 августа 1937 года во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников. В Узбекской, Туркменской, Таджикской и Киргизской ССР операцию начать с 10 августа с. г., а в Дальневосточном и Красноярском краях и Восточно-Сибирской области с 15 августа с. г.».
Общее руководство проведением операции на территории всей страны было возложено на начальника ГУГБ НКВД СССР комкора М.П. Фриновского. (Общее руководство проведением операции на территории Ленинградской области было возложено на первого заместителя начальника УНКВД ЛО майора госбезопасности Н.Е. Шапиро-Дайховского.)
Далее излагались подробные указания и разъяснения о порядке и сроках операции. В тексте они были сгруппированы по разделам:
1. контингенты, подлежащие репрессии;
2. о мерах наказания репрессируемым и количестве подлежащих репрессии;
3. порядок проведения операции;
4. порядок ведения следствия;
5. организация и работа троек;
6. порядок приведения приговоров в исполнение;
7. организация руководства операцией и отчетность.
Главными критериями для зачисления в разряд врагов народа стали: участие в буржуазных партиях, Белом движении, судимость, принадлежность к кулачеству в прошлом и данные, указывающие на причастность к антигосударственной и преступной деятельности в настоящем. Таким образом, в разряд подлежащих наказанию попали «продолжающие вести активную антисоветскую подрывную работу, связанные с преступной средой, нелояльные к Советской власти:
Начальник ГУГБ НКВД СССР М.П. Фриновский.
Фотография 1930-х годов
Первый заместитель начальника УНКВД ЛО в 1937–1938 годах Н.Е. Шапиро-Дайховский. Фотография 1930-х годов
1. бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания;
2. бывшие кулаки, бежавшие из лагерей или труд поселков, а также кулаки, скрывшиеся от раскулачивания;
3. бывшие кулаки и социально опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях, отбывшие наказание или скрывавшиеся от него;
4. скрывающиеся от власти или бежавшие из мест заключения члены антисоветских партий, бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты и их пособники, переправщики (лица, оказывающие содействие в незаконном переходе государственной границы. – Авт.), реэмигранты;
5. изобличенные следственными и достоверными оперативными материалами наиболее враждебные и активные участники ликвидируемых сейчас контрреволюционных формирований, в том числе находящиеся под следствием до рассмотрения их дел судебными органами;
6. наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих, содержащихся в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях;
7. бандиты, грабители, воры-рецидивисты, контрабандисты-профессионалы, аферисты-рецидивисты, скотоконокрады, в том числе и находящиеся еще под следствием;
8. уголовные элементы в лагерях и трудпоселках.
С точки зрения степени предполагаемой опасности для государства лица, подлежащие репрессиям, как уже говорилось выше, были разделены на две категории. К первой были отнесены все наиболее враждебные (по усмотрению НКВД). Они, говорилось в приказе, «подлежат немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках, – РАССТРЕЛУ». Остальные, «менее активные, но все же враждебные элементы», должны были подвергнуться аресту и заключению в лагеря или тюрьмы на срок от 8 до 10 лет. В копии приказа, направленной в Ленинградское Управление НКВД наркомом внутренних дел Ежовым, указывалось: «2). Согласно представленных Вами учетных данных утверждаю Вам следующее количество подлежащих репрессии:
1. по первой категории четыре тыс. (4 ооо)
2. по второй категории десять тыс. (10 ооо)».
Количество лиц, подпадающих под первую и вторую категории, как говорилось в приказе, являлось ориентировочным. Допускалось их общее уменьшение, разрешался перевод из одной категории в другую, но категорически запрещалось самочинное превышение указанных нормативов. «В случаях, когда обстановка будет требовать увеличения утвержденных цифр», наркомы республиканских НКВД, начальники краевых и областных управлений могли их увеличить только с личного разрешения Ежова, представив ему мотивированное ходатайство.
Особо была оговорена судьба членов семей репрессированных. Было указано, что «семьи приговоренных по первой и второй категории, как правило, не репрессируются». В то же время предписывалось взять их на учет и установить за ними систематическое наблюдение. Однако в этом «правиле» имелось три весьма существенных исключения:
а) члены семей, способные, по мнению органов НКВД, на возможные антисоветские действия, по особому решению тройки направлялись в лагеря или труд поселки;
б) семьи расстрелянных выселялись из приграничной полосы, если они проживали в ней ранее;
в) семьи репрессированных по первой категории подлежали выселению в другие области по их выбору (за исключением пограничных районов) из Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Баку, Ростова-на-Дону, Таганрога и районов Сочи, Гагры и Сухуми.
На проведение операции отводился четырехмесячный срок. Была установлена жесткая последовательность: в первую очередь – отнесенные к первой категории. Разрешение на начало арестов лиц, внесенных во вторую категорию, мог дать только лично нарком НКВД СССР после завершения первого этапа операции. Он же взял на себя лично обязанность распределения порядка направления в лагеря и определения места содержания приговоренных тройкой к лишению свободы взамен высшей меры наказания.
Республиканским НКВД и местным органам предлагалось разделить закрепленные за ними территории на оперативные сектора. В каждом из них создавалась оперативная группа во главе с ответственными работниками НКВД республик, краевых и областных управлений, а в отдельных случаях – начальниками райотдел ений. Основу группы составляли работники госбезопасности. Им придавались войсковые или милицейские подразделения, транспорт и средства связи. Вся ответственность за организацию и проведение операции на выделенной территории возлагалась на начальника группы. Он руководил выявлением, учетом лиц, подлежащих репрессии, ведением следствия, утверждал обвинительные заключения по делам, отвечал за приведение приговоров троек в исполнение.
О каждом подозреваемом собирались подробные биографические данные и компрометирующие материалы. На основании собранных сведений составлялись списки на арест за подписью начальника опергруппы и в двух экземплярах направлялись на утверждение наркому или начальнику Управления. Только они могли дать санкцию на арест.
После утверждения списка начальник опергруппы производил аресты, право на которые удостоверялось выписанным ордером. Арест сопровождался обыском, а основными объектами обыска были определены оружие, боеприпасы, военное снаряжение, взрывчатые, отравляющие и ядовитые вещества, контрреволюционная литература, драгоценные металлы в монетах, слитках и изделиях, иностранная валюта, множительные приборы и переписка.