Я подскакиваю со стула и пугаю этим Лиз.
Мысли о мертвом младенце и о моем нерожденном ребенке смешиваются в голове. Я больше не могу сидеть и выхожу на улицу.
– Все хорошо, – говорю я и кладу руку ей на плечо. – Мне просто нужно подышать свежим воздухом. Я выйду на улицу и сообщу обо всем в диспетчерскую. Там связь лучше.
Оказавшись снаружи, я прислоняюсь к стене больницы. Яркие и болезненные воспоминания накатывают на меня волной, и я всеми силами стараюсь отогнать их. Вдруг поступает частный вызов по рации.
– 215, – отвечаю я.
– А, Бутс, – я улыбаюсь, когда слышу, как Терри произносит мое прозвище с шотландским акцентом. – Как вы там?
– Не так плохо, Терри, спасибо.
– Я просто хотела узнать, в порядке ли вы. А еще инспектор хочет знать, что вам удалось выяснить.
Я пересказываю Терри слова врача, и она обещает передать эту информацию нужным людям. Мне не нужно проверять, с кем она свяжется. Я уверена: она знает, что делать.
– Как ты сама? – спрашивает она. – И Лиз? В каком вы состоянии? Похоже, это сложный вызов.
Я прижимаю руку ко лбу и прислоняюсь к жесткой кирпичной стене больницы. Мне хочется все ей рассказать. Вина за то, что я избавилась от того, что так отчаянно хотят получить другие люди, разрывает мне грудь. Я не заслуживаю ее сочувствия. Я не могу перестать думать о том, что сделала. Туманный образ эмбриона, которого я убила, искажается и заменяется воспоминанием о младенце, которого я видела только что. Я чувствую себя потерянной и сбитой с толку.
– Бутс? Ты меня слышишь? – я понимаю, что надолго замолчала, и выдавливаю из себя улыбку, чтобы замаскировать стыд.
– Я в порядке, Терри, спасибо, – говорю я, закусывая губу. – Это неприятно, но такова моя работа. Я просто устала. Все будет нормально.
Все понимают, что это был сложный вызов. Они случаются, но это наша работа, и нужно ее выполнять.
Терри молчит, и я понимаю, что она мне не верит.
– Ты знаешь, как со мной связаться, если тебе захочется поговорить.
Я благодарю ее за то, что она всегда готова прийти на помощь. Она просит меня беречь себя. Я предлагаю ей как-нибудь выпить вместе. Она соглашается, но мы обе знаем, что этого никогда не произойдет. Мы слишком заняты.
Я заканчиваю разговор и возвращаюсь к Лиз. Нужно оставаться в больнице, пока нас официально не отпустят, и мы пытаемся непринужденно болтать в ожидании. Однако все это время в моей голове проносятся три слова: «Вскрытия не будет». Я прокручиваю их снова и снова и раздумываю об их значении. Младенец умер в матке. Означает ли это, что он не был рожден? Раз он был мертв, когда появился на свет, вскрытие не требуется.
Я закрываю глаза и понимаю: этой девочки будто никогда не существовало.
10. Проныра
Я улыбаюсь, управляя маркированным автозаком на оживленной дороге. Сейчас 20:00, конец вечерней смены. Еще два часа, и можно будет идти домой. У нас был оживленный рабочий день, что мне очень нравится, и я достаточно наездила по боро с маяками, чтобы сердце учащенно стучало, а глаза сияли. Я улыбаюсь своему оператору Грэму. Он опытнее меня, и мы оба рады быть сегодня в паре. Грэм отдыхает от вождения автомобиля, а я – от обучения стажеров.
Мне нравится водить автозак. Водительское кресло находится здесь настолько высоко, что на него буквально приходится карабкаться. Это огромная машина с клеткой сзади, сжигающая кучу топлива. Сидеть за рулем такой штуковины и видеть выражение лиц своих коллег, когда с пронзительным звуком тормозишь возле них, доставив агрессивного задержанного, – одно из величайших удовольствий. Я много раз думала: «Как здорово, что существуют автозаки».
Мы только что доставили в изолятор «очаровательного» заключенного, который грозился размозжить себе голову о решетку и выкрикивал оскорбления всю дорогу. Я все еще чувствую запах перегара и опускаю стекло с водительской стороны, чтобы подышать свежим лондонским воздухом.
– Ты слышала о пятничном вечере? – спрашивает меня Грэм.
– Нет, а что?
– Боже, ты ничего не знаешь! – в протяжности его ирландского акцента есть что-то издевательское, и я понимаю, что он специально заставляет меня ждать. Я издаю громкий стон, решив, что нет смысла имитировать безразличие. Он знает, как меня заинтриговать.
Сегодня я за рулем автозака. Мне нравится водить полицейские машины, а автозаки – особенно. Они огромные и очень эффектно тормозят.
– Зря ты с нами не пошла. Пропустила самое интересное на вечеринке.
Я смотрю на Грэма. Он улыбается от уха до уха. Я переключаюсь на четвертую передачу и веду автомобиль со стабильной скоростью 60 километров в час. Пока говорим, поглядываю на проезжающие машины и проходящих пешеходов. Надеюсь, он хочет сообщить мне хорошую новость.
– Дженна и Лиз подрались.
Я открываю рот от изумления.
– Знаю! – смеется он.
