— Мила, а что у Вас в планах на сегодняшний вечер?
Получилось дешево и сердито. Похоже, с оригинальностью он угадал. И со скоростью тоже.
Девушка себе цену знала. Но не преувеличивала. В душу не лезла. В карман — тоже, по крайней мере, пока. Постель предпочитала свою. Одни достоинства! И Михей пошел напролом, тем более и ломиться можно было без особых усилий. Захочешь — откроют, не захочешь — переживут.
К концу второго дня знакомства, после трех сеансов вполне приличного секса, он сделал Миле предложение.
Девушка ответила согласием:
— Только в море не полезу! В мае оно — брррр… какое. А я тепло люблю. Может, все-таки Турция?
— Турция, если повезет, может. Но где-то в сентябре. Сам-то я жару терпеть не могу.
В общем, договорились. Теперь до счастья Михею стоило лишь руку протянуть. Ко всему балкон у Милы выходил в нужный двор.
Оставалось разобраться с Мотькиным противником. На что, скрепя сердце, Михей выделил следующую ночь. Для начала решил посмотреть новости соседних областей. И не прогадал.
«Конец света отменяется, или Почем нынче его отмена», — значилось в статье, высветившейся после набора необходимых имен и фамилий. По одиночке что-либо искать не стоило. Времени в обрез. А Милочка долго ждать не станет.
— Значит, отмена, — бормотал он себе под нос, грызя любимый миндаль. — Посмотрим, каковы нынче на нее цены…
07.12.2009. Не успела общественность обсудить очередной Апокалипсис, предсказанный популярным экстрасенсом Г*, как он свершился в районе Комсомольского ущелья.
Восьмерка весьма уважаемых в Н* персон (следовало подробное перечисление участников) получила анонимное приглашение на прогулку в горы. Счастливчикам обещалось незабываемое зрелище и масса сопутствующих удовольствий.
На середине пути фуникулер остановился над четырехсотметровой в глубину пропастью. Отключился свет. Затем лопнул один из поддерживающих движение канатов. Кабина зависла над бездной и стала снижаться резкими рывками. Пассажиры пытались связаться с базой, но телефоны оказались блокированными.
Перепуганные люди вспомнили о пророчестве Г*. Отличная завязка остросюжетного фильма: полная луна, живописный горный рельеф, приближающаяся катастрофа…
Статья занимала целый разворот. Интервью с потерпевшими — диалог будто бы вышел из-под пера самого автора. Четкость фраз. Сдержанность. Тонкое чувство юмора. Сила духа. Ну-ну… похоже, репортер неплохо заработал на статейке.
Михей крякнул, сдерживая эмоции, продолжил чтение.
…удалось открыть окно. Пострадавшие принялись звать на помощь. На всякий случай озвучивались имеющиеся в наличии суммы. На втором миллионе ситуация стала меняться. Появилась мобильная связь. Вскоре явились спасатели. В общем, конец света не состоялся и в Комсомольском ущелье.
Жертвы злой шутки отделались стрессом и мелкими травмами. На злоумышленника выйти не удалось.
«Пожалел? Соблазнился двумя миллионами? Испугался? Потом одумался? Вполне возможно… В любом случае Борисику на две недели хватит. А я иду дальше. Так сказать, параллельно. Надеюсь, что отношения с Милочкой при этом не пострадают…», — он добавил к статье две страницы комментариев и выслал Борису на почту. Взглянул на часы: а ведь вполне мог бы успеть к Людмиле. Но тут же передумал. И закрепил успех запеканкой тети Лены и стаканом кефира. Счастье тоже бывает разным…
Рыбак рыбака видит…
Начало мая 2009, окрестности города Н*
Иван Иваныч расположился с комфортом: палатка с обогревом и сенсорной подсветкой. Раскладушка с надувным матрацем. Спальник на лебяжьем пуху. Бар. Столик с удобными выемками. Портативный холодильник.
— И не смотрите на меня волком — у вас не хуже. На ночь собак спустим. Как говорится: самых сладких снов!
— Умеешь ты гостей принимать, Ваня!
— А ты, Ерофей Игорич, сомневался? Ведь я давно свои умения демонстрирую. Искренне считаю: коль жизнь нам дана в единственном экземпляре, надо взять от нее, голубушки, по максимуму. И неустанно претворяю в жизнь свое мнение…
Ерофей Игоревич Рак, окружной представитель Президента, неопределенно кивнул — то ли соглашался, то ли, наоборот. Обернулся к высокому начальству и указал на выглядывающие из молодой зелени палатки:
— Прошу выбирать. Рекомендую держаться подальше от воды — сырость она и в Африке сырость.
— А что клев? — подал голос замминистра непонятно какого министерства.
Гулькину конкретности ни к чему — сказано: принять, он и принял. На нужном уровне. И самое главное обеспечил в первую очередь. Что он, рыбаков не знает?
— Клев у нас — хоть трактором вывози.
— Идет! — добродушно крякнул гость. — Вот это дело! С чего начнем?
— По желанию. Можно сразу в затоку прокатиться. Потом ушицу сварганить, дернуть по стопарику. А можно сначала по стопарику. Вечером на водопад махнем, там форель приличная попадается, а хариус сам в лодку просится. Так что?
— Мммм… все предложения заманчивы. Даже не знаю, на чем остановиться…
— А давайте по стопарику? — вмешался в диалог некий чин из сопровождения зама. — По ходу и определимся.
