мотрел, как ополченцы прячут людей и сами прячутся от обстрела, и вопрос о том, кто стреляет по Донецку, для него отпал. Забежал мой знакомый в паркинг укропом, а вышел се-паром. Через неделю ушел в ополчение.
В муках, как и положено, четвертый месяц рождается народ Донбасса и отделяется от того, что осталось от Украины с началом бандеризации. Они семьдесят лет не нюхали пороха. Не знают, что такое бомбежки и артобстрелы. А мы знаем звук летящих над головою мин. Слушаем рассказы воюющих соседей. Хороним погибших родственников и знакомых, разбираем разрушенные дома и плачем в изгнании. Чем нас можно еще запугать? Тюрьмой? Ха-ха. Она чище и безопаснее погребов, в которых рождаются наши дети, а мы пережидаем обстрелы. После погребов тюрьма для нас покажется курортом.
Вышел во двор. Оказалось, действительно — перемирие.
— Какое перемирие?! С кем? С этими тварями?
— Их надо уничтожать.
— Укропам перемирие надо для того, чтобы перегруппироваться и обстреливать нас с новыми силами. Если наши не дураки, то верить фашистам нельзя. Перемирие возможно только с их трупами! Живые обманут. Это потомственные предатели и каратели. Порода такая.
«Не верят мои соседи в перемирие, — подумал я. — Не верят. И страшно далеки они от единой Украины».
Я вдруг представил картину как все эти порошенки, клячки, яценюки выстраиваются в ряд, видимо, чтобы сделать заявление. Они молча берут за подбородки свои лица и тянут вперед и вверх. Секунда и на меня смотрят зеленые, инопланетные морды. Маски украинских политиков безжизненно висят в руках у пришельцев.
Челюсти украинского народа, при виде такой картины, медленно отвисают до пола. Немая сцена как в финале Ревизора.
Я улыбнулся своим фантазиям, постоял немного, слушая наш дворовой, прифронтовой хор. Еще раз подивился тому, как сблизились мы во время войны, и пошел в свое темное, безводное одиночество. Уже неделю мы живем без воды и света. Кошка, слава Богу, не подводит. Хорошо, что семья уехала.
Приятно слушать тишину после обстрелов. Темнота и тишина. Заснул в девять. Что-то даже снилось впервые за последний месяц. Утром дали воду. Из-под морозилки течет кровавая жижа. Отвез продукты на работу. Возвращаюсь домой, и вижу, перед домом горит лампочка. Ура! Вода, свет и даже интернет.
Я поразительно быстро забываю об обстрелах. Уже через час после обстрела мне кажется, что его вообще не было. В первые сутки перемирия я начал забывать о войне. Я стал думать о своих довоенных статьях и мысленно писать их. Стоило убрать угрозу артиллерийских обстрелов и авианалетов, для которых стены и крыша дома моего не преграда, как дом мой стал превращаться в крепость. Он вновь обретал непроницаемость и способность надежно защищать меня. Война же обнажала меня, делала беззащитным и уязвимым. Все в моей квартире становилось не моим. Я отчуждался от своих вещей и воспоминаний. Я не чувствовал себя их хозяином. Ходил в перерывах между обстрелами и авианалетами по квартире, смотрел на вещи детей, жены, узнавал их маленькие секреты. Вот игрушка, которую я подарил старшей дочери двадцать лет назад. Она бережно хранит ее. Чем-то этот пупсик для нее ценен. Возможно, она никогда не увидит его. Один-единственный снаряд и фаянсовых китайских принцесс, покачивающих из стороны в сторону головами, которые ей на пять лет подарила бабушка Таня, она не увидит. Как не увидит собственных книг, одежды, обуви, ноутбука. Не увидит, может быть, меня. И никогда уже не вернется к своим привычкам. Ей придется, как дереву с оборванной корой, обрастать новыми. Сотня не нужных никому вещиц, ценных для нее связанными с ними воспоминаниями, уничтожится в секунду.
Конечно, можно заново отстроить жизнь, можно всех и все простить, даже смерть отца и матери, смерть ребенка, но правильно ли это? Можно ли безнаказанно позволять другим топтать твою жизнь, жизнь твоих близких, разрушать твой дом? Даже когда растирают по асфальту твои привычки и воспоминания, то не растирают ли с ними тебя? И разве за это не стоит воевать? Разве не за это бьется Донбасс? И можно ли победить народ, зубами выгрызающий свое кровное?
Алексей МОЗГОВОЙДневниковые записи[4]
Жили мы себе тихо и не особо было видно людей, и вдруг… я даже не знаю откуда, из какого времени пришли сюда эти рыцари-бессребреники? Без доспехов и оружия, без надежды на награду, оставив дома детей и старых родителей.
Вот и проросла белая идея, белая жертва, чистая. Что посеяли последние воины Империи, то сегодня взошло в людях чести.
Белая — не против красных, а против общих врагов, которые только меняют окраску, но всегда остаются черными. Белая — за чистоту нашего народа. Белое против черного.
