— января 2015 года. Москва. Казанский вокзал.
Я возвращаюсь на Донбасс. Возвращаюсь туда, откуда могу уже никогда не вернуться. Я это знаю. Знаю, но всё равно возвращаюсь. Какая-то непреодолимая тяга и сила гонит меня туда, где смерть, кровь и боль потерь. Я не знаю, как это объяснить? Но я точно знаю, что мне пора возвращаться. Я нужен там. Я в этом просто уверен.
Позади новогодние праздники. Ёлка. Салют. Новогодний стол. Красивая, сверкающая огнями, мирная и сытая Москва… Рядом со мной, на перроне, стоит жена. Стоит и плачет. Она второй раз уже провожает меня на Донбасс.
Я еду не один. Со мной едет Макс, он же — «Москаль». Мой брат по оружию. Мы с ним из одной роты. Из роты СБ бригады «Призрак». Он тоже ездил в отпуск, как и я. Только уехал на пару дней раньше. И его тоже провожают. Его девушка.
Мы стоим вчетвером на московском перроне. Прощаемся. Идёт снег. До отхода поезда ещё 15 минут.
— Я знаю, что с тобой всё будет хорошо, и ты вернёшься. Правда? — спрашивает меня жена, как бы успокаивая вслух саму себя.
— Зай, ну конечно я вернусь, — улыбаюсь я ей в ответ. — Что со мной случится?
— Я буду за тебя молиться каждый день, — вытирая слёзы, говорит мне она.
— Спасибо, родная. Всё будет хорошо. Не плачь.
Я замечаю, что к вагону бегут двое. Мужчина и женщина. Замечаю их ещё издалека. И по мере приближения понимаю, что эти люди — мои родители.
— Это я им позвонила, сказала, что ты сегодня уезжаешь, — как бы оправдываясь, говорит моя Маринка.
— Зай, ну зачем? Не надо было. Ни к чему все эти проводы.
— Затем, что они тоже хотели тебя проводить. Не на курорт ведь едешь отдыхать. И не спорь. Так надо.
Мать с отцом, запыхавшись, подбегают к вагону. Я их обнимаю. Целую.
— Ели успели. Думали, опоздаем. Ну, здравствуй, сынок. Здравствуй, Марина, — обращается к нам моя мама.
— Сколько ещё до отправки? — спрашивает она у проводницы.
— Через 10 минут отправляемся, — отвечает та.
Я стою, смотрю на них. Улыбаюсь.
— Мам, ну зачем?
— Что значит зачем? Что за глупый вопрос. Ты на войну, кажется, едешь. Я что, не могу уже проводить своего сына?
— Да, Юр. Не говори ерунду. Вот, когда твои дети подрастут, ты нас поймёшь, — вступает в разговор отец.
— Ладно, не буду с вами спорить. Всё равно уже пришли.
— Ты всё с собой взял, что необходимо там, ничего не забыл? — спрашивает мама.
— Да. Всё на месте. Остальное получу там.
— Я ему котлет нажарила и пирогов сделала, сало в дорогу положила, — говорит жена.
— Да, мам. Меня провизией снабдили на неделю вперёд. С голода я точно не умру.
— Через пять минут отправление. Просьба, провожающим покинуть вагон, — кричит проводница.
— Ну, пора — говорю я своим близким.
Обнимаю, целую жену.
— Я тебя люблю, Зай. Помни об этом.
— Я тебя тоже. Возвращайся поскорей. Я буду тебя очень сильно ждать.
Целую мать, отца. Москаль прощается со своей девушкой. Заходим в вагон. Садимся в купе.
Они так и стоят, все вчетвером на перроне. Машут нам в окно. Мы им тоже. Снег медленно кружится и ложиться на их плечи. Поезд трогается с места. Ну, с богом. Поехали.
За окном догорает, январский зимний день. Мелькают дома и огни Москвы. Завтра люди в этих домах проснутся и поспешат по делам. Каждый по своим. Я же завтра буду уже далеко от сюда. Я снова еду на войну.
Достаю из кармана телефон и начинаю быстро писать. Пишу жене. Стихи.
Ну вот и всё. Сижу в вагоне.
Я снова еду на войну…
Твой взгляд ловил я на перроне.
Что бы сказать, как я люблю.
Люблю встречать с тобой рассветы.
Закат, восход и даже день.
Кричать из кухни:
«Зай, ну где ты?»
А в мае приносить сирень…
Как жаль, что мал был этот отпуск.
Мне снова нужно на войну.
Ты знай, что я тебя родная.
Одну люблю, боготворю!
Ты мой родник в пустыне жаркой.
Бронежилет в тисках огня.
Моя ты радость и надежда.
Моя ты жизнь, моя судьба!
12 — января 2015 года.
Наш поезд прибывает на станцию Каменская.
Проводница открывает дверь вагона и мы, вместе с Москалём, вдыхая морозный воздух, выходим на вокзале славного города Каменск-Шахтинск.
Нам нужно успеть добраться до границы. Пройти таможню. И дальше на запад. К своим, в Алчевск.
— У тебя запрещённое что-то есть? — спрашиваю я Макса.
— Да ничего особенного. Если не считать пять ножей. Три из которых метательные.
— Ахринеть, — смеюсь я. — А чё так мало взял?
— Да мне и пяти пока хватит — улыбается Москаль.
— А ну, покажи.
Макс ставит свой армейский рюкзак на лавочку и начинает вытаскивать ножи. Повертев их в руке и оценив «на глаз» убойную и пробивную силу, говорю ему:
— Спрячь получше. Погранцы, если найдут, могут забрать. Сам знаешь.
— Да, я в курсе, — отвечает мне Макс, засовывая обратно ножи в рюкзак.
