— Созрела… — шептала она, протягивая к нему руку.
Михей приподнялся, чтобы рассмотреть…
На ладони лежала веточка облепихи. Сизые листочки, оранжевые ягоды в мелких дождевых каплях.
— Осень… — виновато улыбнулась Лена.
Потом снова была клиника. На этот раз белорусская. Частые визиты. Испуганные девочки. Взволнованные бабушки. Мечущийся между Женевой и Минском Михей. Недовольные его новым графиком работодатели. Неожиданно явившаяся мама…
Бесконечный поток лиц. Замедленные жесты. Сдерживаемые эмоции. Полутона… полузвуки… Слабеющий пульс надежды.
И наконец:
— Она сможет. Наметилась позитивная динамика.
— Спасибо, доктор!
— Себя благодарите. Себя. И Бога… Да, вот еще что, женитесь на ней, молодой человек. Чем быстрее, тем лучше. Одиночество ей противопоказано.
— Да… — Михей захлебнулся резким конфликтом эмоций, — она меня к себе и близко не подпускает…
— А вы все равно женитесь…
В принципе, он был готов к этому шагу, не заметив, когда стал воспринимать Лену близким человеком. Дрожать над ней и над девочками. Стараться предупредить любое желание. Оградить от бед. Быть рядом…
Возможно, что-то надломилось в нем в тот далекий римский полдень, когда впервые обнаружил вместо знакомой тетушки очаровательную женщину. Или еще в Н*, когда посмеялся над собой в желании обладать первой встречной…
До сих пор любовь не требовала осознания или просто не желала поддаваться. В любом случае чувство Михею досталось не из легких. Прорастало с болью, то просясь на волю, то исчезая в сумрачных глубинах души. Но ведь досталось!
Никто прежде не казался ему так дорог! Ни писаные красавицы, ни боевые подруги, ни труднодоступные интеллектуалки. Разве что мама. Но там связи родственные. Самая ценная ценность. А тут… Нечто, не вписывающееся в привычную аналитику. Странное. Неоднозначное. Вызывающее одновременно острейшее притяжение и не менее острый протест. Сомнение в правильности позиций: принять, защитить или отдать на откуп правосудию. Сжать женщину в объятиях или бежать без оглядки прочь…
Как опытный аналитик, он пробовал проанализировать ее роль в собственной жизни. Куда там! В лихолетье бед и ошибок, тревог и забот проще было принять дар судьбы. И нести его по жизни. Достойно и трепетно. Как и подобает нормальному мужику. Он и принял. И понес. Протискиваясь сквозь терновые заросли, преодолевая огненные реки и слизкие глинистые берега. По каменистым ухабам и опасным горным тропинкам. Через сотрясаемые гневом небес глубины и высоты. Туда, где свершаются чудеса и соединяются судьбы.
Долгие восемнадцать месяцев длилось это путешествие. И в один прекрасный день завершилось. На недоступной простым смертным высоте. В озарении дивного осеннего солнца, упорно не желающего выбираться из-за туч. Оранжевыми капельками облепиховых ягод на узких женских ладонях.
С тех пор осень стала его любимым временем года. Сам он — счастливейшим из несчастных. А мама обзавелась сразу двумя внучками. В настоящее время они с Анной Романовной применяли полузабытые профессиональные навыки в лечении Ольгушки и Анфисы. Самозабвенно витая в любимых медицинских облаках.
Михей с головой погрузился в тихие семейные радости и огорчения. Научился использовать по полной отпуск, выпрашивать у начальства отгулы. И купировать, отгоняя куда подальше, воспоминания о тех страшных мгновениях. Покачнувшееся тело над пропастью в семь этажей… Невидящие, полные отчаяния глаза… Себя, летящего навстречу судьбе… Вырывающего из цепких пальцев что-то очень важное и ценное… Укачивающего, скрывающего от любопытных взглядов работников отеля… Суровые лица врачей… Слепящая пульсация света на карете скорой… Уплывающая в никуда каталка… Запрещающая надпись на дверях реанимации…
Время и обретенное чувство лечили раны. Видения расплывались, становились короче, возникали реже. Рассыпались, потревоженные счастливыми детскими лицами, охами и ахами бабушек, манящим синим сиянием самых дорогих в мире глаз…
И бесценный подарок, еще один осколок счастья, полученный через год:
— У нас будет мальчик…
Мальчик! Сын! Сложившийся пазл… Счастье, тугим узлом связавшее их всех. И любовь, прошедшая сложнейшие испытания. Укрепившаяся в пути. Проросшая сотнями всходов. Острая. Яркая. Заслоняющая собой все и вся. Почти заслоняющая.
Прошлое пока не оставляло. Михею не сразу удалось смириться с новым Лениным пунктиком. Вчерашняя непримиримая мстительница задумала исправить возможные из своих ошибок. И занялась врачеванием нанесенных ран. Перевела деньги на лечение Роберта Никитовича. Вернула долг Матвея его тестю. Наняла лучших адвокатов Раку.
— Зачем, Лена? — возмутился тогда Михей. — Эти проходимцы получили по заслугам. Народ облегченно вздохнул, простившись с Жуком, Сапуном, Раком. В губернии грандиозные перемены. Борисик городской отдел возглавил! Каждую неделю звонит…
— Пойми, я не хочу лишать этих людей будущего.
— Лишать?! Да уж… их лишишь, как же! Такие из любого болота выплывут, не сомневайся. Почти не замаравшись. А урок всем впрок. В другой раз на чужой беде счастье строить поостерегутся.
