– Значит, надо спросить, как отчество нашего хозяина, – пожал плечами Мустафа.
– Ага, и как ты себе это представляешь? Кстати, дорогой Алекс, мы тут проверяем одну версию, что ваша матушка уже была замужем и венчалась в церкви, и не в России, а здесь, в городке между Францией и Италией. Не подскажете ваше отчество? Вдруг вы сын не вашего отца, а некоего Алессандро? – хмыкнул Андрей.
– Так, давайте для начала вернемся домой, а потом уже решим, что делать дальше, – предложил я.
– Да, хорошая мысль. Саул, и ты должен написать отчет. Время пришло, – напомнила Лея.
– Не может быть. Неужели прошло уже две недели? – удивился я.
– Сама удивляюсь, – ответила Лея, – это означает, что я беременна на две недели дольше. И толще!
– Лея, вес измеряется в килограммах, а не в сроках беременности, – заметил я.
– О, от тебя я такого не ожидала! Ты-то мог бы отнестись с пониманием! – воскликнула Лея. – Я считаю вес неделями беременности. И если буду так толстеть дальше, вам с Жаном придется загружать меня в грузовик, чтобы отвезти в роддом.
– Лея, я только сейчас узнал, что должен отвезти тебя в роддом! – все еще пытался шутить я.
– А кто еще? – не поняла шутки она. – На тебя у меня больше надежды, чем на Жана! Или ты отказываешься?
– Нет, конечно! Отвезу, но за руку держать не буду и при родах присутствовать не собираюсь! – заявил категорично я. – Кстати, в России партнерские роды до сих пор не очень приняты, если что.
– Я могу, – предложил Мустафа. – В смысле на родах присутствовать.
– Боже, подростки… – ухмыльнулся я.
– Да я не в этом смысле вообще-то, – Мустафа обиделся и отвернулся.
– Ты с этим сталкивался? – ласково спросила Лея.
– С моим младшим братом, – ответил тихо Мустафа. – Мама начала рожать раньше срока, мы еще не ждали. И дома никого, кроме меня, не было. Мама говорила, что я должен делать. Мне тогда не было страшно, а потом – очень. Я бы не хотел еще раз такое пережить. У нас мужчины не присутствуют на родах, не принято. Это правильно. Я чуть не умер. Мама чуть не умерла. Мой брат чуть не умер. И было очень много крови.
– Господи, я не знала. Бедный ребенок. Бедная Ясмина! – заплакала Лея. У нее тряслись руки.
– Лея, давай, пожалуйста, остановимся, мы везем детей. Ты немного подышишь, успокоишься, – я не предлагал, а требовал.
– Да, конечно, скоро будет заправка, – ответила Лея, не споря.
Мы стояли на заправке, я даже купил пачку сигарет и закурил спустя два года после того, как бросил. Лея пошла в туалет.
– И что нам делать? – спросил Андрей.
– Джанна дала понять, что не стоит ворошить старые тайны. И она точно больше ничего не расскажет. Посоветовала оставить все как есть. Дать прошлому остаться в прошлом, – ответил я.
– И что вы напишете хозяину? – спросил Мустафа.
Я пожал плечами. Честно, не знал, что напишу. И с чего стоит начать. Каково это – узнавать прошлое или хотя бы смотреть на него другими глазами? Я вдруг вспомнил маму. Курил я тогда тайно, в форточку на кухне. И вдруг увидел, как она идет из магазина. Медленно. Не из-за тяжелых сумок, хотя и они были. Она будто не хотела возвращаться домой, оттягивала время. Перед подъездом долго возилась в поисках ключа от домофона, перекладывая покупки из руки в руку, копаясь в сумке. Мне хотелось выйти, встретить ее, но я так и не решился. Мама выглядела очень постаревшей и усталой. Я встретил ее у двери, забрал сумки. Для нее они казались неподъемными, хотя в них лежали батон хлеба, банка с зеленым горошком и упаковка сосисок. Еще удивился – зачем мама купила горошек? Я не ел его, да и она тоже. Потом вспомнил, что отец любил сосиски с зеленым горошком. Она ждала его на ужин или купила, думая о прошлом? Я не спросил.
