– А я отец! – кричал в ответ Жан. – Разве я не имею права голоса?
– Имеешь, только сейчас помолчи, – просила Лея. – Меня и так тошнит. – Она снова побежала в туалет, где ее вырвало.
– Зачем она накормила ребенка на заправке? – Жан стоял у двери туалета. – Конечно, ей сейчас плохо! Что мне делать?
– Ничего, – ответила Ясмина. – Я заварила чай с травами. Сейчас она выйдет, выпьет чай, и станет полегче.
– Можно мне тоже чай? – попросила Мария, доедая бутерброд. – Ваш ростбиф – это что-то невероятное. Ничего вкуснее не ела!
– Птичка! Ты слышишь? Мария говорит, что ей очень нравится мой ростбиф! Почему он тебе не нравится? – кричал Жан в дверь туалета.
В ответ раздавались лишь звуки рвотных позывов.
– Птичка, делай что хочешь! Если падре согласится на крестных некатоликов, то и я не против! – закричал Жан. – Только выходи уже побыстрее. Тебе Ясмина чай заварила. Птичка, тебе там совсем плохо? Можно я зайду?
Лея не открывала дверь.
– Так бывает в первые месяцы, – заметила Ясмина.
– И в последние тоже. Я на сохранении лежала с поздним токсикозом, – заметила Мария.
– Что такое сохранение? – уточнил Жан.
– Это когда ты лежишь и нельзя ходить. И без конца делают уколы, – ответила Ясмина.
– Птичка моя! Может, поедем к врачу? – снова начал причитать у двери Жан.
Так что мальчишки вернулись в нужный момент. Головы им никто не собирался отрывать. Ясмина кинулась обнимать Мустафу, а Мария – Андрея. Те застыли от неожиданности. Они ожидали разноса, но никак не жарких материнских объятий.
– Где болит? Нигде? Точно? – Ясмина осматривала руки и лицо Мустафы.
– Мам, прости, что не предупредил. Там нельзя было звонить, – сказал Андрей. Мария не кричала, просто тихо плакала.
– И где вы были? – заорал на мальчишек Жан. – Мы тут уже все с ума сошли! До чего вы женщин довели! Лее так плохо, что она из туалета не выходит! А ваши матери рыдают уже два часа!
– В библиотеке, – ответил Андрей.
– Что? – не понял Жан. – Мустафа, что он говорит, я не понимаю!
– Мы были в библиотеке, – сказал Мустафа. – Это такое место, где берут почитать книги, а потом возвращают. Еще там есть журналы и газеты. Статьи можно посмотреть на компьютере.
– Ты считаешь меня идиотом? – возмутился Жан. – Конечно, я знаю, что такое библиотека!
– В которой ты никогда в жизни не был, – заявила, выходя из туалета, бледная и измученная Лея. Ясмина дала ей чашку с чаем.
– Почему вы никого не предупредили? Мы тут с ума сходим! – закричала на мальчиков Лея. – Если что, меня рвало не из-за вас. Но я следующая в очереди открутить вам головы.
– Саул сказал, что мы должны понимать время, когда жили наши герои. Поэтому мы пошли в библиотеку, чтобы почитать про то, какие тогда царили нравы – какие преступления совершались, что было позволено делать женщинам. В общем, погрузиться в эпоху.
– И как, погрузились? – уточнила Лея.
– Да, еще как! – воскликнул Андрей. – Там такое творилось! Полный треш! Убийства каждый день! Расчлененка!
– То есть вы решили придерживаться версии некоего убийства, – заметил я. – Напомни, что ты сейчас читаешь?
– Агату Кристи, мне очень нравится! – ответил Андрей.
– А ты? – спросил я у Мустафы.
– «Преступление и наказание», это вообще жесть! – ответил Мустафа.