– Эм, но Дженна ведь знала, что Лиз занимается боксом? – я качаю головой, не веря, что подобное могло произойти.
– Да. Это была очень быстрая драка.
– Могу себе представить, – говорю я, не переставая качать головой. – А в чем было дело?
– Ты знаешь, как Дженна ведет себя с Уорреном, особенно когда выпивает?
Я прекрасно знаю, как она ведет себя с Уорреном. Она много раз набрасывалась на меня с несправедливыми обвинениями в том, что я флиртую с ним. Я уже собираюсь выведать все детали произошедшего, как вдруг тишина в рации прерывается, и на весь автомобиль раздается голос диспетчера:
– Вызов первой категории. Подозреваемые на частной территории.
Я включаю мигалку и разворачиваюсь, позволяя Грэму назначить нас на этот вызов. Я знаю, что он сделает это. Мы едем на вызов, и это не подвергается сомнениям. Судя по сообщению, ограбление в процессе, и подозреваемые все еще находятся на месте. Это призыв к действию для всех, кто находится за рулем автомобилей быстрого реагирования. Приезжай и поймай нас. В конце концов, весьма приятно входить в изолятор временного содержания с грабителем, которого ты взял с поличным. Я крепко держу руль, борясь с большим весом фургона, и выжимаю педаль газа. Старому автомобилю нужно немного помочь, но вскоре он начинает реветь, и вибрация двигателя сливается с миганием маяка и ревом сирены. Разговор о ссоре на вечеринке прервался. Я сосредоточиваюсь на том, чтобы как можно скорее добраться до места.
– Северный конец дороги, – выкрикивает Грэм подробности, как только они поступают.
Диспетчер все еще находится на связи с информантом, и детали то и дело высвечиваются на нашем бортовом компьютере. Фургон мчится к пункту назначения, и я чувствую, как растет уровень адреналина у меня в крови. Автомобили пропускают нас, и я понимаю, что нам удастся добраться до места очень быстро. Я ощущаю прилив возбуждения. Мы поймаем грабителей. Я выключаю сирены, но оставляю маяки. Когда подозреваемые все еще находятся на месте, подъезжать нужно тихо, и я надеюсь, они не знают, что нас вызвали. Голова Грэма опущена – он читает информацию с бортового компьютера. Озвучивает лишь важные для меня детали, и я в очередной раз думаю о том, как здорово работать с ним в паре.
Сегодня мой оператор – Грэм. Он опытный, и мы хорошо работаем вместе. Мне не приходится задавать ему вопросы: он сам знает, что необходимо мне сказать.
– Трое молодых людей от шестнадцати до восемнадцати лет с большими арматурными кусачками. Все в темных толстовках с капюшоном. В данный момент покидают дом 62.
Мне не нужно ни смотреть на него, ни задавать вопросы. Я водитель, а он оператор и сам сообщает мне все необходимые детали. Мы прекрасно работаем как команда. Когда подъезжаем к улице, с которой нам звонили, Грэм отстегивает ремень безопасности, и я делаю то же самое.
Я представляю, где находится дом, и немного сбавляю скорость, чтобы свернуть на нужную. Мы оба сидим прямо, внимательно всматриваясь в темноту. Вдруг навстречу выворачивает автомобиль. Он начинает мигать фарами, ослепляя меня. Я резко торможу и ругаюсь, когда меня бросает вперед – меня уже не удерживает ремень безопасности. Грэм подается вперед, и его сильные руки с громким звуком упираются в приборную панель. А затем все стихает.
Только сейчас я замечаю, что идет дождь. Странно, что за какую-то долю секунды ты замечаешь то, что продолжалось целую вечность. Свет уличных фонарей отражается в тысячах капель на ветровом стекле. А затем сквозь капли я вижу лицо водителя за рулем такси, затормозившего в сантиметре от капота нашего фургона. На его лице читается паника, и он размахивает руками. Я думаю о том, что из-за этого инцидента с такси мы упустили подозреваемых в ограблении, и на меня накатывает волна возмущения. Просто невероятно.
Где-то фоном снова раздается голос по рации:
– Подозреваемые покинули место преступления на такси. Темно-зеленый автомобиль, номер запомнить не успели.
Мысленно обрабатывая услышанное, я вижу трех пассажиров на заднем сиденье. Такси зеленого цвета. Такси зеленое. На заднем сиденье три молодых человека. У одного из них есть что-то в руках. Арматурные кусачки. Глядя на их раскрытые глаза и рты, я понимаю, что у меня самой на лице точно такое же выражение. Мы застыли. Даже водитель такси перестал размахивать руками, и теперь все шестеро сидим, таращась друг на друга. Я чувствую, как Грэм напрягся, и подношу руку к кобуре, ожидая, когда оппонент сделает первое движение.
Грэм двигается первым. Он распахивает пассажирскую дверь, и его активность побуждает грабителей действовать. Внезапно все начинают двигаться. Задняя дверь такси открывается, кусачки вылетают, и люди в толстовках бросаются бежать. Они мчатся к дому справа от нас, разбрасывая украденные вещи. Не успев все осознать, я выскакиваю из фургона и мчусь за ними. Мне удается крикнуть водителю такси из-за плеча: «Оставайтесь на месте! Не уезжайте!» Мы не можем допустить, чтобы лучший свидетель покинул место происшествия со всеми уликами.