Я стояла окаменевшая, с трудом проворачивая в голове то, что увидела. А увидела я мордочку котенка. И спаянные, еще не раскрывшиеся веки…
Перед глазами, словно наяву, пронеслись три встречи с Людвигом. Я вспомнила все странности, которые сопровождали их. Картинки оформились в мысль.
– Людвиг,- прошептала я.
Он скрылся за углом. Я побежала следом, но темноглазого парня, который так разительно отличался от рохли Аниськина и который, теперь я понимаю, был тем самым единственным, и след простыл.
Часы опять стояли, хотя я отлично помню, что заводила их утром. Секундная стрелка словно примерзла к циферблату. Правда, через некоторое время она сдвинулась.
Я буду ожидать его, чтобы познакомиться заново… Нет, это бессмысленно. Время опять остановится, мы проведем вечер, а на следующий день он не будет помнить меня. Для него я будущее, которое еще не наступило. Я сделаюсь на день старше, а он на день моложе.
Мы живем в разных потоках времени. Его поток времени движется навстречу моему. Я не ведаю, с какой целью производится эксперимент за этим кирпичным забором, построенным еще до революции. Но наши с Людвигом жизненные пути расходятся, с каждым днем пропасть становится все глубже. Мы два автомобиля на шоссе, двигающиеся навстречу друг другу,- встретились на какой-то миг, а затем разошлись навсегда. Отвратительное слово. Ненавижу его.
Постойте! Но что же стало с перстнем, если сначала Людвиг отдал его мне, думая, что он мой? А потом я отдала его Людвигу. Куда он подевался в итоге? И откуда взялся? Кому принадлежит черный обсидиановый перстень?
Впрочем, это не важно. Возможно, когда-нибудь, завтра или через годы, мне удастся проникнуть за монолит ограды, и я встречу черноглазого мальчика. Ведь много лет назад человек по имени Людвиг нашел меня каким-то образом и участвовал в моей судьбе. Так же и я, когда придет час, подскажу родителям, как назвать малыша…
Евгений Гаркушев
Удача Мстиславич встал рано. Солнце едва поднялось над лесом и все еще касалось огненным краем высоких дубов. Начало лета. Самые длинные дни, самое беспокойное время. Хотя и зимой, если половцы набегут, докуки бывает порядочно…
Потянувшись, богатырь выглянул в окно. Его уже ждали. Перед избой в странных позах расположились мужики, соседи. Молчаливый и степенный кожевенник Сом Силыч уселся на траве, вытянул ноги в разные стороны. Медведь Милославич, бывалый охотник и следопыт, зачем-то встал на четвереньки. А Клен Потапыч растянулся на боку, не спуская глаз с двери Удачи Мстиславича.
«Эк их разобрало, – подумал богатырь. – Но чего же они у меня перед избой разлеглись? Бить собираются? Вроде как не за что… Да и маловато их. Так меду упились, что уже и не смекают, сколько народу надо, чтобы со мной справиться?»
Какими бы целями ни задавались непрошеные гости, заставлять их ждать под дверью не следовало. Удача плеснул в лицо водой из медного таза, доставшегося ему после похода в Угорские земли, накинул чистую, вышитую крестиком рубаху, пригладил костяным гребнем буйные волосы, расправил бороду, недоуменно крякнул и распахнул дверь.
Мужики не двинулись с места.
Уже совсем было собравшийся выйти из избы Удача замер на пороге. Хоть заводить разговор с гостями таким манером и неприлично, какое-то смутное подозрение кольнуло бога-. тыря. Он тихо спросил:
– Что случилось-то, мужики?
Соседи с интересом оглядели Удачу Мстиславича. Клен, как самый спорый на язык, собрался даже что-то сказать. И тут Удача шагнул вперед, на крыльцо. Тотчас он поскользнулся и всем своим шестипудовым. Фесом рухнула на зад. Даже руками взмахнуть не успел, не говоря уже за что-то ухватиться.
Клен закрыл рот, так ничего и не сказав, а Сом Силыч глубокомысленно проворчал:
– О то ж…
Удача крякнул еще раз – на этот раз от неожиданности и обиды.
– Это… Я вам сейчас покажу – маслом крыльцо мазать! – обратился он к мужикам.- Вы что, белены объелись? Удумали, понимаешь! Это ж не смешно даже…
Медведь Милославич раскатисто расхохотался. Ему, похоже, было смешно.
– А, шутники, сейчас я вам задам! – разъярился Удача. Порывисто вскочив на ноги, богатырь устремился было к своим обидчикам, но поскользнулся и вновь упал. Мощный импульс не пропал даром – Удача не шлепнулся на землю жабой, как в прошлый раз, а заскользил вперед. Проехав на животе сажен пять, Удача врезался головой в свою любимую березку, росшую у ограды,- он сам посадил ее здесь семь лет назад. Деревце выдержало удар – только посыпалась вниз труха, да упало несколько молодых листочков. Удача задохнулся от негодований:
– Ну, сейчас вы будете масло с земли слизывать! Всё! До последней капли! Это ж надо – продукты переводить!
Уже понимая, что ходить, как ходят обычные люди, по двору затруднительно, Удача почти ползком рванулся в сторону Медведя Милославича. Улыбка не сходила с лица охотника, и богатырь решил проучить его в первую очередь.
