– Я говорила, что вы ни в чем не виноваты! – за спиной Леи появилась перепуганная Мария. – Андрюша сказал, что это нужно для домашней работы.
– Так речь идет о коробке? – уточнил я.
– Значит, ты был в курсе? – снова разъярилась Лея.
– Да, узнал пятнадцать минут назад. Ну или полчаса назад, – признался я.
– Это моя вина, не выселяйте его, пожалуйста. Мы никому не скажем! – заявил Андрей.
– Вы вообще не должны здесь находиться! И это прописано в договоре, между прочим! А ты привлек их к разбору писем! – Лея продолжала метать громы и молнии.
– И всем это нравилось, – пожал плечами я.
– О, с вами невозможно! – Лея села в кресло-качалку.
– Может, чаю вам сделать? – предложила все еще перепуганная Мария.
– Нет, надо этих накормить, – Лея ткнула пальцем в нас. – В пакете. Иначе меня убьет сначала бабуля, потом Элена, а потом Жан. Но после того, как вы поедите, вас убью я!
Мама Андрея кинулась распаковывать присланный ужин. Пришла Ясмина с уже заваренным чаем. Молча налила в чашку и отнесла Лее на балкон.
– Это поможет, – сказала она.
– О… мне бы сейчас бокал вина помог! – воскликнула Лея.
– Половина бокала еще никому не помешала. – Ясмина выдала ей бокал с вином.
– Точно можно? – уточнила Лея.
Ясмина показала на Мустафу и куда-то на улицу, где бегали и кричали остальные дети.
Пока мы ели, а Лея пила чай, запивая вином, все старались помалкивать. Угроза убийства все еще висела над нашими головами. Но Ясмина принесла какое-то национальное блюдо, которое Лея уминала за обе щеки.
– Это так вкусно! Ясмина, почему ты раньше это не готовила? – восклицала она.
– Э… не все любят ингредиенты, – ответила Ясмина.
Мы старались не дышать – в этом блюде, кажется, была стухшая рыба, тоже давно стухший сыр, острый перец, от которого даже на расстоянии щипало глаза, и еще что-то отчаянно вонючее.
– Это безумно вкусно! Дашь рецепт? Я попрошу Жана приготовить, – попросила Лея.
– Лучше я сама. Жан не станет такое готовить, – заметила осторожно Ясмина.
– Да, он только с ростбифом носится. Кстати, смотреть на него не могу. Тошнить начинает. Это нормально?
– Да, это нормально, – подтвердила Ясмина.
– Так, а теперь вы! Если скажете, что нашли хоть что-то стоящее, я ничего не сообщу хозяину.
– Ничего стоящего, к сожалению, – признался честно я.
– Как это ничего? – возмутился Андрей и следом Мустафа. Они побежали на балкон и принесли книги и найденные листочки. – У Саула проблемы с презентацией, – заявил Мустафа, выходя вперед, будто собираясь делать доклад на заседании научной конференции. Андрей тоже вышел и объяснил:
– В России не преподают этот навык. Но если бы преподавали, Саулу бы не помогло. Он… короче, мы такое нашли!
– Нет слова «короче», есть выражение «короче говоря». Моя учительница Эмма Альбертовна после твоего «короче», сразу бы отправила тебя на пересдачу, – буркнул я. Хотя мальчишки были правы – я не умел рассказывать. Не умел представлять красиво. Мог внятно и грамотно написать, но сейчас был явно не тот случай.
– Можно мы? – уточнил у меня Мустафа. Я кивнул и махнул рукой, мол, делайте что хотите.
Это была заслуга мальчишек, бесспорно. Они так рассказали про найденные в книгах обрывки писем, некоторые с обожженными краями, чтобы скрыть адресата, что даже я заслушался. Детектив вперемешку с любовной драмой. Они изложили мою версию. Был некий Воронов, письма которого матушка нашего хозяина хранила в книгах, а не в общей переписке. Воронов обвинял себя в некоем преступлении. Многие письма были, так сказать, «отредактированы» – что-то замарано, вычеркнуто, заляпано пятнами. Возможно, Воронов являлся биологическим отцом нашего хозяина, а возможно, и нет. Но матушка хозяина явно имела на него зуб, раз хранила письма, которые могли стать не просто компроматом и порочащими честь и достоинство, а доказательством преступления. Какого – пока непонятно. Воронов, судя по оборвавшейся переписке, умер намного раньше матери нашего хозяина. У нее явно были к нему чувства. Не станешь же столько лет прятать письма и гореть желанием отомстить. Только за что? Мальчишки показали Лее письма с подписью Воронова.
– О, тогда все владели каллиграфией. Я бы ни одну букву так не смог написать, – заявил Мустафа. – Она сама могла их подписать, подделав.
– Ой, мамочки, так кто убийца? – ахнула мама Андрея.
– Никто не убийца. Пока мы имеем дело с догадками. Есть мужчина, который писал о своих чувствах, больше ничего, – я пытался вернуть всех к реальности и посмотреть на вещи здраво. Но уже никто не хотел возвращаться к прозе жизни. Даже Лея, которая вдруг разразилась горькими рыданиями.
– Что? Почему ты плачешь? – спросил я.
– Саул, ты такой умный и такой глупый! Ты совершенно не знаешь жизни! – воскликнула она. – Это же очевидно!
Тут уже я завис и смотрел на Лею, совершенно не понимая, о чем может идти речь.
