Отчего-то я подумал, что сию печальную сентенцию наверняка изрек кто-то из моих предшественников.
– Без шуток, капитан, нравишься ты мне. – Почти не примериваясь, палач взмахнул кувалдой – и сбитая заклепка отлетела прочь. – И одет ты не в пример прочей рвани… сапоги добротные… кафтанчик хоть и подрали свиньи тюремные, ну да настоящее сукно сразу видать…
– Ремень не забудь, – посоветовал я.
– Не забудем,- пообещал палач. – А ввечеру, как обычаем дедовским положено, выпьем за клиента хорошего. По нынешним нашим жалким временам, скажу тебе, капитан, такие, как ты, редкость, а то все больше мразь подзаборная – ни тела, ни достоинства. Рази ж на ней искусность покажешь? Народишко подлейший, так и норовит помереть с одного удару!
– Сочувствую…
– Жаль, право,- вздохнул палач, небрежно отшвыривая кандалы в сторону,- что тебя к «Конопляной Женушке» приговорили. Висельниками-то мой подмастерье занимается,- палач кивнул через плечо на неуверенно мнущуюся возле столба худощавую фигуру,- там всей работы в самый раз для такого сопляка, как Кевин.
– Может, в другой раз? – предположил я, с наслаждением растирая запястья.
– Это как?
– Ну, в следующей жизни.
– А-а… понятно.
– П-прошу вас, сударь.- Голос помощника палача был такой же неуверенный, как и его поведение.- В-вот на этот чурбак… станьте, пожалуйста.
– А почему веревка такая колючая? -строго вопросил я, хватаясь за петлю. – Неудобно же!
– Простите, сударь.- Юнец смутился окончательно. – М-магистрат не в-выделяет достаточно денег.
– Ладно уж,- смилостивился я, протискивая голову.- Как-нибудь пережи… тьфу, потерплю.
– Готовы, сударь? – озабоченно осведомился подмастерье. Он бы еще спросил, не жмет ли мне веревка, ядовито подумал я, но ограничился лишь коротким кивком и, чуть повернув голову, уставился в проулок меж домами, где на свин-цово-серой глади гавани чернели силуэты кораблей.
– Давай!
Удар по чурбану заставил деревяшку противно скрипнуть по доскам, но большая часть подошв моих сапог все же сохранила опору под ногами. В толпе разочарованно засвистели.
– Простите, сударь,- пробормотал подмастерье.- Я с-сей-час…
– Стойте!
Крик хлестнул по площади, словно картечный залп. Скосив глаза, я увидел, как толпа шарахается в стороны, освобождая проход… лопни мои глаза, для самого что ни на есть натурального храмовника. Конь, закутанный белой попоной, серебряно отблескивающий доспех и всюду, где только можно, красный круг солнца на белом квадрате.
– Именем Храма и Короля, остановитесь!
Сдается мне, вполне хватило бы и первого – доблестных рыцарей в этих краях опасались куда больше, чем сопливого пока еще монарха. Интересно, какого морского змея ему надо? Неужели кто-то из моих товарищей по цепи оказался любимым незаконным ублюдком командора Ордена?
– Что вам угодно, сэр рыцарь? – почтительно осведомился «ворона», дождавшись, пока храмовник окажется рядом с эшафотом. – Здесь вершится правый суд, согласно привилегиям, полученным нашим городом…
– Вы уже успели казнить кого-нибудь? – перебил его рыцарь.
– Нет, – недоуменно отозвался «ворона». – Этот первый. Пират, грабитель, богохульник…
– Хвала Солнцу! – Даже в искаженном забралом голосе явственно слышалось облегчение. -Я забираю его!
– Но… по какому праву?
«Ворона» явно не привык, чтобы его добычу так нагло выдирали, из когтей, подумал я, раз осмелился задать подобный вопрос рыцарю Храма. Эти бронированные ребята признают только одно право – то, которое находится на кончике их меча.
Рука рыцаря и в самом деле скользнула под плащ, однако вместо ожидаемого мною двуручника он извлек всего лишь перетянутый трехцветной лентой свиток, который небрежно швырнул на эшафот, под ноги «вороне».
– Чтите!
«Ворона», нагнувшись, осторожно поднял свиток, дрожащей рукой поправил очки, вгляделся в украшавшие ленту, печати и затрясся еще больше.
– Но, сэр рыцарь… эти печати… я не смею!
– Тогда внимайте моим словам! – Рыцарь поднял руку, заставив и без того замерших в тишине людей обратиться в каменные столбы.- Я, сэр Марией Файг, рыцарь Храма Солнца, Избранный, согласно пророчеству должен был в день сей обрести на площади сей двух спутников своих. И сказано было: «Не суждено умереть тому, коему умереть назначено было первым, ибо ждет его иная судьба!» Именем Храма и Короля, освободите этого человека. Избранный он отныне именуется.
Собственно, петлю я снял еще полминуты назад, здраво рассудив, что тягомотина с храмовником может продлиться неизвестно сколько, а веревка была и в самом деле зверски кусачая. Но вот такого оборота… А ведь говорила мне гадалка тогда, пять лет назад, что не суждено мне быть ни повешенным, ни утопленным – не далее как нынче утром вспоминал и сокрушался, что на выпивку тот сребреник не потратил.