– То есть, согласно вашей версии, матушка нашего хозяина, выпускница гимназии, которая вела трепетный девичий альбом, в котором были стихи и, надо признать, приличные рисунки, кого-то убила, расчленила, забеременела не пойми от кого. После чего благополучно вышла замуж, родила сына и дожила до глубокой старости без всяких угрызений совести? Да, еще и воспитала сына так, что он о ней заботился, купил для нее квартиру, хранит ее память и нанял меня, чтобы разобрать бумаги, книги и вещи. Так? – я пытался пошутить.
– Точно! – воскликнули мальчишки. – Круто, да?
– Совсем не круто. И если вы сейчас же не пообещаете, что больше никуда не поедете, не предупредив своих матерей, я вас к коробкам больше не подпущу! – заявил я.
– Хорошо, больше так не будем, – дружно заявили оба.
– Лея, я так хочу стать родственницей Саула! Он сказал, что, если мы станем крестными, тоже будем считаться родственниками. Он так хорошо воспитывает Мустафу! – воскликнула Ясмина.
– Нет, я не понимаю! Почему все хотят стать родственниками Саула, а про меня забыли! Лея, когда ты собираешься выйти за меня замуж? – обиженно заявил Жан.
– Ой, дорогой, давай потом. Пусть падре сначала с крестными разберется, а потом уже с тобой, – отмахнулась Лея.
– Ребенок должен родиться в законном браке! – воскликнул Жан.
– Боже, с чего ты-то вдруг заговорил как пуританин? – удивилась Лея.
– Это еще кто такой? – не понял Жан.
– Господи, пусть у моего ребенка будут мозги как у Саула и этих мальчиков! – взмолилась Лея.
– Кто отец твоего ребенка? Саул? – Жан схватился за сердце.
– О господи, дай мне сил это выдержать. Пойдем домой. Я устала как не знаю кто, – Лея взяла сумку и обняла Ясмину и Марию.
– Да, всем пора спать. Мустафа, я с тобой еще не закончила! – заявила Ясмина.
Я сидел в опустевшей квартире и, надо признать, был счастлив. Меня никто не бросил. Я не один. Мальчишки сами отправились в библиотеку – разве это не счастье для преподавателя? Андрей менялся на глазах. Я не знал, к чему приведут наши дальнейшие исследования, но в тот момент мне было спокойно и хорошо. Я уснул, мечтая, чтобы следующий день принес новые проблемы, топот ног, запах еды, от которого просыпаешься без будильника, и весь этот дурдом, который стал мне бесконечно дорог. И только за это я был благодарен хозяину. О чем ему и написал, не удержавшись. Лея призывала писать хозяину отчеты, а не лирические послания. Я все-таки находился на его содержании и должен был выполнять работу, которая давала мне крышу над головой. Но то ли на меня так повлиял разговор с падре, то ли мальчишки, вдруг увлекшиеся литературой. То ли перспектива стать крестным родителем для еще не рожденного ребенка. Какой из меня крестный? Я сам за себя не всегда мог отвечать! Но Лея в меня верила. И Ясмина тоже. Даже Мария. Она прислала сообщение с благодарностью – Андрей очень изменился. Она его не узнает. А еще попросила посоветовать ей книгу. Я, недолго думая, остановился на Цвейге.
Обо всем этом написал хозяину. Как и о том, что мои мальчишки – теперь я их только так и называл – придумали версию убийства. Уже отправив письмо, услышал оравший в голове голос Леи: «Он тебя немедленно выселит! Ты обвинил его мать в убийстве и бог знает в чем! Как вообще мог такое написать?»