Медведь, стоящий на четвереньках, оттолкнулся левой ногой от большого камня, который Удача все собирался выворотить из земли и отнести куда-нибудь подальше или разбить и замостить дорожки. После этого немудреного действия Милославич заскользил по тропинке, словно по льду, гордо подняв голову на манер лебедя. Таким образом Медведь легко избежал встречи с разъяренным богатырем. Сом Силыч тоже опасливо подался назад. Слегка оттолкнувшись руками от земли, он отъехал сажени на три. Только Клен остался на месте.
– Нету у нас столько масла, Удача,- сообщил он богатырю, когда тот, проскальзывая мимо, сгреб его за шиворот. – Да и было бы – что нам, деть его некуда?
– О то ж…- изрек Сом. Уже вместе с Кленом Удача врезался в сруб колодца. Клен, предусмотрительно сжался в комок, а богатырь боднул бревна сруба так, что они зазвенели. Отраженный глубоким колодцем звук был чистым и красивым.
– Кто же землю намастил? – спросил богатырь.
– А кто знает? – отозвался издалека Медведь, отличавшийся отменным слухом.- Только сдается мне, это не масло.
– Тогда что же? Лед? – спросил начавший успокаиваться Удача.
– Может, и лед,- вздохнул удерживаемый богатырем Клен. – Только его почему-то не видно!
Удача присмотрелся к земле, к траве. Никаких следов льда! Обыкновенная земля. Соринки, листики… Бегут по своим делам муравьи и прочие букашки.
– Странно все это,- заметил Удача.
– Я что подумал…- вздохнул Медведь, медленно выговаривая слова.- Может, Морозко-Студенец опять озорует? Как в позапрошлом году, когда он над селом летал и подарки людям на головы скидывал?
– Да уж…- вздохнул Клен. – Хорошо бабам там было, детишкам… Отрез полотна, леденец, калач румяный – это не больно… А меня долотом огрел! Хорошее, правда, долото!
– А кузнецу тяжелее всех пришлось,- вспомнил Медведь, не торопясь приблизиться.- И любителям вина заморского досталось… Да, и год тогда весь наперекосяк был… Не к добру такие шуточки!
– Не к добру… Потому к тебе и пришли,- подал голос Сом.- А ты сразу драться кидаешься!
– Так вы бы хоть предупредили меня…
– Толку-то! Медведя вон предупреждали! – заявил Клен.
– Да,- степенно кивнул Медведь Милославич. – Не поверил я. Тоже крепко задом о крыльцо приложился. Посмотрели мы, что вокруг творится, и смекнули, что деревня беззащитная сейчас. Стало быть, к тебе надо двигать. Ты наш защитник.
– Защитник,- кивнул Удача, потирая ушибленную голову.
– Вот, стало быть, и надо думать, как деревню защищать, – продолжил Медведь. – Дозорные в леса не вышли, все по домам сидят… Скользь!
Удача отпустил Клена, встал на четвереньки и огляделся. Ноги и руки разъезжались, но на четырех конечностях удерживать равновесие было не в пример проще…
– Ты, Милославич, наверняка что-то уже придумал, – обратился Удача к Медведю.
– Вообще-то нет, – ответил охотник. – Когда эти вот за мной заявились, сразу решили к тебе идти… Ну а уж как мы шли… Словом, не до того было.
– Везде скользко? – уточнил Удача.
– Везде не везде – не скажу,- ответил Сом.- Но пока от избы Клена до избы Медведя добирались – скользко было. А дальше – еще скользей…
– Ишь ты – скользей, – фыркнул Клен. – Если бы вы с Медведем меда не приняли; по жбану, точно так же было бы!
– А что мы? – не торопясь, ответил Медведь. – Это тебе все равно. Хоть половец придет, хоть варяг – ты свои бочки клепать будешь… А мы с перепугу дернули немного. Да…
Клен насупился, а Удача покачал головой:
– Ругаться не будем. К кузнецу пойдем.
– Зачем? – удивился Сом.
– Крючья какие ни на есть закажем. Зимой ведь все по льду ходят – и ничего… Это сейчас мы с непривычки падать начали. Думаю, пообвыкнемся.
– Дело,- кивнул Медведь, разворачиваясь головой в сторону кузни.
– Э нет… – протянул Удача.- Что мы, как коровы на льду, будем шататься? Станем в боевое построение. Мы так с лыцарями на севере бились.
– Против кого биться-то? – испугался непривычный к ратному делу Клен. – На нас ведь еще никто не нападает!
– Не биться,- покачал головой Удача.- Добираться до кузнеца сподручней будет.
Богатырь быстро объяснил односельчанам, как крепко стать на ноги, обхватить товарища рукой, чтобы другая осталась свободной. Обычно на льду строились шестерками и восьмерками, но и четверка на худой конец сошла. Попеременно отталкиваясь от скользкой земли одной ногой, мужики заскользили к кузне.
В деревне было необычно тихо даже для раннего утра. Люди носу не казали из домов, внутри которых было, понятное дело, совсем не скользко. Только время от времени утреннюю тишину оглашали пронзительные вопли – кто-то из селян просыпался, выходил во двор и на своей шкуре ощущал произошедшие в деревне изменения. Удача, Сом, Медведь и Клен неспешно скользили по улице.
– Ой, мужики, что ж вы делаете-то? – прокричала из окна Румяна Потаповна, женщина вдовая и острая на язык.- Девок вам мало, что ли, что обнялись вы беспутно, да еще и танцуете поутру?