В Москве встретился с людьми, представились ГРУ. То что услышал, не обрадовало. Считают, что война у нас будет идти по чеченскому варианту — то мир, то война, но все под контролем. Проводить какие-нибудь серьезные операции или добиваться смены режима в Украине их ведомство не планирует. Иначе их группы действовали бы в соседних с Донбассом областях по-другому. Я спросил, что нам делать? Честно сказали, что не знают. Обещали помогать информацией, неофициально.
Если бы нас поддержали по-настоящему, восстание охватило бы всю Новороссию. Теперь же весь актив в Харькове, Запорожье, Николаеве, Одессе арестован. Судя по легкости, с какой разобрались с местным подпольем, координации и агентурной работы там, действительно, не проводилось.
(Проверить)
Приходили разведчики из «Зари». Говорили как было летом. Их подразделение распалось. Информацию о них постоянно сливали. В предательстве замешаны на всех уровнях — от командира батальона до министра обороны. Ставят задачу, дают координаты, люди выходят в квадрат, попадают в засаду или под обстрел. После очередного провала бойцы прижали комбата, и тот сказал в присутствии двух подразделений (30 спецов и 30 разведка), что ничего не может — у него был приказ, чтобы с последней операции никто не вернулся.
Некоторые из спецов имели похожий опыт в Чечне, когда наверху сливали информацию. Потому решение приняли как и там — не сообщать командованию маршрут и детали операции. Министр обороны (тогда Плотницкий) вызывал к себе, кричал, требовал действовать по плану командования, либо сообщать детали, где и когда будут. Тогда бойцы, перешедшие из «Востока», заявили, что все это похоже на подставы, которые организует сотрудник СБУ Хо-даковский. Участвовать в операциях отказались. К августу разведка «Зари» (1-й состав) распалась, некоторые уехали в Россию, часть перешла в ГБР к Бэтману. (Уточнить в ГБР)
Информацию могут подтвердить… /далее следуют позывные/
Люди в недоумении. Москва поддержала восстание, посылает войска, вооружение. И одновременно пытается впихнуть восставший народ обратно в Украину.
Тогда зачем это все? Для чего поддерживать, если цель не победа? Вопросов каждый день все больше.
Из этой войны делают тайну. А то вдруг узнают на Западе и замучают санкциями! И мы как дурачки продолжаем загадочно перемигиваться и называть военных из России то «отпускниками», то «смежниками», то еще чем. Но это тайна только для россиян. На Западе давно отследили 2-й эшелон.
Я смотрю на добровольцев — православные, коммунисты. Есть в наколках, разукрашены от запястий до шеи, — говорят родноверы. Но все крепкие, не пьют, мотивированы правильно. А на той стороне такие же добровольцы, и православные, и с языческим креном, но тоже готовы сражаться за свою страну. Друг против друга стоят русские люди, крепкие духом и любящие свою Родину. Это и есть генофонд нации.
Они совершили сначала духовный подвиг. Вышли из рабской зависимости от средств массовой информации, которые предлагают им только животные удовольствия. Отвергли алкоголь и наркотический дурман, не берут от жизни все, а наоборот готовы жертвовать.
Второй подвиг они совершили, когда приехали сюда. На войну поехали лучшие, переборовшие страх. Им побрататься бы, да двинуться против тех, кто вынуждает их убивать друг друга. Этого еще не произошло. Но это будет главным подвигом их жизни. Подвигом широкой и великодушной русской натуры над местечковой ненавистью, которую вбивают в головы русской и украинской молодежи.
Из российских СМИ часто слышим, как зомбированы украинцы. Однако никто не замечает, как зомбирован теми же СМИ народ в России. Несмотря на трусливые маневры своего руководства, люди верят, что на Донбассе Россия проводит свою независимую политику.
К Военсовету.
Вопросы от командиров свелись к следующему:
1. Когда продолжаются обстрелы, почему ВС Новороссии связаны перемирием?
2. Половина территории республик осталась у противника. Зачем остановлено наступление, когда ополчение при поддержке российских частей могло без труда взять Мариуполь, Славянск и выйти на границы областей?
3. Почему наступление остановлено так, что в руках противника остались важные стратегические объекты, транспортные узлы, Лу-ТЭС, Дебальцево, Донецкий аэропорт с примыкающими н.п., Мариуполь?
4. Почему вопрос о линии разграничения решают не командиры ополчения, а чины из Москвы?
5. С какой целью Новороссию делят на ДНР и ЛНР вместо единого государства, единой армии и командования?
6. Почему в руководстве не те, кто кровью добывал свободу, а люди, состоящие на службе у олигархов?
7. Зачем выборы во время войны?
Мы — не «полевые командиры». Мы выполняем здесь функции государства — защищаем население и обеспечиваем порядок. Совет командиров для нас не только военный инструмент, но и путь к формированию народной власти.
Новороссия — не территория, а идея. Люди приехали к нам потому, что увидели возможность построить государство по совести, а не по звериным законам современных демократий. Именно эти люди и есть истинные носители народовластия.
Ответить по «махновщине»