нит незнакомый мне мужчина. Он представляется как Петер-Фердинант Кох из Гамбурга. Он якобы свободный журналист, издатель, автор книг и эксперт секретных служб. Уверенный, красноречивый, высокомерно и надменно вошедший мужчина подает себя понимающим и сочувствующим.
Без лишних предисловий он предлагает продать известную мне разведывательную информацию. Он мог бы обеспечить контакт с израильской секретной службой МОССАД и предлагает в связи с этим переехать с женой в Вену. У него также имеются связи с американскими службами и он готов проложить дорогу туда. Я так категорично отвергаю его предложения, что он никогда больше о них не заговаривает. Он сразу же меняет свою тактику и развивает тему совместного проекта книги. Он хочет помочь мне в ее написании, кладет на стол уже готовые проекты обложки и размышляет вслух о возможных финансовых выгодах. Он хочет убедить меня за 150 000 немецких марок разболтать имеющуюся у меня оперативную информацию, только об этом он думает в первую очередь.
Мужчина становится для меня все более подозрительным, мой инстинкт мне подсказывает, что я вижу напротив человека, у которого есть контакт со многими секретными службами или он его пока только ищет. Ему, очевидно, кажется, что связь со мной при этом способна ему помочь. Аксель Ешке из «Шпигеля» позже подтверждает мои подозрения и причисляет Коха к категории торговцев информацией. Кох быстро разоблачает сам себя. Когда он понимает, что не добьется от меня ничего, ни имен, ни конкретной информации о бывших оперативных действиях ГУР, он предпринимает другой маневр. «Совершенно случайно» он вступает в контакт с сотрудниками Федерального ведомства по охране конституции, «абсолютно неожиданно» у него появляются сотрудники Федеральной службы разведки. Все якобы знают о наших контактах и интересуются его следствиями (розысками) или хотят напрямую говорить со мной. Кох проявляет все большую активность в этой игре, хотя он сам снова и снова акцентирует, что не замышляет ничего предосудительного. Он все больше надоедает мне, чтобы я познакомил его с другими сотрудниками разведки. Я отклоняю это. Особенно он интересуется Карлом-Кристофом Гроссманном, который является мне не только родственником, но и свояком. Когда Кох дает понять, что он с ним уже говорил, я опасаюсь плохих последствий. Неустойчивого Гроссманна я освободил от его обязанностей исполняющего обязанности руководителя отдела IX (внешняя контрразведка) из-за финансовых и других неполадок и назначил его офицером специального назначения. Когда он взял на себя смелость отдавать указания отделам XV в окружных управлениях, его уволили и предоставили пенсию.
Коху очень быстро удается узнать детали об источниках у Гроссманна. Будучи бывшим исполняющим обязанности руководителя внешней контрразведки Главного управления, он знает лично некоторых из наших важнейших источников в спецслужбах противника. Гроссманн переходит на сторону Федерального ведомства по охране конституции и с этого момента значится под кодовым именем «Кардинал». Кох, который мне все это рассказывает, волнуется в противоположность мне только лишь о требовании Карла-Кристофа Гроссманна о награде за поимку преступника в 500 000 немецких марок. Он называет это бесстыдным. Мошенник, который себя искал и нашел, ограничивается тем, что его действительно интересует. Деньги. Из-за предательства Карла-Кристофа Гроссманна схвачены и позже приговорены следующие разведчики Главного управления:
Альфред Шпулер в ноябре 1991 года к 10 годам и Людвиг Шпулер к 5 годам и 6 месяцам лишения свободы. Доктор Габриэле Гаст в декабре 1991 года к 6 годам и 9 месяцам заключения. Клаус Курон в феврале 1992 года к 12 годам заключения.
Это предательство приносит не только горе и несчастье семьям разведчиков, а также разочарование быть преданным своим же. Когда мне делают определенные предложения, я думаю об основных положениях, которым я чувствовал себя обязанным, работая в ГУР на протяжении всей жизни:
1. Наша деятельность служит сохранению и гарантии мира, безопасности ГДР и других социалистических стран, включая их территориальную целостность и неприкосновенность границ, развитие социалистического государства, его экономики и других общественных сфер.
Наша деятельность никогда не имела своей целью дестабилизировать и ликвидировать другие государства, нарушить права человека или совершить особо тяжкие преступления.
Это обязуются выполнить все, кто неофициально приступает к работе с Главным управлением разведки, независимо от того, происходит ли это согласие в письменной или устной форме.
По завершении совместной работы все обязательства теряют свою силу и новых не возникает. Мы не передаем источники другим секретным службам и прекращаем все меры которые проводились раньше для разведки политики государств НАТО по отношению к тогдашним социалистическим странам. Итак, опасности для ФРГ и других государств больше нет.
2. Большая часть внештатных сотрудников обязалась работать с нами из политических, часть из идеологических мотивов. Они, конечно же, получали финансовые пособия. Но исключительно ради денег работали не многие, никого не заставляли, некоторые работали под чужим флагом, что означает, они не знали, что работают на разведку ГДР.
3. Совместная работа со многими длилась долгое время, частью десятилетиями. Тогда возникало много тесных, личных отношений и даже дружба.
