Суть нашего задания состояло в том, что надо было обменяться тем, чего было много у нас и забрать то, чего было много у наших коллег. Усугублялось это тем, что постепенно набирал процесс наведения учёта оружия и боеприпасов, так как местное население и криминал растаскивал его по схронам. Все что добывалось в боях и на передовой, катастрофически не хватало… Но так как процесс был ещё на этапе становления, то подразделения делились понемногу. Дебальцево было ещё не взято и нам по зарез нужны были некоторые ништяки. За пару дней до этого наши ребята увезли коллегам под Безымянное нужное им оборудование для стрельбы по укропам. Оставалось только забрать обменяное.
Почти в сумерках добрались до пункта назначения в хозяйство Шрама. Ничем от «призраковцев» эти ребята не отличались. Большинство россияне — добровольцы, одетые и укомплектованные с миру по нитке. Замордованные постоянными обстрелами и стычками с противником. Только море в десятке метров от расположения, да близость русской границы… А так все, как у нас. Приняли нас радушно, накормили, быстренько загрузили. С нами сел ещё один наш боец с бригады «Призрак» ждавший здесь нашего приезда. Было уже темно, и, если честно, возвращаться в сумерках по мало знакомой дороге не хотелось, но Джонни начал тошнить, что хочет вернуться, да и другие ребята поддержали. Угнетало то, что мы на незнакомых позициях, да и под Дебальцево наш груз уже ждали. Я отзвонился на базу, доложил о выдвижении.
Проскочили Новоазовск. Меня, если честно, терзали сомнения в правильности наших действий, о чем я поделился с бойцами. Потом, по прошествии времени. Татарин не раз говорил — «Надо было слушаться Алтая, чуйка у него правильно работает». Наверно, как и у любого человека в возрасте, чуйка у меня срабатывала не раз. Но в ту ночь нам это не помогло. Проехав пару блокпостов, мы тормознули на очередном. Я открыл окно, показал пропуск — удостоверение, сказал пароль. Но нас не пропустили, попросили подождать. При этом на блокпосту началась какая-то незаметная движуха. Я понял, что нас блокируют. При этом один из ополченцев с блокпоста, заглянув в салон машины для проверки пассажиров, начал клянчить боеприпасы. Мужики поделились, так как на себе знали проблему нехватки б/к в наших рядах.
Поначалу мы воспринимали все происходящее без напряга. Мол, темно и народ нервничает. Блокпост был однозначно наш. Сбиться мы не могли, так как недалеко отъехали от Новоазовска, а колея была только одна, без развилок. Чтобы не нервировать проверяющих, мы вышли без оружия на улицу. Старший блокпоста сказал, что он созванивается с начальством, чтобы проверить нас. А в это время один из ополченцев, спрятавшись за штатное укрытие, передернув затвор, направил на нас РПК.
Сейчас, по прошествии времени, я могу попутать некоторые моменты происходившего. Получилось так, что нас оттеснили от машины. А один из ополченцев, называвшийся «Адамом» начал стрелять нам одиночными под ноги. Попытки успокоить ни к чему не привели. Осколки асфальта и гравия, отлетая, секли нам одежду, кисти рук. Стрелявший говорил с чеченским акцентом и, держа бутылку пива в руках, периодически отхлебывал из неё, дыша перегаром. Я четыре года провоевал в Чечне, познакомился там как с чеченцами, воевавшими на нашей стороне, так и с бывшими боевиками, и знаю, что поведение такого «воина» никто бы из них не одобрил.
Вскоре подъехало «начальство» на двух машинах. Перед тем, как нас посадить в автомобили, старший с позывным «Батя» сказал нас досмотреть. При этом досмотр был похож на грабеж в переулке.
Забирались такие «опасные вещи», как кошельки, телефоны, часы и прочие вещи. Видать на память или сувениры. При этом, видно, чтобы мы осознавали важность происходившего, все это приправлялось ударами. Мне зарядили прикладом по черепу, еле очки успел поймать. А то бы двигался по приборам.
Позже я узнал, что сотрудники МГБ Новоазовска услышали по рации переговоры о нашем задержании, и один из них, видно, находясь недалеко, подъехал в момент нашей упаковки по машинам. Он заставил ополченцев отвезти нас в Новоазовскую «контору».
Когда нас закрыли в камеру, Джонни — бывший мент, такой же, как и я, пояснил нам, что нас всех сейчас, при допросе будут пи…ть. После чего завалился на матрасы, лежащие на полу и захрапел. Видно решил набраться сил и мужества перед допросом.
Ночь прошла в созвонах, опросах и уточнениях. Нам повезло, что Шрам, приехав, объяснил, откуда мы и что везем? А когда сотрудники МГБ поговорили с нашим «Васей», напряжение в общении прошло. Но самое осознание произошедшего настало, когда мгбшники рассказали нам подробности, доселе нам незнакомые.
В ряды ополчения при начале боевых действий на Донбассе вливались все добровольцы. Оружие давали, не спрашивая характеристик и справок о судимости. Только одни, освобождая населенные пункты, уходили с линией фронта, выдавливая противника с русской земли. А другие, хитро…опые по жизни, оставались. И устанавливали «свою» власть. Крышевали, грабили, занимались контрабандой — возможно, то, чем занимались до войны.