– Вам нужно вернуться к альбому, там найдутся все ответы, – заявила Лея. – Еще раз просмотрите его внимательно. Ты же не все письма расшифровал для хозяина?
– Нет, только те, которые смог прочесть и посчитал интересными, – ответил честно я.
– А теперь ищите те, что совсем не интересные! – воскликнула Лея. – Ищите юношу, который… я не знаю, как это сказать правильно. Матушка нашего хозяина хотела его уберечь, потому что очень любила. Только поэтому решила отвести от него подозрения и навлечь их на этого Воронова. Она специально выставила Воронова вроде как отцом и предателем, а на самом деле выгораживала другого человека. Того, кого действительно любила и продолжала любить всю жизнь.
– Почему она его любила всю жизнь? – уточнил Мустафа.
– Потому что больше не вышла замуж! – ответила Лея. – Она пронесла ту любовь через десятилетия. И наверняка тот самый тайный возлюбленный и являлся настоящим отцом нашего хозяина. Теперь я начинаю думать, что именно поэтому он и затеял это расследование – найти своего отца, корни.
– Да они все давно умерли, – со свойственным молодости прагматизмом заметил Андрей.
– Не проще сделать анализ ДНК? – тоже не понимал Мустафа.
– Чтобы сделать анализ ДНК, нужно будет отрыть в могиле Воронова, а для начала найти, где он захоронен, – объяснил я. – А потом отрыть еще нескольких родственников для установления родства.
– Жесть, – кивнул Мустафа.
– Поэтому хозяин вас никуда не выселит! – объявил радостно Андрей. – ДНК и все эти эксгумации обойдутся дороже, чем ваши услуги научного детектива с учетом бесплатной помощи несовершеннолетних детей.
– Ты сейчас меня обрадовать хотел или шантажировать, что я использую детский труд в корыстных целях? – уточнил я. – Мария, – обратился я к матери Андрея, – пусть ваш сын занимается экономикой, а не литературой. Мне кажется, ему нужна профильная математика.
– Хорошо, как скажете, – согласилась мама Андрея.
– Неееет! – закричал мальчик.
– Шантаж никогда не заканчивается так, как хочется шантажисту, – заявил я. – Если захочешь продолжать изучать литературу, тебе придется много об этом прочитать. Шантаж – не только про деньги или репутацию, а еще про моральные страдания, страх, ужас, которые испытывает жертва. Наслаждение, предвкушение, которые в то же самое время испытывает шантажист. Домашнее задание – Голсуорси «Сага о Форсайтах». Ты мечтал о большой семье? Самое время узнать, каково это бывает!
– Я смотрел сериал «Наследники», это скучно, – подал голос Мустафа.
– Тогда почитай Драйзера, – ответил я.
– А мне что почитать? – спросила тихо мама Андрея.
– Мопассан. Начните с «Милого друга», – ответил я, не задумываясь.
– А мне что читать? – уточнила Лея.
– Я пришлю отчет. Надеюсь, эти двое энтузиастов помогут мне его написать, – ответил я.
– Напиши так, как они рассказали, – попросила Лея. – И про любовь тоже. – Она опять залилась слезами. – И найдите уже того, кто не стоил ее любви!
– Это действительно хорошая мысль. Давайте вернемся к альбому, но и книги продолжим разбирать, – согласился я.
Мы уже расходились, когда на пороге появился Жан.
– Дорогая! – он кинулся целовать Лею. – Боже, чем от тебя пахнет?
– Это невероятно вкусно! Ясмина приготовила! Узнай у нее рецепт. Я хочу есть это каждый день! – заявила Лея.
Жан понюхал тарелку, и его передернуло.
– Ты это ела? Это вообще съедобно? – ахнул он и посмотрел на меня, будто я знал ответы на все вопросы, включая вкусовые причуды беременных женщин.
– Можно, не волнуйтесь, – кивнул я.
– Про это тоже есть книги? – уточнил Жан.
– Да, и очень много. Могу составить список, – предложил я.
– Нет! – отмахнулся Жан. – Я слышал, вы говорили что-то про отца. Что настоящий отец – другой мужчина, – встал в позу он.
– Боже, какой же ты эгоист! Хотя бы иногда можешь предположить, что речь идет не о тебе! Мы обсуждали письма, которые нашли мальчишки. И отец нашего хозяина, возможно, не его отец. То есть не биологический, – ответила Лея. – Не хочешь готовить мне это блюдо, не знаю, как оно называется, я буду ходить сюда! Попрошу Ясмину мне готовить.
– А как же мой ростбиф? – ужаснулся Жан. Кажется, выбор между ростбифом и непонятным блюдом для него стал большим потрясением, чем подозрение в неверности.
– Она его видеть не может, – заметил Мустафа, – тошнить начинает. Так не может, что совсем.
– Какой ты хороший мальчик, очень умный, только очень говорливый, – буркнула Лея.
– Почему ты сама мне об этом не сказала? – обиделся Жан.
– Не хотела тебя расстраивать.
– Мой мальчик не хочет ростбиф, а хочет какую-то вонючую гадость? Ничего, ты родишься, и я научу тебя разбираться в мясе. Иначе кому я передам свою лавку? Я так приготовлю тебе ягненка, что ты только его будешь есть! А пока ешь, что хочешь. Твоя мамочка всегда любила странные продукты. О, я тебе потом расскажу, как она водила меня в ресторан. Так я пошел на кухню и чуть не подрался с шефом! А она говорила, что ей вкусно! Ты мой золотой, я тебе расскажу про говядину, которую можно есть, а кот