Половина рыжих волос торчит вверх, а половина прижата к голове – открывший дверь явно только поднялся с постели. Однако нам все равно следует все проверить. Я спрашиваю его персональные данные, и он неохотно их называет. Его зовут мистер Ахерн. Я иду осмотреть его комнату на выявление следов драки и, к своему большому удивлению, вижу чистую и аккуратную спальню. Мне стыдно, что я так плохо о нем думала.
– Теперь мне можно вернуться в постель? – спрашивает он, и я отвечаю ему утвердительным кивком и улыбкой.
– Спасибо за помощь, сэр, – благодарю я.
Он что-то бормочет в ответ, а затем захлопывает дверь своей комнаты. Слышу, как он запирает ее на щеколду. Можно понять, почему в таком месте двери стараются держать запертыми. Мы идем в дальний конец коридора. На полу валяются рекламные буклеты ресторанов быстрого питания и невскрытые письма. Мы видим четыре закрытых двери и одну открытую, которая ведет на кухню. У каждого гостя отдельная комната, но они делят уборную и кухню. Я качаю головой, представляя туалет в этом доме, и обещаю себе приложить все силы, чтобы не заходить туда.
Дэррил поднимается по лестнице впереди меня, и я пытаюсь догнать его. Мы попадаем в крошечный коридор с тремя закрытыми дверьми и одной открытой. Полагаю, что открытая ведет в уборную. Торопливо прохожу мимо нее и встаю между Дэррилом и входом в комнату номер семь. На каждой двери висит медный номер. Из комнат под номерами пять и шесть до нас не доносится ни звука. Дэррил водит указательным пальцем между двумя дверьми и наугад стучится в дверь пятой комнаты. Я закатываю глаза и улыбаюсь.
Мы слышим, как кто-то шаркает, громко обо что-то ударяется и ругается.
– Открывайте, это полиция!
Я слышу, как проворачивается ключ, а затем дверь открывается на несколько сантиметров. Сначала появляется узловатая рука с ссадинами на костяшках, а потом половина морщинистого лица. Это лысый мужчина с татуировками в виде слез под правым глазом. Он смотрит на нас невинными круглыми глазами.
– Да, офицеры? – говорит он.
Когда он говорит, его щеки слегка подергиваются, и мне интересно, с чем это связано: с похмельем или недавней дракой. Дэррил осторожно просовывает ботинок в дверную щель.
– Нам сообщили о драке. Мы должны войти и удостовериться, что все в порядке.
Мужчина изо всех сил старается изобразить шок. Это комично, и я сдерживаюсь, чтобы не хихикнуть.
– Нет-нет, офицер, здесь ничего не было, – говорит он. Он бросает взгляд назад, словно желая еще раз удостовериться, что все в полном порядке, а затем кивает нам, пытаясь убедить в своей правоте. – У нас здесь все хорошо, но все равно спасибо.
Запах в его комнате не такой, как в комнате ирландца этажом ниже. Тоже неприятный, но более свежий. Это запах алкоголя, выпитого недавно и в больших количествах, который смешан с запахом грязного мужского тела. Мужчина отворачивается и пытается закрыть дверь, но ботинок Дэррила остается на месте.
– Если у вас все в порядке, почему у вас на пальцах кровь?
Когда Дэррил говорит это, я замечаю темно-красные пятна под ногтями мужчины. Мои щеки краснеют, когда понимаю, что раньше не обратила на это никакого внимания. Почему я их не заметила? Я стою настолько близко к двери, что вижу слабые красноватые отпечатки пальцев на белой краске.
Я понимаю, что что-то не так. Следы крови не появляются без причины.
Не дожидаясь ответа, Дэррил наваливается на дверь и распахивает ее. Лысый мужчина пятится.
– У меня есть причины полагать, что по этому адресу кого-то ранили, и я все здесь осмотрю.
Вид крови насторожил нас, и, входя в комнату, мы держим руки на дубинках, закрепленных на поясах. Комната пуста. Пуста, если не считать алюминиевых банок, сплющенных пластиковых бутылок из-под сидра, окурков и пустых контейнеров из-под еды на вынос. Мужчина стоит, пошатываясь, в центре комнаты, и при мысли о том, насколько жалким является его существование, у меня перехватывает дыхание. В комнате пахнет сыростью и грязью. Из мебели лишь односпальная кровать, стоящая у стены, маленький прикроватный столик с двумя стульями и шкаф без дверцы. Я оборачиваюсь на входную дверь и без удивления замечаю за ней деревянную биту. Для нас или для них?
Мужчина смотрит на свои руки и что-то бормочет. Теперь, когда вижу его лицо целиком, я замечаю ссадину под левым глазом и размазанную кровь под ней. Его нос выглядит опухшим, а веко имеет синеватый оттенок. Больше крови нигде нет, и я немного расслабляюсь. Дэррил явно чувствует то же самое, потому что достает блокнот и начинает записывать личные данные мужчины.
– Кто же ударил вас в глаз? – спрашивает Дэррил. Мужчина бормочет, что упал, и Дэррил закатывает глаза. Зловонный воздух заполняет мои ноздри, и я начинаю дышать через рот. Мне хочется побыстрее выйти из этой маленькой комнаты.
– Я постучу в шестую комнату, – говорю я Дэррилу, наступая на горы мусора по пути к выходу.
– Зови, если я тебе понадоблюсь, – отвечает он, не отводя глаз от мужчины.