Последнюю встречу с отцом я тоже помнил. Он по-прежнему упорно ставил машину под деревом у подъезда. И по-прежнему каждый раз жаловался, что придется снова ехать на мойку – с деревьев то налетала пыльца, то они сами готовы были обрушиться на машину от порывов ураганного ветра, в зависимости от сезона. Отец не любил ездить на мойку – говорил, что, если поедет утром или днем, вечером непременно начнется дождь. В тот день я заметил, как на дворник заднего стекла прицепился кленовый лист. Это было красиво. Будто кто-то специально прицепил красно-желтый листик. Я подумал, папа заметит или нет? Скорее всего, нет. Я невольно заглянул в салон машины – на заднем сиденье стояли детское кресло и бустер. Наверняка его новые дети все время ругались, кому куда садиться. Младший хотел занять место старшего в бустере. Два года разницы. Тяжелое испытание для детской психики. Я тогда им позавидовал – всегда есть повод выпустить пар, с кем подраться и поскандалить. Новая жена отца была младше его на пятнадцать лет. Думаю, для моей матери это стало настоящим ударом. Возможно, она считала, что все дело в возрасте, молодости, и это лишь подтверждало ее уверенность в том, что мой отец ее предал и оказался подлецом. Таким же, как и все остальные мужчины. Примитивным и эгоистичным. Ему всего лишь понадобилась женщина без морщин и целлюлита, чтобы справиться с собственным кризисом среднего возраста. Но Катя – так звали новую жену отца – не производила впечатления соперницы, разрушившей брак. Да, она была молодой, но уже изрядно замученной семейной жизнью и бытом женщиной. На споры детей не реагировала, отправляя их к отцу. Ко мне относилась равнодушно – в дом пускала, но, кажется, каждый раз забывала, кто я и кем прихожусь ее мужу. Катя вяло улыбалась и отправлялась заниматься хозяйственными делами, которые никогда не заканчивались. Когда мальчишки дрались уже совсем всерьез, она приходила в комнату, где я сидел с отцом, и просила его «разобраться». Мне становилось смешно. Отец никогда не умел обращаться с детьми. Он и со мной не мог справиться. А с расшалившимися мальчишками уж точно не совладал бы. Так и оказывалось. Отец возвращался, разводя руками. Катя, обреченно улыбаясь, шла успокаивать детей. Возможно, я мог бы быстрее их утихомирить, но так и не решился на более близкое общение. Да никто и не предлагал. Возможно, если бы отец или Катя попросили пообщаться с братьями, я бы не стал отказываться. Но я не знал, хотят ли этого папа и его новая жена. Мальчишки наверняка были бы не против. Хотя, откровенно признаться, они меня никак не воспринимали. Я даже не был уверен, что они в курсе – я их единокровный брат. А не какой-то дядька, пусть и не старый, который иногда приходит к их отцу.
Сейчас, спустя время и после опыта жизни в другом городе, с другими людьми, я бы так не поступил. Настоял бы на общении, играл бы с братьями и наплевал на то, что думают об этом отец и его жена. Я был слишком молод, боялся поступить неправильно, ждал инициативы от других, а надо было делать так, как нужно мне. Сейчас я бы ни за что не отказался от братьев, пусть еще и маленьких. Мне бы хотелось думать, что у меня есть родные, я не один. Даже подумывал написать отцу, попросить разрешения иногда звонить братьям. Они были недостаточно взрослыми, чтобы иметь соцсети, но время бежит очень быстро. Не хотел бы я писать им в соцсети, мол, привет, я твой брат. Мне хотелось сделать по-другому. Отцу я собирался написать каждый день, но все не доходили руки. Да и наше с ним общение ограничивалось стандартными вопросами – «как дела?», «как учеба?». Я всегда отвечал – все хорошо, даже когда хорошо не было.
Маму же обычно интересовало, нашел ли я «нормальную» работу – подработку репетитором она считала «ненормальной». Работа, с ее точки зрения, – это непременно каждое утро ходить в офис к девяти и сидеть там до семи. Тогда да, это работа. А так – не пойми что. Мама беспокоилась по поводу денег, но в свойственной ей манере. Она никогда не спрашивала, хватает ли мне на еду, на жилье, на одежду. Про одежду, кстати, был бы насущный вопрос. Я уезжал летом с одним чемоданом, наполовину забитым книгами. Теплые вещи при всем желании не смог бы уместить. И тогда меня буквально спас Жан. Кажется, я тогда зашел на рынок, спасаясь от сокрушительного ливня. Шмыгал носом и продрог до нитки.
– Отойди от прилавка! – закричал в ужасе Жан. – Ты мне все мясо сейчас зальешь! Господи, современная молодежь что, не умеет ходить под зонтом?
Я пожал плечами.
– Вот ведь наказание на мою голову, – продолжал причитать Жан, скрываясь в подсобке. Оттуда он вынес свитер, куртку и здоровенный зонт.
– Не надо, спасибо, – пытался отказаться я.
– О, он еще отказывается! Я отдаю свою любимую куртку, а ему не нравится! А этот свитер мне бабуля подарила вообще-то! – обиженно кричал Жан.
– Нет, нет, мне все нравится, просто неудобно как-то, – поспешил заверить я.
– Ему неудобно взять мою любимую куртку! А стоять здесь, капать на мое мясо и отпугивать покупателей ему удобно! – заломил руки тогда еще не знакомый мне близко Жан.
Я покорно переоделся и с благодарностью съел кусок горячего пирога, который предложила Джанна. Сразу согрелся.
А еще через пару дней Жан вручил мне сумку с теплыми вещами – фланелевые рубашки, несколько свитеров, штаны, шарф, перчатки.
– Вот, мне это мало! – объяснил Жан, показывая на свой живот.
– Спасибо, – я уже не отказывался. И всю зиму проходил в вещах Жана. Тот каждый раз со смехом замечал, что скоро похудеет и заберет у меня все вещи – я в них настоящий красавчик! Что было чистой правдой. Вещи были качественными, не очень дорогими, но из тех, что не выходят из моды. Наоборот, фланелевые рубашки производили неизменно хорошее впечатление на родителей моих учеников, то есть мам. В рубашках я выглядел солиднее, увереннее, надежнее.
И я был бесконечно признателен Жану и остальным за то, что они, не задавая вопросов, тут же предлагали решение проблемы, будь то кусок пирога или теплые штаны. Да, моих подработок едва хватало на то, чтобы заплатить за хостел, зато учился я бесплатно и два раза в год получал стипендию. Что всегда вызывало неизменный восторг сначала у Жана, Джанны, а потом и у Леи, бабули и всех остальных. Они твердили, что это большая редкость и я не просто молодец, а гений.