Создатель расценил просьбу по-своему.
Дальше была частная психическая клиника (родители постарались определить единственную дочь к лучшим специалистам). Потом отделение пограничных состояний.
Об этом не хотелось вспоминать. Только не получалось.
Именно там Валентина узнала о своей беременности. Анфису они успели зачать в свою последнюю ночь. В тех самых ледяных от дождя сибирских травах. За несколько часов до гибели Османа.
Именно там, узнав о беременности, женщина возненавидела еще не родившуюся дочь. И перестала ненавидеть.
Именно там ей доходчиво дали понять, что она психическая. Нет, не врачи. Товарищи по несчастью постарались.
Каждый вечер у телевизора собирались обитатели отделения. Делились проблемами и собственными познаниями в больной теме.
— Что они понимают, наши врачи? — поджимала губы старушка Котеночкина.
— Коновалы… — брызгала слюной неугомонная Легкоступова. — У меня совсем не те симптомы, против которых лечат. Посудите сами…
И начинался обмен специальными терминами и методами лечения. Далее собеседники переходили к чужим симптомам. И особо волнующим случаям из практики больницы.
Возбужденное сознание Валентины ловило и анализировало сходства и различия вперемешку с комментариями пациентов. Мысли цеплялись за обрывки фраз. Ум пытался сложить разрозненные эпизоды в логическую цепочку.
— Зато по любому уголовному делу нас отмажут, с таким-то диагнозом…
— Ну, не скажи…
— Был бы адвокат хороший, а там хоть убей…
— Это кого же?
— А любого врага. И грех не воспользоваться…
Грех не воспользоваться…
Через месяц с небольшим ее перевели в роддом.
В отделении патологии она провела почти четыре месяца с короткими перерывами.
— Столько перенести. А курс лечения… — качали головой врачи.
— Шансов практически нет. Вы подумайте…
Снова?! На выбор не оставалось сил, пусть идет, как идет…
— Доктор, я буду рожать. Поймите…
— Понимаю, но не советую. Мы могли бы вызвать роды прямо сейчас. Ребенок имеет многочисленные патологии. Возможно, даже несовместимые с жизнью.
— Как Бог даст…
Анфиса родилась недоношенной. На восьмом месяце. Закричала сразу же.
— Артисткой будет, — расплылась в улыбке акушерка.
И тут же сникла. Почувствовав на себе тяжелый взгляд врача.
— Артисткой, не артисткой, но жить будет, — вынес вердикт эскулап. — Запасайтесь терпением, мамаша.
И она запаслась. Терпение лишним не бывает. В ее случае — особенно.
Когда пришло время, переехала в Н*.
— Будешь моим мужем, — огорошила она Стасика, своего телохранителя по приезде. — Да не переживай, понарошку. Одинокие женщины вызывают пристальное внимание. И нездоровый интерес. Кому-то жизненно важно их пожалеть, кому-то помочь, кому-то составить компанию. Впрочем, последнее мне точно не грозит. Так что, согласен с моим предложением?
— Фиктивный брак? — удивился Стасик. — Ничего себе предложеньице.
— Сбавь обороты. Всего лишь легенда для соседей. Пару раз обнимешь во дворе. Разрешаю при случае поцеловать в щечку. Фиску на руках поносить.
— Вся жизнь игра? — догадался мужчина. — Как скажете…
Так у новой жилички дома № 21 по улице Красивой появился муж. Кумушки у подъезда сразу отметили отсутствие вредных привычек и исключительную внимательность главы семьи.
— Хоть одной повезло, — вздохнула Нюра Прокопьевна. — Даже зацепиться не за что, кругом одна скукота. Не то что в двадцать первой, каждый день сюрпризы…
И соседки тут же переключились на семейство, проживающее в двадцать первой.
И все-таки жизнь продолжалась. Теперь у Валентины две дочери. Ольгуня со своим несгибаемым оптимизмом пришлась ко двору. С ее появлением в доме Анфиса стала проявлять активность в общении. Прежде врачи диагностировали у девочки аутизм. Теперь сомневались в правильности диагноза.
— Вот и ладненько. А наберемся силенок, поедем лечить ваши болячки в Швейцарию. Или в Италию. К морю. Купим домик в горах или на побережье. Заведем собственную корову в черных пятнышках. Огромную собаку. Три кошки. И заживем… В Италию хотите?
— Мммм… — закивала Анфиса.
— Коськи? — оживилась Ольгуня.
«Может, за границей им будет спокойнее? Вот только надо с делами в Н* закончить… Осталось совсем не много…»
Одна голова хорошо, а семь — лучше…
Начало мая 2009, город Н*
— …правда, уже не семь, а только пять. Но тем не менее… — Ерофей Игоревич Рак обвел присутствующих внимательным взглядом. — Тем не менее, не один…
— Вы на что намекаете? — нервно вскочил с места Жук. — Уж не на себя ли? Типа: последний смеется лучше всех?
— Остынь, Саня, — дернул его за рукав Олег Олегович. — Не в лесу сидим…
Жук залпом выпил стопку водки. Стукнул ею о стол. Демонстративно откинулся на спинку стула:
— А перед смертью и позором все равны!
— Торопишься? — ухмыльнулся Ерофей Игоревич. — Ну-ну…
— Угрожаете?!
— Стоп! — Олег Олегович тяжело поднялся с места. — Мы не ссориться собрались. Обороняться. Противник у нас сильный. И по одиночке нам с ним не справиться.