Я выхожу из комнаты и делаю глубокий вдох. Воздух здесь гораздо свежее. Часть меня хочет дождаться Дэррила, однако другая, которая борется за равные права женщин и мужчин в этой профессии, говорит, что мне не требуется присутствие крупного мужчины, чтобы хорошо выполнять свою работу. Я справлюсь сама. Я смотрю на дверь шестой комнаты и стучусь в нее.
Замечаю следы крови как раз в тот момент, когда понимаю, что дверь не заперта. Она медленно открывается, и я вижу перед собой темную комнату. Пересекаю порог и оказываюсь во мраке. Плотные шторы практически не пропускают света, а редкие солнечные лучи, которые все же проникают внутрь, тускнеют в густых клубах сигаретного дыма, окружающего лампочку без плафона, поднимаясь вверх, слово гигантское дымовое кольцо.
– Здесь кто-нибудь есть? – спрашиваю я, проходя вглубь комнаты. Когда мои глаза привыкают к полумраку, я замечаю старый диван вдоль одной из стен. На ковре рядом с ним стоит стеклянная пепельница с горящей сигаретой. Я хмурюсь и слышу, что дверь за мной захлопывается.
Я решаю, что нет смысла притворяться.
– Мистер Диксон, – произнося его имя, я кладу правую руку на газовый баллончик, а левую – на дубинку. Я делаю это открыто, желая, чтобы он видел. Поднимаю подбородок и смотрю ему прямо в глаза. – Так что же произошло сегодня утром?
– Ах, ты все же меня помнишь.
Похоже, он принял тот факт, что я знаю его имя, за странный комплимент. Он приподнимает густую бровь и скользит взглядом по мне снизу-вверх, задерживаясь на некоторых местах. Каждая часть моего тела, на которую он смотрит, наполняется отвращением. Я смотрю на дверь позади него. До нее не получится добраться так, чтобы он меня не схватил. Страх сжимает мне грудь железной хваткой. Я отгоняю его. Я не дам тебе подумать, что я слабая.
Обмануть Диксона не получится. Он следит за направлением моего взгляда и, вероятно, догадывается, о чем я думаю. Он давит левой рукой на костяшки правой так, что они хрустят. Я опускаю глаза и замечаю на них свежие красные ссадины. На его лице появляется уверенная ухмылка, и от всей его фигуры исходит опасность. Я знаю, что он один из тех ненормальных, что питаются страхом более слабых людей. Я видела историю его приводов в полицию и знаю, сколько вреда он причинил женщинам в прошлом. Более слабым женщинам, чем я. Даже в этой атмосфере опасности я стыжусь своих мыслей. Однако сейчас не время для жалости и эмпатии. В моей голове есть место только для одной мысли: я не жертва.
В этот момент я понимаю, что он не станет объяснять причину драки. Я не достану блокнот и не запишу время, сегодняшнее число и дату рождения Диксона. Я осознаю, что он хочет причинить мне вред. Большой вред. Наблюдая за тем, как кривятся его губы, я понимаю, что в эту секунду его больше ничего не волнует. Ему плевать, вернется ли он в тюрьму. Плевать, на какой срок. В эту секунду он даже не думает о том, чтобы выпить. Сейчас он хочет лишь причинить мне боль. Он знает, как будет здорово преподать мне урок. Показать мне, кто здесь главный. Пустить мне кровь. Вернуться в тюрьму и стать живой легендой, которая прикончила копа.
Подходя ко мне, он слегка наклоняет голову. Вены на его руках напрягаются и пульсируют. Та часть меня, которая хотела дождаться Дэррила, рвется прокричать его имя. Он сможет тебя спасти. Если я закричу, он будет здесь через секунду. Диксона прижмут лицом к грязному ковру еще до того, как он осознает, что произошло. Однако другая часть меня упрямится как мул. Я справлюсь. Если позову на помощь, то покажу, насколько слаба. Если я позову на помощь, то докажу, что все, кто когда-либо высмеивал женщин-полицейских, были правы. Если позову на помощь, Диксон поймет, как я напугана.
– Еще шаг – и я пущу газ вам в лицо.
Я выпрямляю руку и направляю баллончик прямо ему в лицо. Целься в грудь. Никогда не используй баллончик в замкнутом пространстве. Не распыляй газ прямо в глаза. К черту все это. Если этот мерзавец подойдет ближе, я пущу ему струю прямо в лицо.
Диксон останавливается, и я чуть ли не вскрикиваю от облегчения. Он поднимает руки и показывает мне открытые ладони.
– Ладно, девочка, ладно.
Он делает шаг назад и опускает голову. Я ликую при мысли о том, что одержала победу, и, когда уровень адреналина падает, мои ноги становятся ватными. Но я не двигаюсь. Я знаю, что должна арестовать его за нападение. Очевидно, что это он нанес травмы своему соседу, и я не собираюсь оставлять этих двух пьяниц вдвоем, чтобы они продолжили избивать друг друга. Но я не смогу арестовать его в одиночку. Хватит храбриться. Продолжая держать баллончик левой рукой, правой я снимаю рацию с держателя на жилете. Мне не нужно смотреть на нее, чтобы нажать на нужные кнопки, но по привычке я все же бросаю взгляд вниз. И в этот момент комната наполняется движением.
Я отвела глаза от противника лишь на один момент – и упустила слишком многое.