4. В результате сотрудничества обязательства принимали не только внештатные сотрудники. Мы чувствовали себя ответственными за их безопасность и за безопасность их семей.
Наши совместные действия основывались на обоюдном понимании, уважении, на том, что мы ценили друг друга, обоюдном почтении и доверии, а также ожидании, что никто никому осознанно не принесет трудностей.
5. В конце концов, мы были офицеры, которым предательство должно быть чуждо не только потому, что он будет наказан. Совесть, мораль, честь офицера, а также и человека осознанно защищающегося политикой требуют этого. Каждый соответственно своей функции или позиции нес ответственность себя и своих сотрудников. Сюда же непременно относились также и внештатные сотрудники в ГДР и в районе проведения операции. Подлецом становился тот, кто свою ответственность перекладывал на других или за счет других для своей выгоды уклонялся от своей ответственности.
Большинство сотрудников придерживаются этих основных положений и после их роспуска вопреки усилиям секретных служб других стран. Они противятся заманчивым предложениям о безнаказанности за раскаяние. Для многих это очень не просто, так как после объединения 3 октября 1990‐го начинается концентрированная акция Федерального ведомства по охране конституции, Федерального криминального ведомства и Федеральной прокуратуры.
Только немногие сдаются сами. Некоторые все же предлагают свои услуги или не могут противостоять давлению или заманчивым предложениям. Они доверяются вражеским секретным службам и выдают то, что знают. То, что среди них находятся бывшие руководящие сотрудники, для меня ужасное разочарование.
Наряду с уже названными Бушем, Ройчем и Карлом-Кристофом Гроссманном предлагают себя еще и другие бывшие разведчики:
Франк Вейгельт, сотрудник в секторе науки и техники, получает от Федерального ведомства по охране конституции (БФФ) псевдоним «Бистро». По приказу своего нового начальника он пытается ведомого им разведчика Дитера В.Фойерштайна передать советской секретной службе КГБ. Когда Фойерштайн отклоняет это требование, его арестовывают и приговаривают к 8 годам заключения.
Андреас Отто, сотрудник отдела IX предает среди других Герберта Клосса, который в январе 1993‐го приговорен к 3 годам и 6 месяцам заключения.
Дитер Шланхоф, бывший исполняющий обязанности руководителя отдела XV в Дрездене, известный в БФФ под псевдонимом «Дорис», предлагает своего западно-немецкого внештатного сотрудника КГБ. Когда до нас это доходит, мы, конечно же, информируем Москву. Дальше дело не заходит.
Райнер Хольц, бывший сотрудник окружного управления в Потсдаме получает от БФФ псевдоним «Мальдивы».
Фолькер Летш, бывший руководитель сектора отдела XI (обработка органов власти США) стоит в списке служащих, получающих заработанную плату в БФФ.
Другие надеются на безнаказанность или смягчение наказания. Они разбалтывают то, что знают, изобличают разведчиков и способствуют их аресту и приговору.
К ним относятся:
— Петер Хауштейн, бывший руководитель сектора в отделе II;
— Имольф Фрейер, бывший и.о. руководителя отдела II.
— Гюнтер Нельс, бывший и.о. руководителя отдела IX;
— Петер Рихтер, бывший руководитель в отделе VII;
— Гюнтер Бонзак, бывший сотрудник отдела X;
— Юрген Грешке, бывший сотрудник отдела X;
— Монфред Лос, бывший руководитель сектора отдела IV;
— психолог Доктор Герд Липc, бывший сотрудник отдела VI, близкий друг Вернера Ройча.
— Карл-Хейнц Михалек, бывший сотрудник отдела XI.
Я не принимаю их мотивов. Как бы то ни было, это все бывшие руководящие сотрудники, которые требовали от своих подчиненных и внештатных сотрудников результатов, за которые их теперь приговаривают. Вынуть голову из петли за счет других я считаю подлым. Ответственность за других не заканчивается со службой.
И хотя мы в некоторых случаях получаем информацию о предательстве, мы больше не можем предостеречь разведчиков, которых это касается. Времени не хватает, оперативных возможностей больше нет, связные больше не способны действовать. Но ни в коем случае мы не отказываемся от возможного предупреждения. Мы никем не жертвуем.
Интервью
Петер-Фердинант Кох прощупывает почву на предмет моей готовности к разговору с журналом «Шпигель». Сначала я против. С одной стороны, я боюсь, что журналисты хотят знать что-то, о чем я не хочу говорить, с другой стороны, впервые в своей жизни я предстою перед общественностью. Для меня, старого разведчика, это непривычно.
Чем дольше я думаю об этом предложении, тем больше я нахожу аргументов за то, чтобы все-таки высказаться. Я могу информировать своих бывших сотрудников и разведчиков о том, что руководство Главного управления разведки никого не предаст, что все акты были уничтожены и поэтому демаскировка никому не угрожает. Каждый должен знать, что предложения о передачи другим службам исходят не от нас, и мы чувствуем себя солидарными со всеми разведчиками. В конце концов я соглашаюсь на интервью.