– Не знаю даже, как спросить. Ты ведь лесная феечка. Дела людей тебя, должно быть, не касаются.
– Ты не тяни, ты спрашивай. Чего я знаю, а чего не знаю, не тебе судить. Ты моментом лучше пользуйся, а то опять все интересное прошляпишь.
– Слышала ли ты о принцессе Элизабет?
– Ну слышала. Тебе-то, рыцарь, до нее какое дело? Может, я размером для тебя не вышла, так эта девочка тебе годами маловата будет.
– Я ж не по любовному вопросу у тебя совета спрашиваю! – возмутился рыцарь.- Мой вопрос скорее к волшебству относится. Я слышал, что никто не знает чародея, который ее заколдовал. Может, ты мне что-нибудь подскажешь?
– Ишь какую тайну выдумал, да каждый встречный-поперечный, кто хоть малость в волшебстве искусен, знает правильный ответ.
– А почему ж королю ничего не сказали?
– Трусливый народ нынче в колдуны подается. Мелочь всякая, так, колдунцы-колдунишки. Ну а тот, что наложил заклятие на принцессу, слабакам тем не чета. Вот они и молчат – боятся.
– Только ты одна такая смелая?
– А чего же мне бояться? Это мой лес, я тут главная. Ты, громила, не смотри, что маленькая. На моей земле никто меня не победит, а я любого в рог скручу и на чертополох подвешу, чтобы неповадно было.
– И как же зовут этого страшного для всех, кроме тебя, чародея?
– Кырц. Его зовут Кырц. Хотя не помню никого, кто в здравом уме хотел бы пригласить его на чай.
– Спасибо тебе, феечка, теперь-то с именем я враз его сыщу.
– Чего искать-то? Ты езжай себе по той тропинке, что за дубом начинается. К утру из леса выберешься, ну а там ищи заброшенную дорогу в чистом поле. Она тебя прямо к его замку выведет.
– Вот спасибо,- просиял сэр Роан,- очень ты мне помогла. Даже и не знаю, как тебя отблагодарить.
– Да ступай, чего уж там,- отмахнулась феечка, спустившись с рыцарской руки на землю.- Чего с тебя взять, при твоих-то размерах? Был бы ты поменьше ростом, вот тогда сумел бы оказать ответную любезность даме.Поклонившись, рыцарь вырулил на узенькую тропку, прятавшуюся за неохватным дубом. Он уже почти исчез из виду, скрытый ветками кустов и невысоких молодых деревьев, когда из-под чертополоха донеслось ворчанье феечки:
– Люди, люди, ну какие же вы глупые, сами никогда не догадаетесь, все-то вам напрямую сказать надобно. Эй, ты! Рыцарь! У тебя вино с собою есть?
Роан только кивнул в ответ.
– Так в благодарность хоть глоток оставил бы для дамы, чтоб бедняжке было чем опохмелиться.
Почти совсем заросшая тропинка, в которой без подсказки трудно было угадать заброшенную много лет назад дорогу, привела к приземистому замку из черного камня. Последними и, судя по всему, единственными людьми, которые когда-либо ей пользовались, были строители. Конечно, если это сооружение возводили человеческие руки, а не заклинания.
Ворота сами распахнулись. Без скрежета, бесшумно и степенно опустился мост. Заросший высохшей травой и низкими кустами ров, похоже, никогда не использовался по назначению.
Роан пустил коня неспешным шагом. Стук копыт стал неслышен, лишь только конь ступил на мост. Звук словно исчезал, не долетая до ушей.
Через открытые ворота рыцарь въехал на широкий круглый двор, пустой, как площади далеких южных королевств в полуденное время. Осмотрелся. Кругом только стены, стены, башни и никаких дверей и окон. Замок неприступен как снаружи, так и изнутри.
– Добро пожаловать!
Роан аж в седле подпрыгнул. Только что здесь никого не было – и вот, пожалуйста, стоит посреди двора человечек в черной одежде, толстенький, приземистый, как этот замок.
– Рад вас приветствовать, сэр Роан Шипастый Конь. Добро пожаловать!
– Откуда вы меня знаете, милостивый государь? – опешил рыцарь. – Что за путешествие мне в этот раз досталось удивительное? То ни одна душа как рыцаря не признает, то прямо с порога называют полным именем.
– Работа у меня такая, господин рыцарь, все знать.
– Да неужели все?
– Все не все, но многое.
– Что же за работа, милостивый государь, у вас такая? И как вас зовут? Неудобно как-то, вы-то мое имя знаете.
– Волшебник я, если хотите, чародей, колдун, маг. Черный, разумеется. А имя мое – Кырц. Или вы ждали встретить здесь кого-нибудь другого?
– Честно говоря, не думал, что вы будете встречать меня лично.
– А кого прикажете послать навстречу? Слуг я в замке не держу. Сами понимаете, людишек сюда не то что калачом, а даже златом не заманишь. Вы ведь уже знаете: они боятся даже имя мое вслух произнести. При встрече же едва успеют охнуть перед тем, как в обморок упасть. Какая польза от слуги, который лишь глаза откроет, снова рухнет как подкошенный.
– А демоны? Или живые мертвецы? Я слышал, они часто служат черным магам.
– Надоели, уж поверьте мне, молодой человек. Все эти демоны с ходячими скелетами просто смертельно надоели. Первые строптивы, ждут момента, только чтобы сделать пакость. Глаз да глаз за ними нужен, целый день на нервах.