– Как же…- каркнул «ворона»,- он ведь пират…
– Сгинь, чахоточный,- скомандовал я, выдергивая свиток из его трясущихся лапок.- У меня вопрос поинтереснее. Вы, сэр рыцарь, сказали, что вам суждено на этой площади обрести двоих спутников. А кто второй-то?
Палец в бронированной перчатке описал медленную дугу и остановился на том самом подмастерье, который только что так и не сумел спровадить меня на тот свет.
– Он – второй!
Паренек сдавленно ойкнул и, покачнувшись, схватился за виселицу.
– Впервые в жизни сижу в столь роскошном помещении,- жалобно сказал Кевин.
Бывший – теперь уже – подмастерье городского палача сидел на краю кресла с таким видом, будто под его тощую задницу подсунули горсть тлеющих углей, а не обтянутую ликеарнским атласом набивку. Да еще заставили предварительно заглотнуть хороший, длинный вертел.
– Ну, лично мне,- отозвался я, задумчиво вертя в руке кубок с вермутом,- доводилось видеть комнатушки, обставленные и побогаче. Не говоря уж о том, что общество в них было куда более приятным.
– И какой же граф удостоил вас приемом? – Раздавшийся позади голос едва не заставил меня подскочить.- Или это был барон?
Проклятие, как этот проклятый храмовник, навесив на себя столько железяк, ухитряется так тихо передвигаться? Одна кольчуга с наплечниками, по идее, должна была бы грохотать не хуже якорной цепи.
– Баронов, любезнейший, – раздраженно отозвался я, – в количестве аж двух штук мне посчастливилось лицезреть в бытность помощником штурмана у Черного Джейми. Собеседники из них были не очень, но, когда пришла пора, пузыри от них, что характерно, были точь-в-точь такие же, как от простолюдинов. Говоря же про более приятное общество, я имел в виду бордели.
– Женщины не допускаются в обители Ордена. – Подойдя к камину, рыцарь поправил массивную бронзовую решетку и замер, словно статуя командора, вглядываясь в пляшущее на поленьях пламя.
– Как же, как же…- хмыкнул я.- То-то ваша добродетель вошла даже в анекдоты. «Сколько у настоящих рыцарей Храма забрал? Два – на шлеме и на гульфике!»
– Похоже, вы, сударь, не питаете к Ордену особого почтения? – вкрадчиво заметил Марией.
Надо же, какая наблюдательность!
– Ну почему же,- весело отозвался я.- Еще как питаю! Вы, ребята, сумели очень здорово устроиться – вкусно,- кивок на поднос,- жрете, сладко спите, шарите в казне Святой Церкви, как в собственном кошеле, и хозяйничаете в Семи Королевствах не хуже браконьера в заповедном лесу. Как тут не позавидовать бедному моряку?
– Бедному пирату,- насмешливо уточнил храмовник.
– Да ладно вам,- отмахнулся я.- Уверен, годовая добыча всех пиратов моря Кейры выглядит бледно рядом с графой дохода самого захудалого командорства Ордена.
Бедолага подмастерье наблюдал за нашей ленивой перебранкой с отвисшей едва ли не до подлокотника челюстью. Не думаю, чтобы парнишка до сего дня мог хотя бы помыслитьо подобном обращении к храмовнику, а теперь, должно быть, с ужасом ждет того мига, когда разгневавшийся рыцарь хлопнет в ладоши и троллеподобные послушники поволокут меня, а заодно и его, ставшего невольным свидетелем изрекаемой мной хулы, в подвал башни. Слава у местных подвалов хорошая, и наверняка бывший наставник Кевина не раз ставил тому в пример здешних умельцев.
– Рот закрой,- посоветовал я,- а то улитки заползут.
– Жаль, право,- задумчиво произнес Марией, – что Звез-доокая начертала вам столь извилистый земной путь. Сложись небесный узор иначе – и вы, Аллан, могли бы занять не последнее место в иерархии.
Признаюсь, на какой-то миг он меня уел. Я все же ожидал от этого любителя железяк несколько иной реакции на мои слова. Не приказа волочить на подвальную жаровню, разумеется,- ради этого не стоило выдергивать меня из магистратской петли. Но раз уж я настолько позарез потребовался этим бронированным парням, что они авансом выдают нам такую уйму пряников… неплохо бы выяснить также размеры кнута.
Я потому-то и взял столь наглый тон, почти что в открытую нарываясь, а залп-то, как оказалось, лег мимо цели. Храмовник с чувством юмора – подумать только?! Чудо природы почище белого дракона, по крайней мере, о последних народец после третьей кружки принимается рассуждать, а вот баек о веселом храмовнике мне слышать покуда не доводилось.
– Полагаю,- спокойно сказал рыцарь,- вам не терпится узнать причину, приведшую вас под эти своды.
– Отнюдь,- снова попытался я продолжать в прежнем тоне.- Лично я спокойно могу обождать недельку-другую… особенно если это не скажется на уровне гостеприимства!
– Несколько лет назад,- Марией словно бы не услышал моей реплики,- брат-рыцарь, трудившийся в библиотеке одного из отдаленных замков Ордена, обнаружил свиток. Обычный с виду пергаментный свиток, на полях которого были хозяйственные записи за 542-й год, однако бывший на два века древнее. Тогдашние монахи не смогли оценить значение таинственных для них знаков, но моему ученому собрату они показались знакомыми… в особенности его заинтриговали символы в заглавии: перечеркнутая двойная петля и три летящие птицы…