Я пришла к выводу, что он патологический лжец. Вряд ли человек до тридцати пяти лет мог успеть побыть телохранителем высокопоставленного иракского чиновника, солдатом в Афганистане, героическим морским пехотинцем и лондонским полицейским с семью годами опыта. Можно подумать, человек с настолько блестящей военной карьерой пришел бы в Службу столичной полиции. Учитывая, что Ник совсем не умеет сдерживать гнев (он вышел из себя, когда мы обсуждали некоторые его ошибки), я очень надеюсь, что он действительно лжет. Меня пугает мысль, что ему могли доверить автомат.
Мы много раз возвращались в участок, поскольку Ник утверждал, что ему нужно выполнять бумажную работу. Я тратила уйму времени на его поиски, а затем находила во дворе с сигаретой и кофе. Разозлившись из-за того, что мы пропустили кучу вызовов, я решаю хотя бы поработать в участке, пока смена не закончится. Веду автомобиль медленно, изучая улицы глазами. Я ищу подозрительные знаки, движения, которые выделяются из толпы. Подъезжая к оживленному перекрестку, замечаю нечто странное. Человек быстро накидывает на голову капюшон зеленого худи, поднимает плечи, сует руки в карманы и внезапно меняет направление движения.
– Обрати на него внимание, – говорю я Нику. – На того парня в зеленом худи.
Ник пристально на него смотрит.
Если прохожий, которого замечаешь краем глаза, резко меняет свое поведение, что-то не так. Я не могу не насторожиться.
– Похоже, он не хочет разговаривать с нами, – говорит он, отстегивая ремень безопасности. За весь день он не проявлял так много энтузиазма, как сейчас, и я решаю не упускать момент.
– У него нет выбора, – говорю я, останавливаясь у обочины дороги в нескольких метрах от парня в капюшоне.
Ник выходит из машины еще до того, как я успеваю заглушить двигатель, и я начинаю думать, что, возможно, ошибалась на его счет. Вынимаю ключ из замка зажигания и присоединяюсь к нему. Мы смотрим на человека в зеленом худи, идущего в нашу сторону. Теперь я вижу, что он белый, слегка загорелый, с угловатым лицом. Он размышляет, не броситься ли ему бежать. Я вижу это по его лицу и по тому, как он озирается по сторонам. Его ноги подергиваются. Что он скрывает? Но мы уже совсем близко, и соблазн сбежать исчезает, сменяясь принятием. Он замедляет шаг, достает руки из карманов и поднимает их ладонями вверх. Он точно знает, за кем мы пришли.
– Держите руки так, чтобы мы их видели, – рявкает Ник. – Снимите капюшон.
– Добрый день, офицер, – говорит человек в зеленом капюшоне. На его лице читается раздражение, когда он снимает капюшон, обнажая бритую голову. Он говорит четко и грамотно. Его кожа выглядит здоровой. Уровень опасности снижается, но нам рано расслабляться.
Я смотрю на Ника. Он выпятил грудь и выставил подбородок вперед. Он останавливается сантиметрах в тридцати от мужчины в капюшоне. Слишком близко. Ник подносит руки ближе к дубинке и газовому баллончику, и его щеки краснеют. Напряжение в его теле заставляет напрягаться и меня, и мне начинает казаться, что я что-то упустила. Может, он видит то, чего не вижу я?
– К стене, – приказывает Ник.
– Могу я спросить, почему вы меня остановили? – мужчина пятится к стене, держа руки поднятыми. Он выставил ладони в нашу сторону, что выглядит как примирительный жест. Я достаю блокнот из кармана жилета, и мы с Ником занимаем свои позиции перед ним. Он такого же роста, как я, то есть около 180 сантиметров, но сантиметров на пять выше Ника.
– Нет, твою мать, не можешь, – говорит Ник с ухмылкой.
От удивления я открываю рот, но тут же закрываю его. Меня приводит в ярость непрофессионализм Ника, но я не буду обсуждать это перед незнакомым человеком. Я вижу гнев в глазах мужчины, и он вытягивает руки вдоль туловища, сжав кулаки.
– Я заметила вас на тротуаре, пока мы проезжали мимо в полицейском автомобиле, – говорю я спокойно и вежливо, указывая на перекресток. – Увидев нас, вы быстро накинули капюшон и изменили направление движения. Я сочла это подозрительным, и мы решили остановить вас, чтобы побеседовать.
– Спасибо, офицер, – отвечает он, обращаясь исключительно ко мне. – Хотя бы некоторые полицейские ведут себя профессионально, – говорит он Нику.
Ник делает шаг вперед и почти вплотную приближает лицо к лицу человека в худи.
– Хочешь поговорить об этом?
Несколько секунд они остаются нос к носу и дышат друг другу в лицо.
У меня складывается впечатление, что я наблюдаю за столкновением мальчиков-подростков на игровой площадке. Ситуация настолько абсурдна, что мне хочется рассмеяться. Однако я этого не делаю, потому что вокруг стали собираться люди, и я понимаю, что они смотрят на нас. За нами всегда наблюдают. И я точно знаю, как быстро ситуация на улицах боро может выйти из-под контроля.
Я делаю последнюю попытку разрядить обстановку.
– Сэр, если вы оставите нам свои данные, то мы наверняка спокойно и быстро разойдемся.
Но человек в худи даже не слышит меня. Он все еще смотрит на Ника.
Никогда не знаешь, что может произойти, если на твой разговор с прохожим собирается небольшая аудитория.
– Повернись и поставь руки на стену, – Ник все еще выкрикивает приказы, и я хочу, чтобы он разговаривал спокойнее. Я думала, что мужчина не послушает его, но тот раздраженно поворачивается, вытягивает руки и упирается ладонями в стену. Ник надевает перчатки и начинает шарить в карманах человека в зеленом худи. И делает он это жестко.
