Конечно, он мог бы надавить, послать куда подальше недовольных, найти им замену. Вот только и сам такой же. Забыл, когда ночь нормально спал. Казалось бы, чего бояться? Лично Раку навредить — допущение из области фантастики. Особняк представителя Президента охранялся на уровне швейцарского банка. Машина имела едва ли не противотанковую броню. А кортеж сопровождения не позволял приблизиться к федеральному чину ближе, чем на сто метров.
Но противник в лоб бить не собирался. Не к телу претензии. К слабым местам каждого. Да разве поймешь, на какое давить собирается!
Приходилось кругом подстраховываться. Счета в офшорах известны лишь ему и жене. Семью на весь сезон в Италию отправил. Вилла записана на тестя. Поди найди. Список контактов в итальянском сейфе закрыт. Осталась лишь копия досье. Собирал один каверзник, имел глупость. Сам-то давно рыб кормит. А досье пора бы уничтожить, но как-то рука не поднимается.
Сядешь порой, полистаешь, самооценка вверх как по ступенькам прыгает — можем, когда хотим. Вон, каких дел наворотили! И еще наворотим.
В списке уязвимых мест Ерофея Игоревича значилась непомерная гордыня, стремление быть победителем. За ними следовала любовь к деньгам. Правда, деньги всегда можно заработать. А вот власть…
— Свою бы сохранить, — Рак разгладил смявшуюся страницу и закрыл папку. — А там…
Нереализованным оставалось лишь одно желание. Жена называла его сдвигом по фазе. Коллеги и начальники не имели ни малейшего представления о международных притязаниях Рака. Сам он старательно скрывал бередившее душу намерение. Ерофей Игоревич мечтал попасть в Организацию Объединенных Наций. Представителем от Федерации. Был у него такой пунктик.
Послужной список благоприятствовал. Оставалось языки подучить и найти подходящее время для озвучки своей мечты на приеме у Первого. Не мешало бы добрать в резюме пару-тройку подвигов. Для пущего эффекта.
— И все дела…
Он уже подумывал об уютном шале в пригороде швейцарской столицы. Но тут вмешалась эта психопатка… И сроки достижения цели отодвинулись на неопределенный срок.
Подъем по карьерной лестнице давался непросто. Способности средние, связи примерно такие же. Приходилось крутиться, пренебрегать служебной этикой, а порой и законом. Думал, временно, пока на нужную высоту не поднимется.
Ошибся. Чем выше, тем чаще и глубже случались нарушения. Взятки, шантаж, устранение неугодных и мешающих. А как иначе? Попробуй, удержись на месте, где ответственности всего-ничего, а возможностей не меньше, чем у министра. Да и круг обязанностей строго не определен.
Оптимальное сочетание — подальше от начальства, поближе к кормушке. И не к одной. Н*-ские чиновники готовы платить даже за взмах рукой в свою сторону. Так бы и плавал в местных парных молочных реках, лениво перебирая руками и откусывая при желании киселек от сладких берегов… Однако захотелось себя показать на мировом уровне.
— Сидел бы в своем Н* и не рыпался, — пыталась облагоразумить витающего в облаках супруга Римма Николаевна. — Сколько той жизни осталось? Ведь все есть: и дом, и в дом. И нам, и внукам хватит. Известности не хватает всемирной? Книги пиши. Хочешь, найду тебе помощника?
Ерофей Игоревич помалкивал, спорить с супругой остерегался — а вдруг уйдет. Не то чтобы любил, но привык. Своими руками из ничего вылепил. Да и знала она много… И потом детям мать нужна. А Римма Николаевна матерью была фанатичной. И хозяйкой от Бога. Словом, как-то уживался. И с женой, и с мечтой.
Правда, в последнее время супруга стала сдавать. Обросла какими-то женскими болячками, перешла на гормоны. Поправилась. Стала жаловаться на одышку и память.
— Попробуй к итальянским светилам обратиться, — советовал Ерофей Игоревич. — Денег хватает. Отдыхай и двигайся больше. Чтобы не нервничать по ерунде, склерозник заведи. Или сразу два. Записывай. Забыла — заглянула, и нет проблем. Какие у нас в домашнем хозяйстве тайны?
— Твоя правда. Надо собой заняться. Ладно, пока я в Италии на правах обыкновенной новой русской. А если в ООН попадешь, стану супругой Представителя. А вдруг где лопухнусь?
— Пока это случится, тамошние доктора твой склероз три раза вылечат, не беспокойся.
Теперь вот приходилось беспокоиться. Видимо, руки у черной вдовы Османовой длинными оказались. А вдруг и до Ортоны доберется? Городишко маленький, все на виду.
На всякий случай подстраховался. Слетал на выходные к семье. Дал указания. Сам осмотрелся. Тихо. Усилил охрану. Перепроверил прислугу. Чисто вроде.
— Держи записи свои в сейфе. А лучше в компьютере. Запароль и будь спокойна. Если нужно, по важным решениям звони мне. На людях по одному не ходить. Никаких новых знакомств, никакой новой прислуги.
— Па, это что, осада?
— Можно и так сказать, сынок.
— О, мафия?
— Тут не до шуток. Потерпите до конца лета.
Семейство не стало вдаваться в подробности. Привыкло выполнять указания главы без лишних слов. Казалось бы, все под контролем.