«Дорогой Савелий. Пишите мне почаще, – ответил хозяин. – Отчеты не нужны, просто рассказывайте, что там у вас происходит. Это интереснее любого детектива». И приписка: «Не переживайте, если отвечу не сразу. Я снова в больнице. Но скоро отсюда вырвусь! Очень хочу попробовать ростбиф Жана и коронное блюдо Ясмины». И еще одно послесловие: «Мама была официально замужем, я родился в законном браке. Отец умер рано, мама больше замуж не вышла. Но вашим мальчишкам можете это не сообщать. Мне нравится детективная линия. Мама тоже любила детективы. Она была бы рада стать главной героиней, такой роковой женщиной. Но ее жизнь сложилась так, как и было положено в то время – замужество, рождение ребенка, хозяйство. Ничего больше, хотя она мечтала о театральной карьере. В нашем доме часто устраивались домашние спектакли – мама писала сценарий, распределяла роли между детьми наших друзей. Мне доставалась самая ничтожная – дерева или кустика. В детстве я ненавидел эти спектакли, а сейчас часто их вспоминаю. Передавайте от меня привет вашим мальчишкам». И третье послесловие: «Савелий, я вам очень благодарен. Мне повезло, что я вас нашел».
Как я и мечтал, утром меня разбудил запах омлета. Ясмина крутилась на кухне. Она же приняла доставку – привезли контейнеры, чтобы переложить в них вещи из громоздких коробок. Я открыл письмо хозяина и снова его перечитал. Мне хотелось сразу же ему ответить, но я решил найти что-то еще в коробках. Любой текст нуждается в сюжете. Мне хотелось, чтобы хозяин читал письма как книгу. Учитывая, что у меня не было новых деталей, никаких увлекательных событий вроде как не предвиделось, я опять оказался в тупике. Мальчишки уже разворотили оставшиеся коробки и явно были разочарованы. Ничего тайного они не нашли. Никаких секретных шкатулок, записок в книгах, ничего, что усилило бы их детективную линию. Я не знал, порадую ли хозяина отсутствием новостей или расстрою. Да, вероятнее всего, его матушка была образцово-показательной гимназисткой, потом супругой и матерью. Она прожила достойную жизнь без интриг, страстей и метаний. Страшные десятилетия, репрессии, война, по счастью, не разрушили ее жизнь. Вырастила сына, который ее любил и уважал. Я подумал, стал бы я столько делать для собственной матери? Ответ у меня нашелся сразу – нет. Я бы точно не хранил ее вещи, не нанял бы человека, который смог бы их разобрать. Хотя я еще молод, а хозяин – человек в почтенном возрасте. Возможно, и он в молодости думал так же, как и я.
Я решил позвонить маме. Она ответила, что не может говорить, я не вовремя. Мне пришлось извиниться. Перезвонить она не обещала. Все эти годы мама была обижена на моего отца, а я просто попал под каток этой обиды. Почему сын должен отвечать за поступки отца, я не знал.
Обычно после разговоров с мамой я целый день не мог заставить себя работать. Чувствовал опустошение. Ни о чем не хотел думать. Иногда не мог заставить себя дойти до магазина, чтобы купить еду на ужин.
Ясмина, убедившись, что я съел омлет, убежала. Я опять остался в одиночестве. Что мне оставалось? Идти на балкон разбирать коробки и заниматься самым простым и очевидным – составлять перепись книг. Чехов, Бунин, Пушкин. Ценность заключалась в том, что это были редкие издания сборников. Матушка хозяина явно следила за новинками литературы. Но если бы хозяин захотел их продать, вряд ли бы много выручил. Я сверился с каталогами аукционов. Они почти ничего не стоили. Продавать только коллекционерам, специализирующимся на конкретных годах или изданиях? Но и таких не нашлось. Я проверил. Так что книги из семейной библиотеки представляли лишь личную ценность и для продажи оказались не выгодны. Дороже бы стоило поместить их в каталоги. Я осмотрел остальные коробки – ничего интересно. Никаких тайников. По всему получалось, что матушка нашего хозяина вела очень добропорядочную жизнь. А все эти подарки, послания – всего лишь игра нашего воображения. Мы домыслили то, что желали. А на самом деле кольца, колье, статуэтки, фигурки можно было купить и в Москве, и в Санкт-Петербурге. Или кто-то привозил ей в подарок.