– Какого хрена тебе нужно? – говорит мужчина в худи, причем так тихо, что я еле разобрала его слова.
– Ты смеешь произносить ругательства в мой адрес? – орет Ник, поднеся рот к уху досматриваемого. – Ты угрожаешь офицеру полиции?
Я не понимаю, как до этого дошло, и убираю блокнот в карман жилета. Ник продолжает кричать. Я вытягиваю руки вдоль туловища, слегка поворачиваю ладони вперед и ставлю ноги шире.
– Хочешь поговорить об этом в участке? – Ник повысил голос настолько, что практически все прохожие остановились. Он завершает досмотр, хватает за плечо человека в худи и резким движением разворачивает его лицом к себе.
– Да я ничего не сделал, твою мать! – мужчина в худи в ярости, и часть меня тоже. В глубине души я хочу схватить Ника за жилет и начать орать ему в лицо. Однако понимаю, что стою посреди оживленной лондонской улицы в полицейской униформе и слушаю, как в адрес моего коллеги выкрикивают ругательства. Я не знаю, почему Ник вышел из себя, но Ник – это мы, а человек в худи – они. И я знаю, на чью сторону встать.
– Вы ругаетесь в общественном месте, пугая всех этих людей, – говорит Ник, указывая на толпу, и человек в худи обхватывает голову руками.
– Вы остановили меня без причины, мать вашу, – кричит он. – Вы орете мне в лицо, грозитесь отвезти в участок, безосновательно досматриваете. У меня ничего нет! Я просто шел по долбаной улице!
– Прекратите ругаться, – говорю я громко и четко. Пусть все слышат предупреждение.
– Он первый начал меня оскорблять! – умоляюще говорит мужчина, надеясь найти во мне союзника. Он прав.
– Давайте все успокоимся, – говорю я. Как только эти слова вылетают из моего рта, вулкан эмоций начинает извержение. Ник хватает человека в худи за запястье. Тот нагибается и подается вперед, толкая Ника в свою сторону. В результате они оба ударяются о стену. Я хватаю мужчину в худи за правую руку, а Ник застегивает наручник на его левом запястье.
– Это полицейский беспредел! – кричит он. – Я ничего не сделал!
– Прекратите сопротивляться! – кричу я, подавая Нику свободное запястье задержанного, чтобы он мог надеть наручники надлежащим образом.
– Вы арестованы за нарушение общественного порядка, – говорит Ник торжествующе. Он зачитывает предупреждение, и по тому, как он это делает, я понимаю, что он воображает себя героем фильма про копов.
– Да пошли вы! – задержанный разбушевался, и в глубине души я этому рада. Так наши действия кажутся более оправданными. Ник затягивает наручники, и мужчина в худи вскрикивает от боли. Наручники его усмиряют, и он позволяет нам подвести себя к полицейскому автомобилю. Мы быстро прижимаем его к капоту.
Я делаю шаг назад и достаю рацию.
– Би Экс, мы задержали мужчину за нарушение общественного порядка. Пожалуйста, направьте к нам автозак как можно скорее.
Я ни за что не усажу мужчину в худи на заднее сиденье нашего автомобиля.
– Принято, 215. Автозак уже в пути.
Я кричу Нику, заглушая своим голосом стоны задержанного, что автозак уже едет.
Он смотрит на меня, согнувшись над задержанным, и ухмыляется. Он подмигивает мне, с силой затягивая наручники. Это заставляет мужчину в худи завизжать. Я вздрагиваю от отвращения. Он получает от этого удовольствие. Я отворачиваюсь и начинаю делать записи в блокноте. Записываю ответ задержанного на предупреждение и собираю показания нескольких свидетелей, стоящих неподалеку. Если дело дойдет до суда, нам понадобятся все детали.
Автозак приезжает быстро, и я позволяю Нику и Грэму поместить задержанного в фургон. Ник залезает назад, чтобы контролировать мужчину в капюшоне, а Грэм садится на водительское кресло.
– Что случилось? – спрашивает он, заметив по моему лицу, что я в бешенстве.
– Ник придурок, – говорю я тихо, чтобы Ник ничего не услышал. Хотя из-за криков задержанного до него вряд ли долетели бы мои слова.
– Рад слышать, – смеется Грэм.
– Он просто куча дерьма.
– Дерьмо вокруг нас.
Его ирландский акцент заставляет меня улыбнуться, и я чувствую, что немного успокаиваюсь.
– Увидимся в участке! – говорю я, хлопая по боку автозака. Грэм уезжает.
Мне кажется, мы только что арестовали человека ни за что. То есть незаконно. Или все-таки мой напарник заподозрил что-то, чего не заметила я?
Я вздыхаю и иду к своему автомобилю, думая обо всем, что произошло. Садясь на водительское кресло, представляю развитие ситуации, если бы я взяла на себя лидерство, а не Ник. Уверена, что в таком случае мужчина в зеленом худи и сейчас бродил бы по улицам боро. На обратном пути я чувствую себя очень некомфортно, и меня посещают противоречивые мысли. Неужели мы только что незаконно арестовали человека? Он кричал и ругался на улице. Однако он бы этого не делал, если бы Ник не вывел его из себя. Если он так легко теряет самообладание, то, возможно, заслуживает ареста. Но всю эту ситуацию создали мы сами. Мы не приехали на вызов, а намеренно оказались у него на пути. Он должен был сотрудничать с нами, полицейскими. Нику следовало вести себя более профессионально. Какое право ты имеешь так говорить? Он в полиции уже семь лет. Мужчина в капюшоне не представлял опасности ни для нас, ни для публики. Ты не можешь посмотреть на ситуацию глазами другого полицейского. Ты не