Дети взрослые. Сын еще в Н* университет окончил. Теперь вольный студент римского «La Sapienza». Свой бизнес завел. Дочь — бакалавр. Готовит диссертацию по итальянскому возрождению. Порочащих связей не имеют. Маман подобных вольностей не допустит. Скорее сама…
— Представляю… — Ерофей Игоревич хохотнул и оставил отчет в покое.
Позвонить своим, что ли? Вспомнились же. К добру ли, нет ли…
— А отцовское напутствие не помешает…
Он набрал номер. Подождал. Нет ответа. Странно. На линии что-то скреблось и чавкало.
— Похоже, европейская связь оказалась в зубах грызунов. Ну, не все ж российскую третировать. А вот кажется и…
В трубке снова что-то хрюкнуло, и незнакомый голос отчеканил:
— Гражданин Рак? Прошу оставаться на месте!
И отключился.
— Вообще-то, пока еще господин… — пробормотал Ерофей Игоревич, тупо глядя на телефон. — И в гордом одиночестве. На своем месте…
В дверь заскреблись. И тут грызуны!
— Кого там несет?
В проеме показалось испуганное лицо домработницы:
— К Вам тут…
— Надежда, я же просил начинать с имени отчества…
— Добрый день, Ерофей Игоревич! Разрешите? — физиономия горничной сменилась веснушчатым ликом незнакомца.
— Я без предварительной договоренности не принимаю. Секретарь Вас запишет, пройдите в кабинет напротив. — Рак закипал на ходу. Обнаглел народец! К представителю Президента как к себе домой… — Да вы что себе позволяете…
Обладатель веснушек и рыжего ежика бесцеремонно вошел в кабинет. За ним следовало трое других. Черные костюмы, белые сорочки, бесцветные лица. Как в кино…
— Гражданин Рак Ерофей Игоревич? Прошу пройти с нами. Всякое неподчинение будет расценено как попытка к бегству и сопротивление сотрудникам Службы безопасности Президента Российской Федерации.
— Чушь! Я сам сотрудник… — Ерофей Игоревич умолк, осознав бесполезность протеста.
Кажется, и до него добрались.
Шум винтов вертолета назойливо вмешивался в ход мыслей. Ссыпал старательно собранные доводы и подозрения в неподдающуюся разбору смесь, вклинивался в ровные ряды логических связок, путал козырные тузы с шестерками. Доводил до тошноты.
Знать бы, откуда ветер дует, можно бы разрулить без членовредительства. Ерофей Игоревич пытался вспомнить, кого обидел за последние два месяца. Дальше искать не имело смысла. Обиженные дали бы о себе знать. В марте на последней встрече с Президентом он легко ответил на все вопросы, обозначил проблемы и перспективы. Показал себя молодцом.
Значит, остается только апрель и май. Злоупотребления на строительстве лесхоза? Сами разобрались. Шумиха по поводу предстоящих выборов? Рановато. Да и не поступало пока вопросов. Браконьерство? Да, искоренили с его подачи. Италия? Но…
В запыленном иллюминаторе показались кварталы мегаполиса. А Рак так и не нашел объяснения ситуации.
— Через десять минут садимся.
И тут тяжеленный обух обрушился на голову Ерофея Игоревича: а что, если это она?!
Он попросил несколько часов на отдых:
— Я плохо переношу перелеты. Дайте возможность прийти в себя. Не привык в таком виде представать перед Президентом…
Рыжий недобро усмехнулся:
— Я не говорил, что придется представать. Да и в отпуске сейчас Президент. В Сочи улетел. Мы уж как-нибудь по-домашнему…
— А может, к лучшему фортель? — Борисик сложил газету и передал Михею. — Все равно мы об него зубы поломали бы. Не наш масштаб.
— Мы, значит, поломали бы, а она… — Михей нервно соскочил с кресла и заходил по комнате. — Ну что за женщина! Встречу, предложение сделаю, честное слово! Коня на скаку, избу горящую одной левой, представителя Президента одной правой!
— А не побоялся бы с такой жить?
— Может, и побоялся бы… Зато не скучно. Мы бы с ней в самые горячие точки на пару летали! Подобный тандем моей разведке лет тридцать не снился! И детей с собой брали…
— Ах, уже и о детях…
— А то! Представь, какие у такой женщины дети могли бы быть! Орлы! Нет, ты подумай! Как она его… тихонечко да под самый дых! Мастерски! Я бы так не смог.
— Ой ли? Переоделся бы горничной, вошел в доверие к хозяйке…
— Той же было сказано: чужих не пускать. А тут явилась старая горничная. Так, мол, и так, осталась без средств к существованию, пустите переночевать. На трехэтажной вилле не найдется работенки для верной прислуги? А дальше — включаем компьютер, подбираем пароль… Слушай, а ведь у меня примерно в том же ключе комп вскрывали!
— И это, конечно, была она, вездесущая мадам Пахомова! Вот так просто зашла, взломала и дальше пошла. Прям как в той считалочке: «Баба шла, шла, шла, пирожок нашла»… Фантазии у тебя, брат, эротические…
— А как ты объяснишь причину цунами, что выбросило на берег всю подноготную верного сына отчизны? Счета, неподходящие по рангу связи, досье, наконец? Хочешь сказать: супруга? Но это ж сколько нужно пообещать женщине, чтобы та родного мужа продала? А ведь Раки жили в мире и согласии.