— И то правда. Наливай, хозяин, что ли…
— Милости прошу к столу.
Стол гостей порадовал. До блеска отполированный, окруженный длинной овальной формы скамьей с единственным вырезом у входа в беседку. Уставленный местными деликатесами и лучшими напитками мира. Копченые омуль и хариус, слабосоленая нельма, гренки с черемшой и белым сыром, холодец из лосятины, оленьи языки с хренком, соленые грузди, маринованные рыжики… А напротив — «Хенесси» соседствовал с «Мартелем», «Джонни Уокер» с «Чивасом», «Аха Торо» со «Смирнофф» и «Хортицей»…
Чуть поодаль стояли, уперев руки в боки, две пышнотелые поварихи.
— Вот это я понимаю: сервис! — потер руки один из гостей. — Может, ну ее, эту рыбалку. Как считаешь, Петрович?
— Кому, может, и ну, а я два международных совещания отложил. Давайте по сто грамм и в лодку. А уж там разберемся, с чего начать. — Петрович занял место во главе стола, шепнув по ходу Раку: — А твой-то казачок свое дело знает! Давно при себе держишь?
— А с самого начала, почитай. Лет семь…
— Не продашь? Такого бы в Подмосковье иметь. Мой-то в отставку вышел — радикулит на каналах заработал. А с улицы брать не хочется…
— Не обижайся, Петрович, не продам. Москва — город большой, там кого хочешь найти можно — хоть рыбака, хоть охотника, хоть лакея. А хоть три в одном. А у нас — тайга — земли много, людей мало, а нужных — по пальцам пересчитать. Лучше приезжай почаще. Будем мы с Иваном тебя в тайге радовать. И гостей своих привози — места всем хватит.
— Ох, и хваткий ты мужик, Ерофей! Не зря двух президентов пережил. И еще столько же переживешь.
— Эт вряд ли, похоже, теперь по кругу пойдем. Можно не волноваться…
Иван Гулькин тайком потирал руки — надо же — в такое время на такого человека натолкнуться! Теперь ему всякие там страшилки со стороны по барабану! Пускай вон остальные боятся! Мотька, к примеру. Или Светлов. А ему только звякнуть по заветному номерку — и нет проблем. Хоть в Москву подавайся, хоть здесь рули — свобода и независимость. Во как!
Он нежно поглаживал в кармане камуфляжа подаренную Петровичем визитку. Не Раку дал — лично Гулькину. Сразу по приезде.
«Мосты наводит министр, — чуток повысил гостя в должности Иван и расцвел улыбкой. — В самое нужное время наводит! А мы — раз — и пойдем навстречу. Даешь стыковку!»
И дал.
В последнее время ему многое удавалось. Порой даже страшно становилось от слепящей глаза яркости наступившей в жизни белой полосы. Думать же о где-то дожидающейся своего часа черной времени не было. Ну, придет и придет, а пока наслаждайся тем, что Бог дал…
И потихоньку стели соломку — все-таки время тяжелое. Гулькин носом чуял сгущавшиеся вокруг тучи. Нет, не дождевые, куда более опасные. Практически противозаконные.
В том странном недавнем происшествии, которое не поддавалось анализу, Иван Иванович был одним из главных потерпевших. И не мог забыть о нем, умело скрывая тревогу за внешней бравадой и насквозь фальшивым оптимизмом.
— Эх, знать бы, куда метит враг… — вздыхал он, запивая страх то коньяком, то валокордином. — И чем метит… не сидеть же тупо в ожидании возмездия — проще сразу лоб в лоб сойтись!
Но жить, ох, как хотелось. Потому и разрывался старший инспектор рыбнадзора между выпавшими на долю радостями и печалями. Белая полоса на поверку оказалась серой. С все явственней проступающей примесью черного…
Оттого и радовался любой поддержке этот стойкий оловянный солдатик. И дергался сверх меры.
А как иначе — ему было, что терять. Нет, не деньги и даже не «рыбное» место, хоть профессию свою он любил трепетно и нежно. И даже не нажитое трудом не слишком праведным. Будем живы — добудем!
Иван Иванович беспокоился о самом дорогом и самом ненадежном приобретении, скрывая свою слабость ото всех друзей и врагов. О единственной и горячо любимой супруге.
Карину он встретил в сорок. До того времени успев побывать в двух средне успешных браках. Имел вялотекущие отношения на стороне. А тут — увидел, потерял голову и понял, что пропал. В один прекрасный момент поглотила Гулькина любовь к прекрасной женщине. Да так, что все остальные смыслы на задний план отошли и сменили акценты.
Главным стало не упустить эту капризную золотую рыбку! Встретившемуся на его пути бриллианту была необходима соответствующая оправа. И условия содержания.
Как старался он стать достойным. Резко пошел в гору. Выслуживался, сильно рисковал во имя славы и денег. Три года потерявший голову мужчина добивался снисхождения. Удивлял, поражал, восхищал. И добился…
Теперь его любовь жила в роскошном особняке в престижном районе города. Имела лучший в области автомобиль, дюжину дорогих шуб, сундучок с драгоценностями. И все тот же несносный характер.
А сам Гулькин приобрел хронический страх потерять своенравную супругу, двух прелестных дочерей и новый уровень жизненных притязаний. И бережно хранил свою тайну. Даже две. Тщательно скрывал от друзей и недругов, что значила для него супруга. И пуще смерти боялся, что той станут известны некоторые подробности его отношений с бывшей секретаршей.