Ремилитаризацию Федеративной Республики, образование западного военного блока мы рассматриваем как опасность для ГДР и Советского Союза. Мы хотим остановить классового врага. Это побуждает нас выполнять порученное нам дело на совесть. Я не знаю никого из моего окружения по службе и вне ее, кто бы думал и действовал иначе.
К этому следует добавить: кроме семейного тыла, маленький отдел IV представляет для меня сообщество, в котором один уважает другого и оказывает ему помощь и поддержку, в котором каждый хочет успешно работать. Несмотря на все трудности, давление с целью быстрого получения оперативных результатов, очень большие затраты времени, личные ограничения, мы никогда не сомневаемся в смысле нашего дела. Мы убеждены, что со всем справимся, потому что должны это сделать и потому, что это правильно.
Даже наши жены, которые работают или смотрят за детьми и занимаются их воспитанием, самоотверженно поддерживают нас. При этом мы никогда не имеем права посвящать их в детали. Они не знают, где находится наша работа. Они могут позвонить нам только по общему номеру и никогда напрямую.
В 1955 году, через 10 лет после безоговорочной капитуляции Германии, Федеративная Республика Германии становится членом НАТО. Бундестаг одобряет закон о привлечении на службу офицеров вермахта. До 1 января 1959 года должны быть подготовлены 12 дивизий сухопутных войск, а годом позже — военно-морской флот и военно-воздушные силы. В ГДР Народная полиция на казарменном положении — это тоже армия со всеми родами войск. Соответствующее представление о враге углубляется в обоих немецких государствах, по обе стороны фронта. В период «холодной войны» закапывание в окопы становится все глубже. Мой сектор получает подкрепление. К нам приходят выпускники второго выпуска школы, которая теперь находится в Гранзее под Берлином.
В ноябре 1955 года госбезопасность выделяется из Министерства внутренних дел в самостоятельное министерство. Во главе становится 57‐летний Эрнст Волльвебер, член КПГ с 1919 года, депутат рейхстага, а после эмигрант. И в этих переменах мы снова следуем Советскому Союзу. Там еще в 1954 году был образован самостоятельный государственный комитет госбезопасности.
Это, конечно, не остается без последствий для разведки. Из главного отдела XV Министерства госбезопасности в 1956 году образуется Главное управление «А», состоящее из главных отделов и отделов. С одной стороны, благодаря этому разведка внутри министерства приобретает более высокий статус и большую самостоятельность, с другой, важные посты занимают офицеры контрразведки. Они должны улучшить «оборонительное поведение» разведчиков и усилить «пролетарский элемент» среди сотрудников Главного управления разведки, считающихся «элитой и интеллектуалами». Отдел IV относится отныне к главному отделу II, которым руководит теперь Альфред Шольц, офицер контрразведки. Доверенное лицо госсекретаря Эриха Мильке, он в советском плену посещал антифашистскую школу, был членом Национального комитета «Свободная Германия», членом партизанского отряда в Белоруссии и разведчиком Красной Армии. Позднее он поднимается до должности заместителя министра госбезопасности.
Начальником IV отдела становится Отто Кнай, до этого занимавшийся в главном V отделе МГБ группой против возможных диверсионных актов Западного Берлина. Я его заместитель. Находкой для разведки оказывается прежний шеф берлинского Управления МГБ Ханс Фрук. Генерал становится заместителем Маркуса Вольфа. В его задачи входит руководство IV отделом. Естественно, мы тесно работаем вместе. Вскоре между нами возникают добрые отношения. Он не только мой начальник, но и учитель, и старший друг — пример и партнер одновременно. Беседы с ним и общие встречи с разведчиками и агентами явились для меня обучением на практике. Коренной житель Берлина, родившийся в 1911 году, квалифицированный токарь-инструментальщик, он стал членом Коммунистического Союза молодежи. После 1933 года руководил группой сопротивления в имперской столице. В 1944 году его схватили и приговорили к 5 годам лишения свободы. Вплоть до освобождения он сидел в тюрьме Герден города Бранденбург. С 1950 года он состоит на службе в МГБ. Его необычный образ мышления, прямая и открытая манера поведения, прагматизм не только плодотворно влияют на секретную работу, но имеют неоценимое значение для подчиненных ему людей. Он не из тех, чья жизнь заключается только в службе. Что бы ни случилось, один раз в неделю Ханс с женой ходит в театр. Он знаком почти с каждой постановкой, идущей в Берлине. И рассказывает об этом. Некоторых из нас он побудил сходить в Немецкий театр, театр им. Максима Горького, Государственную оперу и Комише опер.
Х.Фрук
Несмотря на то, что я моложе его на 16 лет и располагаю меньшим жизненным опытом, он прислушивается ко мне и с уважением относится к моему мнению и моим взглядам. За то, что после его ухода со службы я буду его преемником и стану заместителем начальника Главного управления, я, конечно, должен быть благодарен не только ему одному, но ему прежде всего.
За структурными и кадровыми изменениями в службе следуют улучшение условий трудовой деятельности. Из тесной виллы в Каролиненхофе IV отдел в 1956 году переезжает в Карлсхорст, а в 1957 году вместе с другими отделами ГУР в Йоханнисталь.
