И мы с напарником, и подозреваемые застываем на месте, понимая, что обнаружили друг друга. Я жду, пока они сделают первый шаг.
Я стараюсь переставлять ноги как можно быстрее и наблюдаю за тем, как подозреваемые отрываются он меня. На всех троих спортивные штаны и кроссовки, а на мне жилет, тяжелый пояс и ботинки. Они лет на десять моложе меня и бегают очень быстро. Я слышу, как Грэм говорит по рации:
– Требуется подкрепление. Погоня за подозреваемыми.
Пять коротких слов, и к нам придут на помощь.
Я слышу лишь свое тяжелое дыхание, когда они разбегаются передо мной: двое налево, а один – направо. Решение о том, куда бежать, мне помогает принять Грэм, которой проносится мимо меня за теми двумя, что умчались налево. До этого момента я думала, что бегу быстро. У меня уже горят ноги, но я не отвожу глаз от подозреваемого. Белые подошвы его кроссовок подобны светоотражателям в темноте. Я сворачиваю за ним за угол и оказываюсь в тупике. Ноги подозреваемого мелькают в воздухе, когда он, как белка, перелезает через деревянный забор. Проклятье.
В этот момент я понимаю, что бросила автозак на оживленной лондонской улице. С включенным двигателем. Я представляю, как парни в капюшонах весело разъезжают на автозаке по боро, и эта картина вселяет в меня ужас. Такого я бы не пережила.
– Би Экс, можно ли прислать наряд на перекресток Авери-роуд и Холборн-роуд, чтобы обеспечить сохранность автозака. Как можно скорее.
Произнося это, я молюсь, чтобы водитель такси остался на месте и догадался присмотреть за фургоном.
– Вас понял, 215.
Я переключаю свое внимание на забор. Он похож на те, которыми обычно окружают стройки. Высота около двух метров, представляет собой листы ДСП, выкрашенные в синий цвет и имеющие боковые опоры. Я разглядываю забор, недолго наслаждаясь прохладными каплями дождя на своем разгоряченном лице, и понимаю, что у меня нет никаких шансов перебраться через него. Я несколько раз подпрыгиваю и хватаюсь руками за верхнюю часть, но у меня недостаточно сильные руки, чтобы подтянуться.
– 215, говорит диспетчер. Как проходит погоня?
Вздыхая, я подношу рацию к губам.
– Это 215. Один подозреваемый скрылся на стройке за Пемблтон-Хаус. Можно ли подключить собак и узнать, доступен ли 99?
Один подозреваемый скрылся. Я хочу задействовать полицейский вертолет, который найдет его, где бы он ни находился.
Я стараюсь сдерживать дрожь в своем голосе, вызванную адреналином. Пытаюсь дышать медленнее и говорить четко, спокойно и профессионально. Не будь «Дорис».
– Вас понял, 215.
«Индия 99» – это полицейский вертолет. Даже если подозреваемые где-то притаились, он их найдет. От отчаяния я толкаю жесткий забор ладонями. Он слегка качается. Вдруг я понимаю, что мне нужно сделать. Я отхожу на несколько шагов назад, делаю глубокий вдох и кидаюсь на забор. Больно ударяюсь предплечьями о ДСП и чувствую, как они начинают гореть. Я бросаюсь на забор снова и снова, и уже не испытываю боли. Я бьюсь о препятствие грудью, боком и спиной, прикрытыми полицейским жилетом. Вижу, что между двумя листами образовалась щель. Я хватаюсь за угол листа и начинаю изо всех сил тянуть его на себя. У меня получается. Я упираюсь ботинком в один лист, а второй тяну руками. Между листами образуется просвет шириной около тридцати сантиметров, и я с трудом пытаюсь протиснуться в него, чувствуя, как пот и дождь жгут мне глаза. Я корчусь от боли, когда влажная древесина вонзается в подушечки пальцев, оставляя крошечные занозы. Затем ДСП, как наждачная бумага, царапает мне предплечья, и я наконец протискиваюсь. Я оказываюсь на темной стройке, а затем оборачиваюсь, чтобы оценить ущерб. Лист ДСП торчит и слегка покачивается на ветру. Я снова смотрю в темноту и начинаю нащупывать фонарь. Я поймаю тебя.
Проходит сорок минут, я стою на краю стройки у высокой кирпичной стены, отделяющей ее от ряда таунхаусов. Я не шевелюсь, переключаю рацию на тихий режим и прислушиваюсь.
Во время моей битвы с синим забором другие наряды полиции, находившиеся неподалеку, направились к нам. Если твои коллеги ведут пешую погоню, очевидно, что тебе необходимо присоединиться и помочь. По рации я узнала, что Дженна и Дейв поехали по дороге, параллельной той, на которой мы сейчас находимся, и остановились в дальнем конце стройки всего через несколько минут после того, как подозреваемый оказался на ее территории. Оказалось, что Грэм преследовал двух других подозреваемых, пока те бежали вокруг многоквартирного дома, но в итоге они скрылись за таким же забором, ограждающим другую часть той же стройки. Удивительно, но Грэм без труда перепрыгнул через баррикады и с того момента охранял ту часть стройки. Территория квадратная, и мы знаем, что подозреваемые находятся на ней. Через пятнадцать минут приезжают кинологи и обыскивают метр за метром, направляя собак во все уголки. Я вижу, как собаки бесшумно ищут, напоминая волков своим желанием напасть на след. Мало кто знает, что полицейские собаки лают только по команде. Они замечают сильный запах у кирпичной стены, то есть как раз в том мокром и грязном месте, где я стою все это время.
