Мы сели читать письма. Их было не очень много, но они были подробные, написанные убористым, бисерным почерком.
– Кто такая Луиза? – спросил Мустафа. Он всегда соображал быстрее Андрея. – Все письма приходили на ее имя, а обратный адрес постоянно менялся. Какие-то почтовые отделения.
– Тогда можно было получать письма не по адресу регистрации и месту жительства, а на почту. Приходить и забирать. Анонимность. Если ты не хотел, чтобы о письме еще кто-то узнал, оставляли номер почтового отделения, – объяснил я. – Или если человек куда-то уезжал на неопределенное время, а потом возвращался, письма ждали его на почте. В целости и сохранности.
– Но здесь есть только письма сюда, – заметил Мустафа. – Адресованные Луизе.
– Да, все верно. Но мы сможем многое понять, даже не зная содержания отправленных, – сказал я. – Обращайте внимание на детали, замечания, кажущиеся несущественными. В письмах того времени нужно уметь читать между строк. Напрямую никто не писал. Ищите намеки, подсказки, иносказания.
– Они все написаны на французском! Какие еще нужны иносказания! – расстроенно заметил Андрей.
– О, поверь, в итальянском их больше, – отмахнулся Мустафа, – там «спасибо» не в том месте скажешь или напишешь, и все поймут, что ты не местный.
– Да, это так! – рассмеялась Лея.
– То есть Луиза знала не только итальянский, но и французский? – уточнил Андрей.
– Бабушка родилась и выросла во Франции, переехала в Италию после замужества, – объяснила Джанна.
– Твоя бабушка говорила по-итальянски лучше любой итальянки! – заметила бабуля. – Почему вы не нашли эти письма раньше? Я была у Софии, твоей матери, сегодня, и она тут же выдала мне все письма. Она знала, где они хранятся, но никогда их не читала! И ты ничего об этом не знала! Как такое возможно?
– Это нормально. Человеческая психика не все может выдержать. Мама тяжело переживала смерть бабушки, – ответила Джанна. – Наверное, она хотела меня оградить от лишних проблем. Я не хочу читать эти письма. Я выросла в любви. Зачем ворошить прошлое?
– Но ты же сама принесла Саулу платок и брошь! – напомнила бабуля.
– Не знаю, честно. Не знаю, чего хочу – забыть напрочь или все разузнать, – призналась Джанна.
– Мы все сейчас в таком состоянии. Я вот думаю, убить Жана до рождения ребенка или после? Совсем меня извел. У меня и живота еще нет, я боюсь, что не доношу до срока, а Жан уже покупает машинки и самолеты для нашего сына. Мне страшно, до одури. Места себе не нахожу. А он собирает по вечерам железную дорогу и счастлив.
– Мужчины, они не меняются, – хмыкнула бабуля.
– Что там может быть, как думаете? – Джанна показала на письма.
– Это тебе Саул лучше расскажет, – пожала плечами бабуля.
– Может, уже завтра соберемся здесь? – предложила Лея.
– Нет уж. Я хочу услышать все сейчас, – объявила Джанна.
– И я тоже, – бабуля откинулась в кресле-качалке. – У меня вообще стресс. Так что мне нужен покой, а еще вино. Жан, дорогой, не поверю, что ты не захватил для меня бутылку!
– Захватил, конечно, – ответил Жан и пошел открывать.
– Я тоже захватила. На всякий случай, – призналась Мария.
– Отлично! Открывайте и наливайте! – велела бабуля, принимаясь за салат. – О, Джанна, этот салат тоже нужно ввести в продажу! Очень вкусно!
– Спасибо, – Мария была тронута похвалой.
Я читал и перечитывал письма, адресованные Луизе. Наконец у меня складывалась история. Мальчишки показывали мне места, которые не понимали или не могли разобрать. Только я не знал, смогу ли рассказать эту историю хозяину, да и всем остальным. Может, Джанна права – иногда не стоит ворошить прошлое? Но, думаю, даже она не догадывалась, насколько пророческими окажутся ее слова. Несколько раз я спрашивал сам себя, а хотел бы я узнать о том, что случилось с моими родителями, бабушками, дедушками? Имею ли право знать чужую тайну? Но ответить так и не смог. Мои бабушки и дедушки никогда не были частью моей жизни. Только один раз, когда я гостил у бабушки со стороны отца. Мама говорила, что ее родители давно умерли, и в подробности не вдавалась. Но в случае Джанны было иначе. Большая семья, тесные отношения с родными. Душевная близость. Могу ли я своими словами вдруг все разрушить? В дверь опять кто-то ворвался. Я выглянул посмотреть, кого еще принесло.
– Бабуля! Ты здесь! Господи, как я переживала! Почему ты мне не позвонила? – воскликнула Элена. – А ты почему не позвонила? – накинулась она на Лею.
– Почему на меня все сегодня кричат? Разве можно орать на беременную женщину? Вообще-то я тоже волновалась. Не до тебя было. Я бабулю от полицейских забирала! – объявила Лея.
– Бабуля! Ты не отвечала! Я сто раз звонила! – кричала Элена.
– Ой, я забыла звук на телефоне включить, – бабуля порылась в сумочке и достала телефон. – Действительно, ты звонила.
– Ну как так можно? – продолжала возмущаться Элена.
Бабуля делала знаки Жану. Наконец до него дошло.
– Вина? – он предложил бокал Элене.
– Ой, спасибо, то, что нужно! – ответила она с благодарностью. – Я там еще сыры принесла!
– Отлично! – Лея принялась выкладывать на тарелку сыры.
– Так что тут у вас происходит? – спросила Элена, сделав несколько глотков. Жан тут же подлил еще.