Кстати, ночью тоже расслабляться не советую – съедят. А мертвецы,- круглое личико мага скривилось в гримасе,- омерзительно глупы и очень, очень дурно пахнут. Какие, бы заклятия ни изобретались некромантами, в результате получается вонючее и неуклюжее создание, которое все пачкает, ломает, путает, роняет и совершенно не способно на самостоятельные действия. Так что со временем я понял: если хочешь что-то сделать хорошо, то сделай это сам. Ох, что-то я излишне заболтался. Вы должны простить мне эту маленькую слабость-гости слишком редко бывают у меня. Так хочется поговорить. Звереешь, знаете ли, в эдакой глуши.
– Мне кажется, что именно вы приложили руку к тому обстоятельству, что вся эта местность пребывает в запустении.
– Что тут поделать – издержки профессии. Но что это я вас держу, можно сказать, в дверях. Пойдемте в дом, обсудим ваши проблемы за бокальчиком вина. У меня есть очень редкие сорта. Клянусь рогами всех чертей – они не могут не понравиться.
– Мои проблемы? – обалдело переспросил Роан.
– Разумеется, ваши. Ведь не просто так вы заглянули ко мне в гости. Конечно, было бы довольно лестно думать, что хоть кто-нибудь способен заскочить ко мне без повода, просто так. Увы, я реалист. Ох! Да что ж я все болтаю! – спохватился Кырц.- Покинем этот душный двор. Оставьте здесь коня и следуйте за мной. Не бойтесь, добрый Роан, ничего с ним не случится. По крайней мере не раньше, чем с вами.
Маг повернулся к рыцарю спиной и двинулся к широкому проходу, появившемуся в крепостной стене. Все еще недоумевающий Роан спешился и двинулся за ним, втайне побаиваясь, что стена сомкнётся за спиной у колдуна, опять оставив рыцаря с конем посреди двора, из которого нет выхода. А дальше время и солнце совершат работу палача. Гладкий камень стен навряд ли удалось бы одолеть какому-либо человеческому существу.
Маг будто бы не шел по полу, а катился, словно шарик. Роан сумел нагнать его лишь у подножия почти неосвещенной лестницы. Они поднялись на второй этаж, где очутились в галерее, во всю немалую длину которой протянулся ряд картин. Это сплошь были портреты. Самые разные люди взирали на рыцаря – мужчины и женщины всех возрастов в богатых и бедных одеждах: в камзолах и в латах, в плащах и в лохмотьях или совсем обнаженные. Одно объединяло их. На лицах не было хоть мало-мальски радостного выражения. Только всевозможные оттенки страданий и грусти, отчаяния и боли. Как будто холодным ветерком тянуло от всей этой живописи.
– Как вам нравится моя картинная галерея, благородный сэр Роан? – неожиданно спросил колдун, остановившись напротив мрачного холста, изображавшего уже немолодую женщину в грязной одежде, прикованную за руки к стене сырого подземелья. На ее лице застыло осознание того, что все оставшиеся годы ей придется провести так же, как и это мгновение.
– Гм… Очень… Очень впечатляет,- выкрутился рыцарь.- А кто все эти люди? Ваши родственники?
– Ах, если бы… Всего лишь жертвы. Увы, мой юный рыцарь, я в отличие от вас не могу похвастаться ни благородным происхождением, ни длинной родословной, кропотливыми историками нанесенной на древние пергамента. Не то что дальних родственников, даже мать свою почти не помню. Сирота я… Сирота…
Казалось, что еще чуть-чуть, и толстый маг расплачется, но не тут-то было.
– О мой добрый Роан, вижу, вас печалят судьбы и обилие людей, изображенных на картинах. Ваше благородное сердце
разрывается на части, оттого что вы уже не в силах защитить этих несчастных. Право слово, зря. Не стоит мучиться. В то время я был более жесток и, смею вас заверить, ничуть не менее силен, чем сейчас. Поэтому ваше присутствие и смелая попытка помешать творящемуся злу могли бы привести только к тому, что в галерее стало бы одной картиной больше. Страдающий рыцарь – банальный сюжет. Она не стала бы жемчужиной коллекции, поэтому не будем огорчаться об ее отсутствии. Ах, вижу, это вас совсем не утешает,- вздохнул маг.- Так, может, вас тогда утешит то, что все картины здесь писали демоны? Ведь это было еще в те далекие дни, когда мне было интересно развлекаться с ними, призывая их и подчиняя. Вам, должно быть, неизвестны некоторые особенности их живописи?
– К счастью, совершенно неизвестны.
– Может быть, оно и правда к лучшему. – Но вам стоит узнать, что высшим мерилом искусства для их проклятого племени является страдание. Они не смогут вам изобразить просто человека. Кто бы перед ними ни был, на картине он предстанет мучеником. Вот, к примеру, эта женщина. Я ее прекрасно помню. Не так уж она сильно и страдала. Кроме того, в конце я щедро наградил ее. Я превратил седую дряхлую старуху в молодую женщину, вернув ей шестьдесят украденных мной лет. Увы, бедняжка не сумела оценить подарок по достоинству. Она была уже безумна.
– Шесть десятков лет… – повторил как эхо Роан, но колдун его услышал:
– И не годом меньше. Сколько взял, столько отдал.
– Так много и так долго… Сколько же вам лет?
– Хех, не скажу. Но старше многих современных королевств уж точно. Подлинное долголетие необходимо для моей профессии. В этом вопросе я согласен с демонами. Настоящее страдание должно быть долгим. Растянуть мучения на много лет – это сложнейшая наука, в чем-то даже искусство.