— А кто сказал, что он у нас? Может, некоторые здесь и ни при чем! — не унимался Жук. — А ежели что, у меня и без вас защитники найдутся…
— Только после такой защиты тебе губернаторского кресла как своих ушей не видать! — подал голос Светлов. — Криминального губернатора народ не потерпит.
Председательствующий постучал по бутылке вилкой. Все замолчали.
— Подведем итоги последних недель… Матвея кто-то элементарно подставил. Вроде как и не было у нас приятеля. Далее… Роберт Никитович, казалось бы, столп культуры. В масштабе всей Федерации! И что? Как мальчишку на плагиате заловили. Всюду облом — и карьере, и личной жизни. Разве что на периферии Домом культуры заведовать!
— Да Роберт лучше в петлю полезет, чем в Дом культуры, я его знаю…
— Вот именно. Считай, тоже нет человека. О Копейкине я уже не говорю.
— Да там давно было! Февраль, март, апрель… Может, Копейкин по другой статье пошел? Ну, зарылся, слил капиталы налево! Да это у банкиров сплошь и рядом!
— Слил, говоришь? А потом единственного сына управляющим поставил? И где логика?
— Да уж… Проще бы семью заграницу вывезти, а потом уж…
— Олег Олегович опять же… Когда это с Вами случилось?
Олег Олегович Сапун побледнел, поперхнулся коньяком, долго и нервно вытирался.
— Олег, ну же…
— В марте… то есть, в феврале…
— С чего бы ты путаться начал? Боишься? Да ты легко отделался! Подумаешь, два ребра и рука! Зато шея цела осталась…
Присутствующие невесело рассмеялись. Лишь полковник Светлов задумчиво посмотрел на сидящего напротив Сапуна. Что-то в его поведении показалось странным. Пришло время подозревать кого-то из своих. Ничего удивительного — противник действовал чрезвычайно точно. Все выстрелы попадали в яблочко. Хоть траектория их прямотой не отличалась. Возможно, у врага имелся сообщник. Из числа собравшихся? Тоже вариант. Как бы самому на месте усидеть…
Рак будто прочитал мысль полковника. Посмотрел на всех свысока:
— Не кажется ли вам, что нашему «другу» слишком хорошо известны наши слабые места? Абсолютно постороннему человеку… Уж не склонил ли он одного из нас на свою сторону?
— Нас так просто не купишь, — усмехнулся Гулькин. — Тут бааальшие деньги нужны…
— А если у него их достаточно? Ведь у Османова, насколько я помню, с финансами все было благополучно. Кажется, у супруги имелся приличный бизнес…
— Да где тот бизнес и где та супруга?! — опять взвился Жук. — Мы ж выясняли уже…
— Да. Она свернула дела сразу после инцидента. Но деньги могли и остаться… Да и дело можно перекинуть за кордон.
— Да что там! Пара миллионов! Кого этим сегодня удивишь? — фыркнул Жук. — А на восемь подели — ничего не останется.
— А если он не деньгами рассчитывается?
— А чем тогда? Натурой?
— Жизнью. Нашей жизнью!
— Это как?
Комната тонула в тишине и табачном дыму. Пять умов сосредоточено занимались своими непосредственными обязанностями. Пять пар глаз натужно сверлили лбы и души сидящих рядом. Складывались и рассыпались десятки сложнейших пасьянсов. Выстраивались и ломались десятки логических цепочек…
— Эдак мы друг дружке глотки перегрызем, — хлопнул по столу Ерофей Игоревич. — И кому на руку? Вычислить предателя, если таковой, конечно, имеется, мы всегда успеем. А пока жду мнений по поводу вероятного противника.
— А что тут выдавать? Османова. Наняла киллера. И все дела…
— Киллер давно бы всех перестрелял. Без фальшивых долларов и плагиата, — отрезал Рак.
— Неплохо бы нам телохранителей организовать. Мало ли что там у них по расписанию следует…
— Согласен. Николай Павлович, с этим делом разберешься…
— Разберусь, — кивнул Светлов. — Без проблем. По три на нос хватит?
— На нос Гулькина, пожалуй, четырех вешать надо, — хмыкнул Жук. — Святое дело!
— Ты мой нос не трогай! — прорычал побагровевший Гулькин. — Нашел время для шуток!
— А все-таки неплохо бы по своим пробежаться… Хотя бы по тем, кого пока не тронули…
— Так нас всех пока не тронули, остальные уже не рядом. Один Сапун легко отделался. Его считать будем?
— Будем! Завтра я подошлю к вам своего человечка. Не обижайтесь, но он попробует покопаться в вашем прошлом. И настоящем. Если кто за душой что-то имеет, можете сейчас покаяться. На первый раз простим…
Непросто давался им разговор. Но и поодиночке спасаться, похоже, не имело смысла…
Жук склонился к Светлову:
— Пора ценности вывозить. Похоже, смерть нам не грозит. Она отнимает самое ценное…
— Она?
— Наша черная вдова — Османова. Подумываю перевести счета в свободную зону. Может, даже на Кипр. Бумаги служебные перешерстить надобно. Советую не зевать.
Светлов кивнул, прикидывая, с чего начать. Счетов у него практически не было. Квартира давно на мамашу переписана. Разве что коллекция мотоциклов… Что ж, пожалуй, Жук прав. Надо будет навести контакты с поселком, где начинал службу. Туда никакая Османова не доберется. Домик купить. Двор накрыть, чтобы любимым коникам под снегом и дождем не мокнуть.