Вот под раздачу такой компании мы и попали. Со слов мгбшни-ков эти бандиты отслеживали нашу машину и планировали её и б/к забрать, а нас расстрелять в каком-нибудь овраге. Сил бороться с хорошо вооруженной бандой не было, так как все силы находились на передовой, поэтому соблюдалось определённое «перемирие». Но после происшествия с нами, должны были получить подкрепление для ликвидации банды. Видимо это было последней каплей…
Татарин с расстройства, через некоторое время уехал домой. Наша бригада вгрызлась в Дебальцево, и со временем новые эмоции и события заслонили все произошедшее с нами. Уже дома, я, перечитав литературу о гражданской войне 1918-20-х годов в России, нашёл полную аналогию с событиями в Новороссии. Тогда, после переворота в столице, возникло много местечковых подразделений — белые, красные, махновцы, германцы, зелёные и просто бандиты без политической окраски. Бились друг с другом, объединялись, добивали слабых и снова враждовали…
Может кто-нибудь, прочитав мои записи, упрекнет нас в трусости. Мол, надо было дать им отпор и так далее… Вынужден его разубедить. Все в нашей группе имели опыт в других военных конфликтах. А нормальный блокпост строится с учётом таких ситуаций. Во-первых, это однозначно был наш блокпост, стоящий на контролируемой нами территории. Если бы мы, даже заранее зная будущие события, пошли на прорыв и как-то проскочили бы его, то далеко бы мы не ушли. Местность, загруженность машины и т. д. нам бы не позволили это сделать. Если только бросив все, смылись бы через границу РФ. Да и одно хорошее попадание из стрелкового оружия в машину… и от всех, включая блокпост, остались бы ботинки на асфальте.»
Вот такой рассказ, спустя год с небольшим, после этих событий поведал мне сам Алтай. Ничего в нём я менять не стал. Оставил всё так, как есть. Даже «стиль письма» не изменил.
Ну, а что же мы, те, кто остался в самой роте?
Через пару дней, поняв, что операция по перевозке оружия с Новоазовска провалена. Стилет нас собрал и поведал, что надо ехать на выручку — спасать наших бойцов, а возможно и само «железо».
Спасать, так спасать. Лично я всегда за любой кипишь, окромя голодовки, а тут целая «спасательная операция».
Из нашей «оружейки» было вытащено почти всё, что могло стрелять, летать и взрываться. Каждому бойцу было добавлено, к уже имеющемуся у него б/к, ещё пара магазинов и гранат. «Мухи и «Шмели» были бережно погружены в багажники и салон наших ротных легковых авто. Короче говоря, Рембо в Афгане, по сравнению с нами в тот момент, был просто бойскаутом приехавший посмотреть страну.
Инструктаж Стилета был кратким — едем в Новоазовск, там даём всем ПИ..Ы, забираем наших парней и «железо», а после… А по-еле, как карта ляжет.
Погрузившись в три наши ротные колымаги, мы после обеда двинулись в сторону Новоазовска. Дорога, с учётом того, что мы пару раз заезжали «не туда» заняла примерно часов пять. В сам Новоазовск прибыли уже глубоким вечером, когда стемнело.
При подъезде к городу, я уже мысленно начал прощаться со своими родными и близкими, потому карта могла лечь и не так, как она в итоге легла.
Мои размышления на тот момент были просты. Ну, допустим, мы без проблем заезжаем в сам город, допустим «весело и с боем» берём здание того самого МГБ Новоазовска и вытаскиваем измученных в его застенках наших товарищей. Дальше что?
А дальше, если бы события развивались по такому сценарию, нас из города живыми уже просто не выпустили бы.
Короче говоря, адреналин и бодрость духа присутствовали у меня в тот день по полной программе. Всё, в общем-то, как я и люблю.
Блокпосты на подъезде к городу проехали без проблем. Благо с нами был тогда «Борец», который выходил, общался с ополченцами стоящими на них, после чего мы дружно двигались дальше.
К самому зданию, где на тот момент было МГБ Новоазовска, мы прибыли, когда уже окончательно стемнело. Борец пошёл вовнутрь для переговоров. Нам же дана была команда: «из машин не выходить».
Примерно через полчаса такого сидения, поняв, что процесс переговоров затягивается, мы стали по одному выползать на воздух, что бы размять ноги и другие части тела, Еще примерно через час, из здания МГБ появились наши бойцы — Алтай, Джонни и Татарин. Появились живые, целые, но без оружия. Как потом выяснилось, у них забрали не только то «железо», что они везли с собой, но и своё личное. Особенно по этому поводу сокрушался Джонни, так как у него только одних магазинов на 45 патронов было целых семь. Короче говоря, после всей этой истории мы оказались в минусе.
Ещё примерно через полчаса, из здания МГБ вышел уже сам «Борец», который объяснил, что за «железо», за которым приехали Алтай, Джонни и Татарин можно забыть. Спасибо ещё, что их самих удалось вернуть живыми и почти целыми.
Осознав всю картину произошедшего и то, что уже ночь, а мы ещё в Новоазовске, наша колона двинулась в обратном направлении.