До границы добрались без проблем. Тем же маршрутом, что мы ехали с Клокером в декабре. Сели от вокзала на местный автобус, который нас довёз до Донецка. Нашего Донецка, российского. А не того, про который ты сейчас, читатель, подумал. Оттуда уже местный «бомбила» довёз нас до Изварино.
Выходим из машины. Достаём свои рюкзаки. Встаём в очередь на прохождение таможни. Праздники уже закончились, поэтому народу не много. Дежурный «по шлагбауму» даёт команду на проход. Идем вместе со всеми к таможенному пункту. Идём во всей красе. То есть по форме. Проходим паспортный контроль. К нам тут же подходит пограничник. Молодой лейтенант.
— Ребята что у вас там, в рюкзаках?
— Командир, да ничего такого, только личные вещи, — улыбаясь, говорит ему Москаль.
— Откройте, я посмотрю.
Макс ставит свой рюкзак на лавочку, развязывает его. И первое, что мне и погранцу попадается на глаза, это торчащая из него рукоятка ножа, который он «хорошо спрятал». Примерно 5 секунд длится немая сцена.
— Ээээ… командир. Это чисто подарок. Просили передать. Нож охотничий. Ничего такого.
— Охотничий говоришь? — обращается к нам лейтенант, вытаскивая из рюкзака Макса ещё один.
— А тогда это какой?
— Командир. Это метательный. Ну, сам понимаешь. На ту сторону едем, — оправдывается Москаль.
— Я понимаю. У вас тоже такой же набор? — обращается ко мне лейтенант.
— У меня только один. Тоже охотничий, — улыбаясь, говорю я ему, вспоминая про подарок жены на новый год.
— Ладно. Проходите. Счастливой охоты вам!
— Спасибо, — отвечаем чуть ли не хором мы. Завязываем свои рюкзаки и быстрым шагом выдвигаемся в сторону пункта пропуска ополченцев.
Здороваемся с ними. И проходим за шлагбаум.
Всё. Мы снова в Новороссии!
Рядом с нами останавливается старенькая девятка.
— Парни, вам куда? — обращается к нам молодой водитель.
— Нам до Алчевска.
— До Алчевска не могу, а вот до Краснодона подкину. Там, на развилке выйдите, вас кто-нибудь подберёт.
— Ну, если так, то поехали. Сколько стоит? — спрашиваем его.
— Да какие деньги. Обижаете. Кидайте сумки. Поехали.
Кидаем сумки. Едем. По дороге общаемся о том, о сём. В основном о том, как тут было раньше и как стало сейчас. Какие настроения у мирного населения, что изменилось после нового года и т. д.
Примерно через полчаса мы уже в Краснодоне.
— Я вас на выезде из города высажу, на развилке. Тут все машины проезжают, кто едет в Луганск. Не переживайте, стоять не долго будите. Счастливо вам и удачи!
— Спасибо, брат. И тебе всего хорошего, — говорим мы ему, выходя из девятки.
Парень оказался прав. Не успели мы подкурить сигарету, как возле нас тормознул чёрный джип «Лэндкрузер».
— Мужики садитесь, подвезу. Вам куда? — кричит нам человек с водительского сиденья «Тойоты».
Переглянувшись с Москалём и поняв, что это он обращается к нам, отвечаем:
— Нам до Алчевска. Только у нас с деньгами не очень.
Парень выходит сам из машины. Подходит к нам. Здоровается.
— Да какие деньги. Я же вижу что вы по форме. Значит свои. Куда путь держите?
— В Алчевск.
— Я могу только если до Луганска. Кидайте сумки в багажник. Поехали.
Кидаем сумки. Едем.
— Сами из какого подразделения? — обращается он к нам.
— Бригада «Призрак», — улыбаемся мы.
— Ух ты! У Мозгового что ли? Классный мужик. Уважаю.
— Ага. У него самого. Вот из отпуска едем.
— Я сам из ополченцев, — продолжает он. Из Лисичанска я. Стоим щас за Луганском. Батальон «Дон». Слышали?
— Да, конечно. И как там у вас?
— Да по-разному. Ждём наступления. Пацаны все в бой рвутся. Но пока тишина. Я сам семью свою в Каменск-Шахтинск переправил. Подальше от этого дурдома. Вот мотаюсь к ним, по возможности.
— Мы вот тоже пока сидим на попе ровно. Сейчас в располагу приедем, узнаем, как там да что?
— Вы когда уже этого урода за кадык возьмёте? — неожиданно меняет разговор ополченец.
— Это которого? — не понимая вопроса, удивляемся мы.
— Как которого? Плотницкого, конечно. Всё, сука, уже под себя подмял, — матерится «наш водитель». — Ничё не боится, тварь. Даже Москвы. Сеть магазинов свою открыл. «Народный» называется. Гуманитарку там внаглую сбагривает.
— Да, мы в курсе. Так, а вы сами-то чего его не арестуете? Вы же тут, в Луганске практически дислоцируетесь.
— Так приказа нет.
— Так и у нас его нет. Вот комбриг даст приказ, тогда да. А пока сидим, ждём «у моря погоды».
Но Мозговой такого приказа так и не отдал. Ни в феврале, по-еле освобождения Дебальцево. Ни в марте, после первого покушения на него…
А в мае пришел уже другой приказ — убрать его самого…
Его, Алексея Борисовича Мозгового — командира бригады «Призрак», одного из лидеров и идейного вдохновителя народного восстания Новороссии.
В футболе есть такая поговорка — «Если ты не забиваешь гол в чужие ворота, то получишь его в свои!». Борисыч этот матч проиграл. И заплатил за это слишком дорогую цену — свою жизнь!