Приговор
Пока органы уголовного преследования и суды активно и целенаправленно искали доказательства полномасштабной, угрожающей внешней безопасности ФРГ разведывательной деятельности, я до марта 1994 года практически ничего не слышал о своем деле.
Тогда же вице-президент Федерального Конституционного суда поручил профессору Эрнсту Готфриду Маренхольцу, незадолго до его отставки из института международного публичного права им. Макса Планка, составить правовую экспертизу нашего дела. Кто какие ожидания с этим связывал, я не мог оценить. В любом случае я надеялся, что ученые подтвердят незаконность моего уголовного преследования.
Я и мои адвокаты с разочарованием прочитали экспертизу от 1 июля 1994 года. Федеральный прокурор Лампе должен был бы аплодировать стоя. Снова федеральная прокуратура начала проявлять активность. 28 апреля 1994 года она передала председателю первой коллегии по уголовным делам Верховного суда Берлина письменный документ, в котором она отклонила ходатайство моего адвоката об отмене приказа об аресте. Представители прокуратуры указывали на то, что они рассчитывают на значительный срок лишения свободы как в моем случае, так и в случае Маркуса Вольфа. К тому же, якобы, в других делах было обнаружено множество фактов совершения господином Гроссманном уголовно наказуемых деяний. В том же документе федеральная прокуратура оспорила условия моего освобождения. К моему удивлению, она одобрила мое пребывание в Венгрии во время отпуска.
Чего же они теперь опасались, моего исчезновения или присутствия?
Чтобы оказать на меня давление. Федеральный прокурор выслал мне домой приговоры, вынесенные Вольфу, Шюту, Бетгеру и текст обвинений, выдвинутых против руководящих офицеров и одного неофициального сотрудника отдела Главного управления (активные мероприятия). Очевидно, они хотели преподать урок и первой коллегии по уголовным делам Верховного суда Берлина, продемонстрировав безответственность принятого ею 21 июля 1991 года решения.
14 сентября 1994 года Министерство юстиции направило президенту Федерального Конституционного суда промежуточный отчет Федеральной генпрокуратуры об уголовном расследовании фактов шпионажа, направленного против ФРГ. В нем прежде всего доказывалось, что в случае Главного управления разведки и его официальных и неофициальных сотрудников речь шла о шпионах из категории преступников. Наши действия были признаны соответствующими действиям разведывательных служб других государств, однако затем утверждалось:
«Тем не менее, различные результаты расследования доказывают, что на внешней разведке ГДР «лежал отпечаток» противоправной деятельности СЕПГ, и помимо угрозы внешней безопасности Федеративной Республики Германии имели место нарушения индивидуальных правовых ценностей граждан ГДР и ФРГ, осуществляемые характерным для тоталитарного режима Штази способом.
Оказалось невозможным найти приемлемые основания для разграничения области деятельности «чистой» внешней разведки от шпионажа, связанного с очевидными недостатками СЕПГ и Штази. В подавляющем большинстве случаев дифференциация по разведывательным организационным единицам, группам преступников, составу преступлений, целям нападений оказывается неэффективной».
После того, как были названы службы контрразведки, особенно подвергавшиеся влиянию «очевидных недостатков СЕПГ и Штази» и дана характеристика их деятельности, за Главным управлением разведки признали следующее: «Шпионская деятельность ГДР вкупе со значительными недостатками СЕПГ формируют состав преступлений, направленных, как правило, «только» против безопасности ФРГ — 93 (и далее) уголовного кодекса. Имели место доказанные случаи, когда офицеры Министерства госбезопасности в связи со шпионажем совершали такие преступления как незаконное лишение свободы, похищение и принуждение. Подобного рода случаи характеризуют также деятельность внешней разведки ГДР, которые согласно полученным на данный момент результатам редко…
Еще чаще имели место случаи, когда оперативные цели — наказание предателей, предотвращение побегов из ГДР с последующим заключением, диффамация критиков режима — не могли быть вменены в вину непосредственным исполнителям, выполнившим своими действиями состав преступления согласно ст. 93 (и далее)».
Я и мои адвокаты надеялись на то, что на объективных судей нельзя повлиять таким «топтанием на месте» («переливанием из пустого в порожнее»). Тем не менее, мы отреагировали своими возражениями на оценки федеральной прокуратуры. 8 января 1994 доктор Видермайер направил в Федеральный Конституционный суд письменный документ, где подробно излагалась наша позиция. В нем также содержались оценки, данные последним решениям верховного суда, уголовному преследованию сотрудников внешней разведки ГДР, различным дискуссиям и трактовкам этой проблемы в литературе и экспертизе, проведенной институтом им. Макса Планка, для промежуточного отчета федеральной генпрокуратуры.
В заключение было сказано следующее: «Если бы, несмотря ни на что, нужно было бы лишить юридической силы протесты против уголовного преследования граждан бывшей ГДР за шпионаж против Федеративной Республики Германии, то такое, возможное с юридической точки зрения, требование было бы лишено внутренней легитимации.