– О, мы пока не знаем, но лично я в предвкушении хорошей истории! – ответила бабуля. – Если бы не моя маленькая задержка, мы бы уже все узнали. Кстати, а как ты меня нашла? – бабуля посмотрела на Элену.
– Раф позвонил. Сказал, что ты избила велосипедиста. И что у него вроде как сотрясение мозга, – ответила Элена.
– Рафаэль, бывший Элены. Они так и не поженились, – пояснила бабуля для меня. – Хороший мальчик, только тугодум немножко. А Элена, как она без конца твердила, «не хотела на него давить». Боже, на мужчин нужно давить, тогда они хоть что-то делают! Раф работает в полиции. Он до сих пор влюблен в Элену.
– Бабуля, у него давно другая девушка, – заметила Элена.
– Всегда найдется женщина с кастрюлькой, готовая сварить пасту. Понимающая и сочувствующая. Не удивлюсь, если она скоро наденет ему кастрюлю на голову и Раф поведет ее под венец, – хмыкнула бабуля.
– Савелий Иванович, – тихо окликнул меня Андрей по-русски и вдруг по имени-отчеству. Обычно он обращался ко мне только по имени, как и все остальные, называя Саулом. Если честно, меня это очень тронуло. Значит, он увидел во мне настоящего учителя, педагога.
– Ты все понял, да? – уточнил я.
Андрей кивнул. Мустафа тоже. Ему не потребовался перевод.
– И что вы им скажете? – спросил Андрей.
– Не знаю, честно, – признался я. – А вы бы как поступили?
– Я бы сказал всю правду, – заявил Мустафа.
– А я бы промолчал. И сказал бы, что ничего интересного не нашел, – ответил Андрей.
– Да, вы оба правы, – заметил я. Но, так или иначе, это не наша история. Мы всего лишь археологи, которые раскопали останки, например, убитого сто лет назад человека. Мы не делаем выводы, а просто сообщаем о том, что нашли.
– Только сейчас есть живые люди, на которых эта история может отразиться, – заметил Андрей.
– Зачем София отдала бабуле письма своей матери? Она могла этого не делать. Сказать, что ничего не сохранилось. Зачем хозяин вас нанял разобрать архив? Возможно, он искал эти самые письма. Я считаю, что вы просто делаете свою работу. Сами говорили, что не можете отвечать за чувства и поступки других людей. Так и не отвечайте, – заявил серьезно Мустафа.
– Если смотреть с этой стороны, ты, безусловно, прав, – ответил я.
Я смотрел на собравшихся в моей квартире людей – таких разных, но таких близких. Если честно, очень боялся обидеть каждого. Увидеть в их глазах взгляд моей матери, говоривший, что я опять не оправдал ее надежд и ожиданий. И снова все сделал не так, как надо. Если собственную мать я привык огорчать, то этих людей совсем не хотел. Они меня любили, верили в мой талант, безусловно, без всяких оговорок. И помогали тоже безвозмездно, ничего не требуя взамен. А еще меня потрясло, что Андрей – тот самый ужасный подросток, с которым я занимался ради гонорара, чтобы не умереть с голоду, назвал меня Савелием Ивановичем. Значит, за это время я сделал что-то важное и полезное. Хотя бы для одного этого мальчишки.
Кажется, бабуля первой заметила, что я все прочел и понял.
– Саул, дорогой, тебя что-то беспокоит? – спросила ласково она.
Я, не удержавшись, подошел. Мне нужен был совет.
– Я боюсь всех расстроить. Сказать что-то не то и не так, – признался я. – И боюсь, история не всех обрадует.
– О, дорогой, ты забываешь, что мы немножко французы, с одной стороны, с другой стороны, итальянцы, а на самом деле кое-кто из нас евреи. А теперь сложи все это в своей голове и подумай – что нас еще может расстроить после того, как мы уже все видели? И пережили смерти близких, предательства, разочарования. Разве я зря так старалась, когда попросила у Софии письма? Да она была рада наконец уже рассказать всю правду. Признаться. Пусть и не своими устами, а через тебя. Так что не бери на себя больше, чем должен. Это не твоя история. Ты просто рассказчик, причем блестящий. Жаль, что тебе раньше никто этого не говорил, – бабуля погладила меня по голове.
Да, жаль, что в меня никто никогда не верил.
– Ну что? – подскочила к нам Лея. – Давайте уже, рассказывайте, а то Жан меня окончательно замучает. Он хочет назвать сына Леонардо! Кто сейчас называет ребенка Леонардо? Саул, спаси меня. Уже расскажи, что ты узнал!
Сначала я хотел рассказать историю. Но потом понял, что это неправильно. Не тот формат и жанр. Мне хотелось пересказать то, что чувствовал автор писем от первого лица. Поэтому я решил читать письма. Мустафа с Андреем мне помогали, переводя на русский и итальянский – Джанна не всегда хорошо понимала французский – непонятные выражения. В тот момент я очень гордился своими мальчишками. Кажется, они это чувствовали. Мария и Ясмина заплакали, когда мы закончили. Мария подошла, обняла меня и сказала, что я изменил их жизнь и она мне бесконечно за это благодарна. Мустафа подошел и пожал руку. Андрей тоже. Лея тихонько плакала. Бабуля качалась в кресле-качалке и молчала. Как и Джанна. Та просто сидела, не двигаясь, не в силах произнести хоть что-то. Элена с Жаном взяли на себя хозяйство – подливали вино, докладывали на тарелки сыр, разогревали остатки лазаньи. Но они тоже молчали. Я ожидал обратной реакции – думал, все начнут кричать, восклицать, размахивать руками, возмущаться. Но никак не ждал такой тишины. Кажется, каждый думал о своем и плакал тоже о своем. Хозяину я решил отправить расшифровки писем или выдержки из них. Это была не моя история, как правильно заметила бабуля.