Резиденты и источники
Мы усиленно пытаемся закрепиться в ФРГ. Переселяем в ФРГ граждан ГДР, большей частью членов СЕПГ, бездетных, с такой же политической мотивацией, как у нас, и обладающих необходимыми чертами характера и психики. Они должны сами внедряться в качестве источников в объект противника или вербовать подходящих для совместной работы граждан ФРГ. Чтобы обезопасить их работу, нам нужны резиденты и помощники. Для этого мы подыскиваем подходящие пары в самой ГДР. Поручители в государственных и общественных организациях рекомендуют нам потенциальных кандидатов.
Первый большой десант высаживают мои бывшие сокурсники Герхард Пайерль и Вернер Штайнфюрер. Они в 1955 году после года обучения переселяют в ФРГ 25‐летнюю Розали Кунце (псевдоним «Ингрид»). Она предлагает себя в качестве секретаря в федеральное Министерство обороны и получает работу в главном штабе военно-морских сил. Резидент Хорст Щецки, только что прибывший в ФРГ, берет на себя руководство ею и инструктаж Двумя годами позже за мужем следует Эвелин Щецки. Вплоть до их раскрытия в 1960 году мы получаем документы высочайшей секретности из Министерства обороны. В 1961 году Розали Кунце приговорена к четырем годам, Хорст Щецки к 5 годам и Эвелин к одному году лишения свободы.
Вскоре выясняется, что именно в такой комбинации можно быстрее и эффективней получать интересную информацию. Поэтому в последующие годы мы занимаемся в основном засылкой в ФРГ в качестве резидентов супружеских пар и их устройством там. Мы тщательно подбираем их, ибо, кроме желания работать, мужества и решимости, это дело требует способности к обучению, терпения и выдержки. Так как наши разведчики выезжают уже не под своими именами, а под фамилиями реальных людей, то они должны не только вжиться в чужую биографию, но и жить по ней. Как правило, они меняют и профессию. Они не имеют права посвящать в это кого-либо, даже самых близких родственников. Их жизнь полностью переворачивается: супружеская пара покидает свою привычную среду и принимает фиктивные условия труда, тяжело угадываемые другими. Или они тайно исчезают под покровом ночи.
Обучение разведслужбе перед внедрением обходится довольно дорого. Успех же не всегда гарантирован. Непредвиденные обстоятельства именно в разведке возникают сплошь и рядом. Дитер и Хильде Штапфф (обоим примерно по 25 лет) пришли к нам по призыву кампании «Акция 100». Мы интенсивно обучали обоих выполнению разведзаданий. Они должны были не только идентифицировать себя с новой жизнью, но и освободиться от диалекта, на котором говорят в Рудных горах, оторвать себя от родины и привыкнуть к большому городу. По завершении их легализации мы располагали надежным опорным пунктом в Кельне. Но через короткое время мы должны были в спешке отозвать их назад в ГДР. Во время коллективной экскурсии от предприятия Дитера Штапффа узнает бывший житель его родной деревни в ГДР. Громко и возбужденно он заговаривает с ним и раскрывает его как бывшего сотрудника местной районной службы МГБ. Из-за этого у нас стало резидентов меньше на одну супружескую пару.
Испытываешь боль, когда потеря супружеской пары, подготавливаемой в течение длительного времени, связана с личной трагедией сотрудника. В лице Зигфрида Гюнтера из Лаузица я нахожу великолепного кандидата. Он должен стать резидентом. Благодаря хорошей атмосфере в семье я привлекаю к беседам даже его отца, чего, вообще-то, никогда не бывает. Этим я смягчаю обычную психическую нагрузку кандидата. Как и в большинстве случаев прошу Зигфрида принимать участие в разработке его легенды. В связи с тем, что в молодости он работал в цирке, он выбирает себе работу по уходу за животными. Несколько необычно для начала карьеры в ФРГ, но не всегда гладкие легенды являются самыми действенными. Зигфрид Гюнтер должен поселиться под Бонном. Вскоре после перехода в ФРГ он потрясающе быстро находит себе место мастера по обивке мягкой мебели на заводах Форда в Кельне. Все подготовлено, его жена тоже переезжает туда. Ее мы обучили как помощницу. По прошествии двух лет так называемый источник еще не подключен, но оба устроены. Работу можно начинать. Однако, когда женщина во время поездки домой через Берлин беседует со мной, я отмечаю некую несуразицу в ее речи. Письма, которые она после этого пишет секретными чернилами и которые поступают ко мне, становятся все более сумбурными. Когда Зигфрид сигнализирует, что с его женой не все в порядке, ее обследуют в Берлине. Врачи устанавливают шизофрению. Я прерываю их работу. Оба возвращаются назад в ГДР. Брак распадается. Она живет снова в Лаузице и часто бывает на лечении в Берлине. Я чувствую ответственность за них и забочусь о них в дальнейшем. Через несколько лет она умирает. Таков трагический конец даже не начавшейся по-настоящему карьеры разведчика. Что стало причиной болезни: тяжесть конспиративной жизни или что-то другое — медики сказать не могут.