— Понимаю. Но там и наша вина…
— Пустое! Разве могли вы представить, что такое случится?
— Они тоже не могли. Просто глупо пошутили…
— А суд? Это тоже была глупая шутка? Тебя вывернули наизнанку, спровоцировав на месть. Вот и аукнулось…
— Хорошо, а как же этот мальчик? Он-то ни в чем не виноват…
— Ты тем более… Он сам захотел. А когда наружу вся гадость вылезла, сорвался. Мальчик — скажешь тоже! Потасканный, лишенный стыда бездельник. На удивление живучий. Задал эскулапам задачку. Полгода на больничной койке, мелкий пакостник. Мать чуть с ума не сошла. Думаю, твоя стипендия поможет ему взяться за ум. Кто бы мог подумать, что отпрыск прожженного чиновника тяготеет к тонким наукам!
— У меня хорошие агенты…
— Согласен. И что? Вошел во вкус? Как ему аргентинский климат?
— Римма Николаевна говорит, что Артема хвалят. Нравится ему там. Мать к себе зовет. А что Светлов?
— Ловит кайф в тайге. Охотится. Завел свору лаек. Местные его уважают. Таежники к сплетням не особенно прислушиваются. Больше собственным глазам доверяют. Вроде бы обрел себя человек. А так бы и маялся между начальством и подчиненными. Тебя должен благодарить.
— Вот еще глупости!
Она обходила стороной разговор о самом главном в этой истории человеке. Нет, не о бедняге Гулькине. Там помог Борисик, получил копии материалов по трем предыдущим суицидальных попыткам, никакого отношения к Лене не имеющим. И даже не о Сапуне. Об Ольгушке.
Пришлось подключать генералов. Те прошлись по верхам. Быстро и продуктивно. Нашли подходы к переехавшему к Тихому океану семейству Сапуна. Лия Аркадьевна заняла в дальневосточной столице место ведущей популярной программы. Параллельно порадовала супруга здоровым крепким младенчиком мужского пола. Умело сочетала имидж успешной деловой леди с трогательной ролью молодой мамы.
И вошла во вкус, включившись в телешоу «Карапузики». На фоне грандиозного семейно-профессионального счастья о канувшей в лету дочери никто практически не вспоминал. А генерал Востриков нашел способ законного удочерения Ольги семьей своего любимчика.
Итальянский бизнес сносно развивался и без постоянного личного участия владелицы. Михей нашел фирме хорошего управляющего. Лена могла теперь больше времени отдавать мужу и детям. С удовольствием занималась делами мамы и свекрови. Возилась в саду. Переустраивала жилье.
Учитывая семейные обстоятельства ведущего аналитика, руководство фирм-заказчиков согласилось с частично дистанционным форматом сотрудничества, так что Матвеев получил возможность неделями оставаться с семьей.
Работодатели были в курсе его истории, по достоинству оценив смелость, решительность, экономическую хватку фрау Матвеевой. И успели сделать обоюдовыгодное предложение по включению ее в ряд своих проектов. Оговорив приемлемый срок на его обдумывание.
Михей не торопил события. Зная тягу Лены к авантюре, понимал, что жена согласится. Возможно, поставит свои условия. Работать вместе — не самый плохой вариант, чтобы чаще быть рядом. Он скучал в разлуке.
И очень надеялся на продолжение мечты. Или просто на продолжение. Хотелось иметь хотя бы двух, а то и трех сыновей. И еще одну дочку. А что? Каждой бабушке поровну, чтобы не ссорились…
В свободное время он полностью растворялся в жене и своих девочках. Думать же о продолжении рода, как и о ведущих к тому практических действиях, главе семьи удавалось лишь в служебных командировках. Пока же супружеское ложе было отдано на откуп детским радостям и сюрпризам в виде любопытных сонных глазок, взъерошенных волосиков, описанных трусишек, пустышек и погремушек. В любое время дня и ночи.
Лена блаженствовала в роли многодетной матери, а Михею хотелось заполучить ее и для себя. Возможное профессиональное партнерство наполняло его надеждой на исполнение этого желания.
Их жизнь изменилась в лучшую сторону. Начались перемены с окончательного превращения Валентины в Лену. Так решил Михей. Валечку он оставил Осману, Тину — ее деловым партнерам. Инку — школьным подругам. А себе оставил Лену. Иногда называл ее в шутку тетушкой, иногда — Аленушкой, чаще любимой…
Девочки подрастали и потихоньку учились справляться с собственными проблемами. Медики обещали в ближайшие годы поставить Анфису на ноги. Специалисты, работающие с Ольгушей, поражались ее успехам. Витюша рос здоровым и активным мальчишкой, доставляя окружающим больше радостей, нежели огорчений.
И только плещущаяся порой в любимых глазах ртуть напоминала о сохранившейся в душе боли. Михей старался вытеснять скопившиеся горести, наполняя жизнь любимой женщины яркими позитивными впечатлениями. И был твердо уверен: они обязательно справятся. Потому что вместе.
Вендетта осталась в прошлом. Каждый получил свое — и виновники трагедии, и вольные-невольные ее жертвы. У высшего разума свои представления о справедливости. Так уж устроен мир, что каждый человек живет со своей правдой и с правом на ошибку. Каждая палка — о двух концах. Каждое событие — о множестве сторон. А каждый роман — со своим концом…