Уголовное преследование этих лиц противоречит принципу равноправия всех граждан перед законом, ключевому для правового государства принципу доверия и, наконец, всем международно-правовым принципам ст. 31 Гаагского положения о военных территориях (ГПВТ)».
По вопросу наказуемости граждан прежней ФРГ за шпионаж в пользу ГДР было сказано следующее:
«Если в данном случае законодатель не может решиться на амнистию, то тогда все сроки наказания должны быть радикально сокращены».
Наконец, после почти пяти лет Федеральный Конституционный суд вынес приговор по делу немецко-немецких шпионов. Решение второй коллегии по уголовным делам Федерального Конституционного суда от 15 мая 1995 года, принятое большинством голосов (5 против 3), в целом подтвердило нашу аргументацию. Правовые концепции Федеральной прокуратуры, Верховного суда и некоторых верховных судов федеральных земель потерпели очевидное поражение.
На самом деле, Федеральный Конституционный суд, в сущности, не принял наши аргументы и, соответственно, аргументы верховного суда Берлина, но признал наличие так называемого препятствия к уголовному преследованию. Тем самым он отклонил нашу правовую концепцию дела, поддержанную, в том числе и Верховным судом Берлина. Противодействующие политические силы в Федеральном Конституционном суде просто нашли компромисс. Это в первую очередь касалось разделения всех фигурантов дела на три группы, исключая граждан ФРГ, которые осуществляли для нас разведывательную деятельность. Это было неприемлемо, непонятно и, в конце концов, просто сложно. Тем более что бывшие шпионы западных спецслужб, осужденные в соответствии с законами ГДР, по решению комиссии по урегулированию последствий преступных деяний СЕПГ от 29 октября 1992 года, были реабилитированы в статусе жертв политических репрессий и получили щедрые денежные компенсации.
Для меня решение Федерального Конституционного суда означало то, что первая коллегия по уголовным делам Верховного суда Берлина 7 июня1995 года отменила приказ омоем аресте. Но федеральная прокуратура пока не сдавалась. Теперь она добивалась уголовного расследования фактов сопутствующих преступлений, например, дачи взяток или — что еще хуже — прекращения уголовного дела в силу малозначительности совершенных деяний по статье 153а Уголовно-процессуального кодекса. При таком развитии событий я должен был бы заплатить какой-нибудь общественной институции определенную сумму денег, автоматически признав тем самым свою вину. Я отказался от этого.
В письменном документе от 28 июля 1995 года федеральный генпрокурор отменил выдвинутое против меня обвинение. Дело было прекращено в соответствии со статьей 153с § 2 Уголовно-процессуального кодекса.
18 сентября 1995 года я получил еще и личные вещи, изъятые во время моего ареста 3 октября 1990 года. По решению первой коллегии по уголовным делам Верховного суда Берлина все расходы, связанные с пятилетним незаконно ведущимся уголовным процессом, должно понести государство.
Решение Федерального Конституционного суда коснулось, конечно, не только меня. Все приговоры, вынесенные против штатных сотрудников разведывательных служб ГДР, были признаны недействительными, а уголовные дела, срок действия которых еще не истек, были закрыты. Под «прицелом» федеральной прокуратуры оставался только Маркус Вольф. Против него «состряпали» еще одно обвинение. 27 мая 1997 года Верховный суд земли в Дюссельдорфе по обвинению в похищении и вымогательстве приговорил его к двум годам условно и денежному штрафу в 50 000 марок Федеральная генпрокуратура требовала три с половиной года.
При всей неполноте решения, принятого 15 мая 1995 года второй коллегией по уголовным делам Федерального Конституционного суда, заключающейся в продолжении уголовного преследования наших разведчиков, мы частично достигли успеха в деле закона и справедливости.
Фронт тех, кто требовал уголовного преследования бывших сотрудников разведывательных служб ГДР, заметно ослаб. Только федеральная прокуратура и особенно прокурор Лампе продолжали, довольно глупо, настаивать на своем. Их словесные экзерсисы вроде «ленинистский фон чекизма» или «недостатки системы СЕПГ — Штази» не произвели впечатления на судью Федерального Конституционного суда.
Аргументы следственного судьи первой коллегии по уголовным делам верховного суда Берлина Клауса Детера и адвокатов доктора Вольфа и доктора Видермайера, который сейчас занимает место профессора в мюнхенском университете, были убедительны и что особенно важно — юридически состоятельными.
Глава XIБорьба за разведчиков
Президент Ведомства по охране конституции (БФФ) Герхард Беден снова подвергался давлению. Комиссия по внутренним делам Бундестага упрекала его в том, что он не выполнял своих конституционных обязанностей. До сих пор неразоблаченные шпионы Главного управления разведки отсиживаются по каким-то дырам, а бывшие ответственные руководители разведки хранят молчание. Их нужно как-нибудь расколоть. Неужели они наконец, не хотят предост