Прибыла команда кинологов. Я хочу напугать подозреваемых полицейскими собаками: вдруг так получится заставить их сдаться или хотя бы выманить их?
Я смотрю на верхнюю часть стены, где сырой мох поблескивает в огнях города. Напрягаю слух. Несколько минут назад я отчетливо слышала шорох, но с того момента все звуки затихли. Я знаю, что они там. Им больше негде прятаться. Собаки не могут поймать их, потому что не идут туда, куда не может добраться кинолог, а стена слишком высока даже для них. Я осматриваюсь в темноте и сдерживаю дрожь. Теперь, когда уровень адреналина в крови упал, стройка кажется мне страшной. Мое тело остыло, и стало холодно. Я устала стоять в грязи со следами гусениц экскаваторов. Решаю дать подозреваемым последний шанс сдаться. Отхожу на несколько метров от стены вглубь стройки, подношу рацию ко рту и тихо говорю:
– Кинологический отряд, кинологический отряд, это 215, прием!
Громкость убавлена до минимума, поэтому мне приходится прижимать рацию прямо к уху, чтобы услышать ответ.
– Говорите.
– Вы все еще на стройке?
– Собираемся выезжать на следующий вызов. Что вы хотели?
– Просто немного пошумите, если вас не затруднит.
– С удовольствием, 215.
Я улыбаюсь, и тут раздается лай собак. Кинологи находятся с другой стороны стройки, но даже оттуда грозный собачий лай прекрасно слышно.
Я кричу как можно громче:
– Отличные новости! Собак привели! Мы знаем, что вы здесь. Почему бы вам не сдаться до того, как я перекину собаку через стену?
Я прислушиваюсь. Неужели слышу какие-то звуки? Сложно понять, откуда они раздаются, но мне кажется, что я слышала шепот, за которым последовал удар.
Я заставила их задуматься. Собаки все еще лают, и я снова подношу рацию к губам:
– Отлично вышло, спасибо.
– Вас понял, 215.
Я тихо вздыхаю. Попытаться стоило. Иногда даже упоминание о собаке, не говоря уже о громком лае, заставляет подозреваемого сдаться. Я наступаю ботинком на комок грязи и связываюсь с диспетчерской.
– Это 215, прием!
– Говорите, 215.
– Что там с 99?
– Да, с нами только что связывались по поводу него. Вертолет будет у вас над головой через пару минут.
Я пристегиваю рацию к жилету и слышу в небе отдаленный рокот лопастей. Вертолет уже недалеко. В глубине души я боюсь, что за стеной на самом деле никого нет. Может, шорох и шепот просто послышались, а подозреваемые давно убежали? Вдруг я впустую стою здесь, утопая в грязи? Вдруг я впустую трачу время своих коллег? Я выбрасываю из головы подобные мысли и сквозь мерный рокот лопастей слышу сообщение по рации:
– Браво Экс-Рей, это Индия 99. Сейчас мы находимся к западу от Пемблтон-Хаус. Разрешаете связаться с офицерами на месте?
Уже не в первый раз я задумываюсь, каждый ли пилот вертолета обязан круто звучать по рации. Его голос спокойный и уверенный, и он бы прекрасно подошел громкоговорителю роскошного самолета, направляющегося в экзотическое место. В таких случаях обычно говорит не пилот, но он все равно отлично сгодился бы для этого.
– Индия 99, разрешаю.
– Спасибо, Би Экс. Офицеры у Пемблтон-Хаус, говорит Индия 99.
Я чувствую, как стучит мое сердце, когда готовлюсь ответить.
– Это 215 Би Экс. Говорите, 99.
– Мы над вами. Где, по вашим предположениям, могут находиться подозреваемые?
Хорошо, что я провела время с умом, ожидая их прибытия. Предвидя этот вопрос, я определила, где находится север. Ты всегда выглядишь жалко, когда не знаешь, что нужно делать. Однако кажешься особенно никчемной, когда на высоте 300 метров парит вертолет весом 3,5 тонны, обходящийся жителям Лондона в тысячу фунтов в час, а ты даже не можешь сориентироваться на местности.
– Итак, на Авери-роуд стоит ряд примерно из десяти таунхаусов, который находится к западу и слегка к северу от Пемблтон-Хаус. Таунхаусы граничат с северной стороной квадратной стройки. Мы полагаем, что трое подозреваемых мужского пола скрываются в саду примерно в середине ряда. Би Экс, есть ли офицеры с передней стороны домов?
Другой наряд отвечает еще до диспетчера:
– Да. Там дежурят полицейские на мотоциклах. Индия 99, номера домов от 54 до 66 по Авери-роуд.
– Это Индия 99, вас понял. Пусть офицеры остаются на своих местах, пока мы обыскиваем местность.
– Вас понял.
Я остаюсь на месте и смотрю на мигающие огни над головой. Прожектор не включен, и ничто не указывает на то, что вертолет парит над нами не просто так. Термальные камеры видят мир, раскинувшийся внизу, в оттенках серого и оранжевого. Если у стены начнут раздаваться шорохи, шум лопастей заглушит их.
– Внимание всем постам, говорит Индия 99. Могут ли офицеры у Пемблтон-Хаус и на Авери-роуд обозначить свое местоположение, чтобы термальная камера вас зафиксировала? Спасибо.